День стоял необыкновенный для марта – синее-синее небо, солнце, как в мае, жаркое, мимо проходившие студенты СКГГТА не то что от верхней одежды, даже от теплых кофт и свитеров отказались, но ко мне этот день повернулся какой-то печальной стороной…
Вся жизнь моей собеседницы – тонкой, умной, красивой женщины, так смахивающей на успешную, уверенную в себе бизнес-вумен, как оказалось, с раннего детства была нагромождением невероятных испытаний, которых хватило бы на целый роман.
Нина выросла в Черкесске в большой и дружной семье. Мать – учительница, отец всю жизнь занимался статистикой сельского хозяйства. В доме всегда толклись мамины ученики, потому их дом по улице Ставропольской всегда был шумным и хлебосольным. Потом за какие-нибудь десять лет из жизни ушли бабушка, отец, старший брат, обещавший стать талантливым ученым-математиком… Еще через два года умер младший братишка Витя.

День стоял необыкновенный для марта – синее-синее небо, солнце, как в мае, жаркое, мимо проходившие студенты СКГГТА не то что от верхней одежды, даже от теплых кофт и свитеров отказались, но ко мне этот день повернулся какой-то печальной стороной…
Вся жизнь моей собеседницы – тонкой, умной, красивой женщины, так смахивающей на успешную, уверенную в себе бизнес-вумен, как оказалось, с раннего детства была нагромождением невероятных испытаний, которых хватило бы на целый роман.
Нина выросла в Черкесске в большой и дружной семье. Мать – учительница, отец всю жизнь занимался статистикой сельского хозяйства. В доме всегда толклись мамины ученики, потому их дом по улице Ставропольской всегда был шумным и хлебосольным. Потом за какие-нибудь десять лет из жизни ушли бабушка, отец, старший брат, обещавший стать талантливым ученым-математиком… Еще через два года умер младший братишка Витя. Он гонял с мальчишками в футбол на Зеленом острове, что по соседству, и упал замертво на поле. Через четыре года после этих потерь мама Нины вышла замуж. Отчим полюбил Нину, как родную, да и она привязалась к нему, человеку редкого обаяния и душевной щедрости, с первых же дней… С его помощью и к выбору профессии отнеслась серьезно. Поступила на библиотечное отделение Санкт-Петербургского института культуры. Санкт-Петербург выбрала потому, что отчим Николай Егорович был оттуда родом, и у него была маленькая, но очень уютная квартира на Васильевском острове, а еще всегда можно было рассчитывать на помощь его друзей и дальних родственников.
Там, в Питере, на пятом курсе близкая подруга Дашка познакомила Нину со своим другом Олегом, просто так, без далеко идущих планов.
– Модный, эффектный, он сразу понравился мне, – вспоминает Нина, – весь интеллигентский набор налицо – занимается спортом, знает языки, любит классическую музыку, да еще служил в элитных десантных войсках. Его родители приняли меня сразу, может, потому, что были в разводе и соперничали друг с другом за право быть «главным родителем» в жизни своего сына, не знаю, знаю только одно: Олег ловко этим пользовался и манипулировал, как хотел, отцом и матерью. Мне это не очень нравилось, но мы жили отдельно в квартире отчима, и я как-то не зацикливалась на этом.
Первые годы супружеской жизни были очень счастливой порой, как и студенческие, когда Нина часами рассматривала словно через микроскоп дивный Петербург, в особенности Васильевский остров с его Университетской набережной, зданием 12 коллегий, кунсткамерой,  а по ночам зачитывалась Лесковым, в особенности его повестью «Островитяне» – о немцах, проживавших в одно время на острове…
– Время было беззаботное, но непростое, мама с отчимом помогать, как раньше, не могли, потому что Николай Егорович перенес тяжелый инсульт, надо было зарабатывать деньги, организовывать быт. Мне повезло, взяли на работу в библиотеку имени Ломоносова на Васильевском. Работа была рядом, в двух автобусных остановках от дома.
– А чем занимался Олег?
– Олег работал аллергологом в крупнейшей больнице Питера – Александровской. Но правильно говорят, что люди, которым все легко достается, не ценят того, что имеют. Ему не понравилось, что теперь надо вставать затемно, чтобы попасть вовремя на работу, и он ушел из больницы в частную клинику, которая была расположена на первом этаже соседнего дома. Меня это даже порадовало поначалу, несмотря на то, что отзывы об этой клинике далеко не всегда были лестными…
Спустя два года у семейной пары появился первенец. Назвали Артемом. Копия отца.
Жизнь Нины наполнилась в равных пропорциях нежностью, счастьем и щемящим чувством тревоги за своего малыша. А еще нервотрепками, потому что дважды в день приезжала свекровь и требовала, чтобы малыша кормили по режиму, а не по его крикливому требованию, как это делала Нина.
От такой обстановки да еще оттого, что муж целыми днями практически пропадал на работе, можно было взорваться, но Нина терпела…
– Когда Темке исполнился годик, свекровь заставила Олега взять отпуск и прямо таки – насильно отправила нас на свою дачу в поселок «Лисий нос». На дачном участке помимо роскошного рубленого из дерева дома была и банька, и сарайчик – мастерская…
В один из дней, когда Артемка крепко спал в тени деревьев, я заглянула в сарай, где уже больше часу возился Олег. Сарай как сарай, стены, обшитые нестругаными досками, на них стеллаж с топорами, ножами, стамесками и прочая – прочая. Случайно глянув на потолок, я чуть не остолбенела. Из-под какой-то стрехи, забыв об осторожности, высунулась и покачивалась, словно дразнясь, маленькая змейка. «Ой, какое чудо!», – вскрикнула я. Олег явно не разделял моего восторга. Мельком глянув на потолок, он продолжал возиться в каком – то ящике и вдруг резко достал из него нож. Я не успела опомниться, как лезвие ножа рассекло воздух и вонзилось в балку, пригвоздив к ней змейку.
Нина, вскрикнула словно от удара, и выбежала из сарая. За ней Олег: «Ты что, испугалась? Забыла, где я служил? Это машинально получилось…»
– Я смотрела на него и видела глаза сумасшедшего, – вспоминает тот день Нина, – потом я их увижу не раз…
И потом, действительно, правда, не сразу, но все пошло кувырком. Верно говорят, жизнь – вещь непредсказуемая, а уж семейная – тем более… Со временем Олег сильно изменился. Мог ни с того ни с сего  разъяриться, нахамить, а через секунду отойти, притянуть к себе Нину и сказать что-нибудь типа: «Ну что ты, дурашка? У меня же никого нет, кроме тебя и Темки, таких любимых, таких славных». Или, например, мог уехать вечером с друзьями отдохнуть и пропасть на целую неделю, а потом вдруг перестает задерживаться на работе, с друзьями – никуда, ужинать только дома, отключая мобильник. Сначала Нина не обращала на эти перепады в настроении мужа никакого внимания, «просветила» Даша: «Нина, долго ты будешь терпеть этого ловеласа? Квартира-то твоя, гони его в шею».
– С какой стати?
Пришел черед дивиться подруге: «Так ты ничего не знаешь, что ли? Ты не знаешь, что твой муж гуляет налево и направо?
– Не знаю, сколько бы я еще просидела на кухне, погруженная в то, что услышала, если бы не объятия Олега: «Как дела, лапа?». Я отпрянула от него так, будто только проснулась или пришла в себя после обморока: «Ну, давай, расскажи о своих гулянках, о своих пассиях». Глаза у него сузились, стали как тогда, на даче, и он ударил меня по лицу так сильно, что я отлетела метра на два. Но тут же подбежал и стал кричать: «Как ты могла поверить в эти бредни?  Я сегодня отпросился с работы на две недели, чтобы съездить с тобой в Черкесск, проведать мать и Николая Егоровича, показать им, как Темка вырос. А ты!» В общем, поверила я ему и тому, что драматизирую вымышленную ситуацию…
Разговоры и расспросы на эту тему прекратились. Они две недели погостили в Черкесске. Вскоре Артема отдали в детсад, и Нина вышла на работу. Ровно через месяц до нее дошли слухи, что Олег снова завел подружку. Но опускаться до тяжелых объяснений Нина не стала, памятуя о предыдущей «разборке»…
Все «разрулила» свекровь. Однажды на даче Инна Васильевна подтвердила догадки Нины о том, что муж ей изменяет. Без тени смущения она сказала: «А что? Леночка мне очень нравится, я не порицаю сына за связь с ней, а если хочешь знать, то где-то даже поощряю… Кстати, на сегодняшний день твое положение еще более двусмысленнее, чем у нее. Это я к тому, что он с ней куда больше времени проводит, нежели…»
– Это с кем  я провожу все свое время? – спросил незаметно подошедший Олег, который явно все слышал, – собирайтесь, уезжаем.
Ни бессмысленных извинений, что прервал беседу, ни пояснений. Олег взглянул на жену коротко и ясно, и взгляд этот говорил: «В подробности входить не советую…». Не вышло. Нина потребовала объяснений и вновь была жестоко избита. Он запер ее в доме, забрал сына и уехал к матери. Нина позвонила матери, не осознавая разделявшего их расстояния…
Конечно же, броситься на помощь Нине матери было не с руки, но отчим, собрав все силы, позвонил друзьям… Виктор и Андрей приехали по нужному адресу, выбили запертую дверь и забрали Нину в дом Виктора…
Нина не стала писать заявления в милицию, не желая делать это происшествие достоянием общественности, тем более, что друзья отчима нанесли «дружелюбный» визит Олегу и поговорили с ним по-мужски, затем забрали Артема и привезли его к матери.
– Почти полгода мы с Темой прожили у дяди Вити, – вспоминает Нина, – и я так оттаяла душой. Я поняла, что делает этот город Городом с большой буквы. Люди. Коренные петербуржцы. Когда мы с Темкой вернулись в квартиру,  и начались «поджидания» у квартиры свекрови и мужа, их «трогательные» визиты с цветами на работу, в детсад, уговоры, переговоры, то мои соседи, которые каким-то образом прознали о случившемся, всеми силами пытались выставить барьер мужу и его родственникам, постоянно опекали меня, то и дело звонили, справлялись о нашем здоровье, интересовались нашими делами…  Но я со временем сдалась. Простила мужа… А потом поняла, правда, немного поздно, оттого и вам свою историю захотела поведать, что оправдывать виноватого, постоянно прощать его – значит, губить его, портить заведомо. Потому что прощенные ненавидят сильнее, чем наказанные… А в итоге лучше не становится.
Самое страшное в этой истории – типичность и непредсказуемость. Разумеется, Олег бросил свою любовницу, Нину не трогал, не за что, как говорится, было. А то и вовсе проявится вдруг прежний Олег… Но через полгода все повторилось. На Новый год Олег пропал безо всякого предупреждения. Такого никогда не было. Новый год в этой семье традиционно только дома, и только вместе. Подруга позвонила его матери. Трубку снял Олег: «А чего волноваться? Я же не пьянь подзаборная, чтобы со мной что-либо приключилось, решил с мамой встретить Новый год, теперь поеду в Выборг, отца поздравлю и вечерком буду дома…».
Она одела Артема и пошла гулять с ним по заснеженному Питеру. Побывали везде, где смогли: в Екатерининском парке, в павильоне цветов, на новогодней ярмарке, в ледовом городке в Петропавловской крепости, на катке… Домой вернулись поздно, уставшие, замерзшие, проголодавшиеся, но такие счастливые… А дома напыщенный Олег: «Где таскала все это время ребенка по такому холоду?» «Где надо», – тихо ответила Нина, проходя в кухню, как вдруг увидела боковым зрением, что муж, которого взорвал ее ответ, заносит над ее головой кулак. Она резко развернулась – ни тени страха не было в ее синих, как озера, глазищах, и Олег, скрипя от бешенства зубами, разжал кулак и хлопнул дверью.
Ровно через минуту дверь вновь хлопнула, Нина не успела даже обернуться, как получила удар по голове. Она не упала, нет, она почувствовала, как сползает по лицу, по шее что-то жуткое, смутно напоминающее то ли кисель, то ли холодец вперемешку с кровью и только потом потеряла сознание.
Почти полгода провела по больницам и поликлиникам Нина, за ребенком смотрела свекровь, а за сына, сидевшего за решеткой, хлопотал его отец. Связей у преуспевающего чиновника из Выборга было хоть отбавляй, и вскоре Олег покинул СИЗО. И в первый же день прибежал к Нине с отцом и матерью.
– Я не буду даже пересказывать его слова, его просьбы, его дикие извинения, скажу лишь, что, слушая его, с поразительной, испугавшей меня, ясностью, поняла, что я никогда ему ничего не прощу, что, поднявший руку, и не единожды, он всегда будет превращаться в зверя, не контролирующего свои действия и движения.
Через два дня Нина с сыном уехали из Питера.
– Мы вернулись домой и поняли, что здесь мы нужней, что здесь мы желанней. Папа, теперь я только так называю отчима, основательно поправился, съездил в Петербург, продал свою квартиру и купил нам с Темкой «двушку» в центре Кисловодска. Я это все – свадьбу, Олега, его родителей, его измены, его необузданные эмоции – забыла, как страшный сон, – говорит Нина и вдруг поправляется: «Я это все хочу забыть… »
Неосмысленное наукой, людьми, явление: человек сам притягивает к себе ситуации, в которых впоследствии оказывается. Вроде сугубо частная и бесхитростная в сущности история, кто из нас не слышал пресловутое: «Бьет – значит, любит», если  не знать, что насилие над женами, осуществляемое вполне нормальными, не страдающими психическими заболеваниями мужчинами, фиксируется в нашей стране в каждой четвертой семье, и как быть, как не вздрогнуть от других статистических цифр: ежегодно от последствий домашнего насилия умирает двенадцать тысяч женщин. А еще добавьте сюда потуги депутатов Госдумы, предлагающих вывести домашнее насилие из криминального поля… А почему никто не вспомнит о женщине, которую так раздавили, так испугали, так искалечили, что она осталась травмированной на всю жизнь. Так время ли расслабляться? И как не насторожиться, услышав нерешительное «Я это все хочу забыть» вместо желательного жестко-бесповоротного «Я это все забыла напрочь»?