Когда началась Великая Отечественная война, Василию Шевченко едва исполнилось шестнадцать лет. В семнадцать его призвали на фронт. Время стерло чувства и эмоции, испытанные им тогда, но путь, пройденный по просторам Родины, Польши, Румынии, Венгрии и Чехословакии, врезался в его память навсегда.
Свидетельство его мужества – орден Славы третьей степени и медали «За боевые заслуги», «За отвагу». А еще душевные раны из-за погибших однополчан, не затянувшиеся до сих пор.  
Он вырос в простой рабочей семье, испытавшей горечь потери задолго до начала войны – сестра пропала без вести прямо из детского сада. Мать всю жизнь не могла простить себя за то, что не вернула ее в тот день назад. «Посмотрела ей вслед, – сокрушалась она не раз, – сердце сжалось, так жалко ее стало, хотела окликнуть, но промолчала, в садике было неплохое питание, а дома хоть шаром покати…»
Учился Вася в школе № 11, но ушел, недополучив полное среднее образование. У отца не было определенной работы, перебивался, как мог, то на пилораме, то еще где-нибудь. Семья нуждалась в помощи, и Вася устроился работать в областную контору связи по ремонту телефонных линий – заменял изоляторы, столбы и приставки к ним, натягивал провода.

 Когда началась Великая Отечественная война, Василию Шевченко едва исполнилось шестнадцать лет. В семнадцать его призвали на фронт. Время стерло чувства и эмоции, испытанные им тогда, но путь, пройденный по просторам Родины, Польши, Румынии, Венгрии и Чехословакии, врезался в его память навсегда.
Свидетельство его мужества – орден Славы третьей степени и медали «За боевые заслуги», «За отвагу». А еще душевные раны из-за погибших однополчан, не затянувшиеся до сих пор.  
Он вырос в простой рабочей семье, испытавшей горечь потери задолго до начала войны – сестра пропала без вести прямо из детского сада. Мать всю жизнь не могла простить себя за то, что не вернула ее в тот день назад. «Посмотрела ей вслед, – сокрушалась она не раз, – сердце сжалось, так жалко ее стало, хотела окликнуть, но промолчала, в садике было неплохое питание, а дома хоть шаром покати…»
Учился Вася в школе № 11, но ушел, недополучив полное среднее образование. У отца не было определенной работы, перебивался, как мог, то на пилораме, то еще где-нибудь. Семья нуждалась в помощи, и Вася устроился работать в областную контору связи по ремонту телефонных линий – заменял изоляторы, столбы и приставки к ним, натягивал провода.
Война для всех оказалась неожиданностью. Люди верили в залог мира – договор Молотова-Риббентропа. Первыми из их семьи на фронт отправились в феврале 42-го отец Иван Семенович со старшим сыном Иваном, отец – добровольно, в августе – средний сын Василий. Младшему, Николаю, повестка пришла после освобождения Черкесска. Словом, осталась мать одна-одинешенька. Как перенесла она военные тяготы, сколько слез выплакала – одному Богу известно. Но все-таки, по сравнению с другими, она оказалась счастливой: с фронта вернулись все: муж и три сына. Только Иван – без ноги, но главное – живой…
Война была безжалостной, но делала исключения в везучести. Пули, словно завороженные, обходили подростка с самого начала его службы. Новобранцев разместили в двух эшелонах. Вася оказался в первом. Второй разбомбили немцы. В пункте разгрузки, в Георгиевске, должны были пройти карантин. Вместо него на следующий день солдаты и командиры попали под жуткую бомбежку. Раненые, погибшие, стоны… как жив остался в том кровавом мессиве, до сих пор не понимает.
Говорят, на войне детей не бывает. Это правда. Вася повзрослел мгновенно. Не струсил, не запаниковал, помогал раненым. Жара в тот день была невозможной. Уцелевшие, не мешкая, направились пешком до Моздока – 450 километров. На подступах к городу пришлось преодолеть еще одно препятствие – бурный Терек. На переправе потеряли некоторых товарищей – захлебнулись в волнах.
Потом подъехали саперы и разрешили еще остававшимся на берегу, в том числе и Васе, перейти через охраняемый мост, торопили – быстрее, сейчас будем его взрывать. Дошли, наконец, до Орджоникидзе, где на выгоне – громадной поляне их обмундировали, как полагается в армии, и вновь отправили в путь, на этот раз в двухсотпятидесятикилометровый.
Добирались до Тбилиси по Военно-Грузинской дороге. И вновь везение. До поселка Мсхети группа Шевченко дошла нормально, а следовавшая за ними вторая группа почти вся погибла на перевале, опять под бомбежкой. Дальше, уже на поезде, прибыли в Ленинакан, под турецкую границу, и после недельного обучения военным азам переехали в Кутаиси, где формировалась 351-я стрелковая дивизия.
«Нас поставили в строй, тысячи три солдат, – вспоминает Василий Иванович. – Отсчитали слева-направо: вы артиллеристы 904-го артиллерийского полка. День и ночь гоняли, обучали правильно стрелять и другим военным премудростям, которые пригодились потом в боях. Через короткое время мы уже были готовыми бойцами и заняли горные позиции, потому что немцы уже стояли в Алагире. Потом началось наступление – по линии Алагир-Нальчик, Баксан, Пятигорск, Суворовская, Черкесск, Невинномысск, Ставрополь, Армавир, Кропоткин, Тихорецк, Краснодар. Взяли их. Следующей целью была Тамань. Крымская, Петровская и другие большие станицы как бы плавали в воде – весенние дожди, соседство лиманов… Их называли голубой линией, непрорываемой немцами. Стояли там долго – май, июнь, август, немцев взяли с трудом. После прорыва на Таманском полуострове нас погрузили в эшелоны – и под Киев. Потом освобождали городок Малки, Шепетовку. В Славутиче столкнулись с бандеровцами, их банды были хуже фашистских. Ранили нашего командующего Ватутина, спасти не удалось, жалко было его, хотя я его не видел, рассказывали, хороший был человек. О тех боях поется в песне «Волочаевские дни». Потом были Ужгород, Румыния, Венгрия, Чехословакия, где еще пять дней после провозглашения победы над гитлеровской Германией воевали с власовцами.
Когда война окончилась, все плакали».
В расчете у командира Шевченко были солдаты значительно старше его – 1903-1908 годов рождения. Но слушались беспрекословно. Без дисциплины, без строгого подчинения законам войны, без принципа «один за всех и все за одного» можно было погибнуть не за понюх табака. 120-миллиметровое орудие было тяжелым. Американский «студебеккер» возил всегда по пятьдесят ящиков снарядов. Управляться со всем этим хозяйством нужно было четко, порой мгновенно. Землекопами были, можно сказать, постоянно рыли в степи рвы, землянки, не окапывались только на хуторах, так как прятались за хатками.
После окончания войны полк бросили на помощь войскам МВД, в насыщенную бандеровцами Западную Украину, которые лютовали целыми батальонами и ротами, пользуясь хорошим знанием лесов и ущелий Карпатских гор. Зимой на облавы не ходили, снайперы-бандеровцы четко ловили на «мушку». В 1948 году полк направили в Германию, в город Веймар. Хотел Василий остаться на сверхсрочную службу, да отговорил отец.
Демобилизовавшись в 1952 году, он поехал в Заполярье, в Норильск, где поселились родители и брат. Накопив деньги, родные вернулись в Черкесск, вслед за ними в 1972 году вернулся сюда и он.
Война не дала возможности Василию получить высшее образование, пришлось трудиться физически, начинать с нуля. Устроился бригадиром дробильщиков, дробил руду. Работа была трехсменной, тяжелой, но под силу, ведь неустанному труду научился еще в годы войны.
Василий Иванович не жалуется. Жизнь прожита нормально, не скучал, есть что вспомнить. Умел шутить, был привязан к родственникам и друзьям. Пока позволяло здоровье, не раз встречался с боевыми товарищами. В доме – лад. Есть дочка, две внучки, правнук и правнучка. Помог внучке сделать ремонт в квартире. Малыш Родион, приходя в гости, сразу бежит к дедушке, с ним весело, играй во что хочешь, да и рассказчик он прекрасный. Хваля близких, Василий Иванович молодеет на глазах. Без их поддержки и любви вряд ли бы ему удалось сохранить присущие с молодости жизнерадостность и оптимизм. В девяносто два года, когда уже нет на свете друзей, одноклассников, свояков, когда из-за ухудшившегося здоровья невозможно выходить «в люди», это – счастье. Значит, и здесь ему повезло, жизнь спасла от одиночества.
Жена Мария Павловна, всем женщинам женщина, и домом правила, и в поездках сопровождала. Жили дружно, трогательно заботясь друг о друге. В прошлом году отметили в ресторане золотую свадьбу. Даже поцеловались. «А куда денешься? – улыбнулся Василий Иванович. – Вокруг шумели: «Горько, горько!». Грех было нарушать традицию. Правда, танцевать не пришлось, подвели ноги, зато гости плясали от души».
Беседа наша затянулась, с этим простым человеком, завоевавшим нам свободу, Победителем с большой буквы, было тепло и уютно. На прощание он приказал строгим голосом непременно явиться к нему на следующий год с бутылкой коньяка, в семидесятипятилетие освобождения города Черкесска от фашистских захватчиков. «Будет сделано!» – отдала я «под козырек».
Живите долго, дорогой Василий Иванович! Живите нам на радость за тех, кто не пришел с войны.
Бэлла БАГДАСАРОВА.
Фото Алены РАСПУТИНОЙ.