В начале января 2016 года книга нашей землячки Ольги Михайловой стала бестселлером на интернетном книжном ресурсе ЛитРес, затем вторая ее книга, роман «Гибельные боги», тоже стала хитом продаж на Адронуме. Ольга Михайлова, писатель, автор двадцати романов, больше известна как сценарист телевидения и журналист. И то, что она пишет книги, которые столь высоко котируются на общероссийских книжных ресурсах, для многих было неожиданно. Недавно книги Ольги Михайловой появились и в бумажном формате. Наш корреспондент Лариса НИКОЛАЕВА встретилась с Ольгой МИХАЙЛОВОЙ.
– Ольга, как вы пришли к литературе? Вы – литературовед, и, наверное, путь к писательскому ремеслу планировался изначально?
– Нет, я начала писать десять лет назад, работала в стол и полагала, что опубликовать мои романы немыслимо. Они посвящены инквизиции, иезуитскому воспитанию, тайным искажениям духа и демонизму, и в коммерческие издательства их глупо было и предлагать.

В начале января 2016 года книга нашей землячки Ольги Михайловой стала бестселлером на интернетном книжном ресурсе ЛитРес, затем вторая ее книга, роман «Гибельные боги», тоже стала хитом продаж на Адронуме. Ольга Михайлова, писатель, автор двадцати романов, больше известна как сценарист телевидения и журналист. И то, что она пишет книги, которые столь высоко котируются на общероссийских книжных ресурсах, для многих было неожиданно. Недавно книги Ольги Михайловой появились и в бумажном формате. Наш корреспондент Лариса НИКОЛАЕВА встретилась с Ольгой МИХАЙЛОВОЙ.
– Ольга, как вы пришли к литературе? Вы – литературовед, и, наверное, путь к писательскому ремеслу планировался изначально?
– Нет, я начала писать десять лет назад, работала в стол и полагала, что опубликовать мои романы немыслимо. Они посвящены инквизиции, иезуитскому воспитанию, тайным искажениям духа и демонизму, и в коммерческие издательства их глупо было и предлагать. То, что они оказались востребованы – удивило меня.
– А почему тематика ваших романов столь необычна? Почему, например, инквизиция?
– Откуда же мне знать? Это таинство, оно немного приоткрыто в романе Роулинг. Помните: «Палочка сама выбирает волшебника…»? Темы романов на самом деле выбирают авторов, а не наоборот. При этом я не исключаю, что мои темы вышли на свет через меня потому, что я была в какой-то мере готова к ним. Я – верующий человек с некоторым багажом знаний по истории Средних веков, и тема, допустим, инквизиции мне была интересна. Мой роман – это историческая реконструкция подлинной работы инквизиции на материалах того времени, вплоть до подлинных списков католических прелатов шестнадцатого века и уставов доминиканского ордена, которые стали доступны благодаря Интернету.
– Вы уверены, что столь сложные вещи будут востребованы?
– В мире литературы изначально были два основных типа читателей: взыскательные и невзыскательные, и вторых – всегда больше. Взыскательный читатель не будет читать второсортную литературу, даже если ему нечего будет читать вообще, невзыскательный – не будет читать Достоевского никогда, мотивируя это тем, что устал и не хочет перегружать мозги. Но есть дурная закономерность: неперегруженные мозги тупеют, ибо любая вещь, если ею не пользуются, приходит в упадок. В пушкинские времена соотношение взыскательных и невзыскательных читателей было 1:5, сегодня, видимо, 1:500. При дальнейшем разрыве обычно говорят о культурном и интеллектуальном кризисе в обществе. Если вы хотите стать писателем, писать надо только для взыскательных читателей. Это, если хотите, принцип: жертвовать своим временем, единой жизнью для создания дешёвых однодневок не хочется.
– Какой роман вы считаете самым занимательным? О чем он?
– Наиболее хорошо продаваемый – «Гибельные боги». Суть его проста. Середина 19 века, Рим. Графа Гвидо Джустиниани, человека ещё нестарого, разбивает паралич, он посылает за изгнанным из дому племянником Винченцо. Ссора дяди с племянником случилась из-за завещания деда, который сделал прямым наследником не сына, а внука Винченцо, Гвидо же мог только пользоваться доходами с семейного капитала. Семь лет Винченцо, аристократ со знанием пяти языков, учёный-палеограф, вынужден провести в нищете. Он потерял и невесту, и светских приятелей, стал нелюдим и угрюм. И вот теперь, тридцатилетним, он возвращается под отчий кров, успевая поговорить с дядей перед кончиной. Он снова богат, вокруг него крутится светская компания лжецов, сплетниц, интриганов, и в жизни молодого аристократа начинают происходить загадочные события – покушение наёмных убийц, затем посреди спиритического сеанса на приёме у старой светской львицы ему видятся адские вакханалии призраков. Но самое поразительное открытие граф делает, беседуя с одним из спиритов: покойный Гвидо Джустиниани, оказывается, был некромантом-убийцей, и, умирая, он передал Винченцо через предсмертное рукопожатие свой демонический дар – как ближайшему родственнику по крови. Для молодого графа наступают черные времена: как христианин, он прекрасно понимает, что полученный колдовской дар чреват гибелью души. Вот коллизия. Ну, а как она разрешается – об этом роман.
– А как вы полагаете, не присутствуем ли мы сегодня при некоем кризисе книги? Ведь общепризнано, что люди стали меньше читать…
– Число неграмотных в любом обществе – это постоянная величина, и то, что сегодня неграмотные умеют читать и писать – ничего не меняет. Книгоиздание, конечно, подкосили непомерные цены в 90-х, отпугнув от книжных магазинов потенциальных покупателей, вал пошлой литературы и, конечно же, возникшая в эти годы конкуренция с Интернетом. Но те, кто читал книги – продолжают их читать. Если книга умрёт, то последней, как надежда. Главная же беда сегодняшней литературы в том, что художников три десятилетия приучали потворствовать вкусам толпы, творить на продажу и на дурной вкус. А ведь вглядываясь в сумрак прошлого, видишь там глубокие стремления, чистоту исканий, боль тяжёлого труда и бескорыстное служение своему призванию, которых сегодня днём с огнём не сыщешь. Поэтому не надо винить читателя, ситуацию на книжном рынке или торгашеские времена. Времена делаем мы. Стоит написать только одну конъюнктурную книгу – и Бог отнимает талант.
– Говорят, что ремесло журналиста и писательский труд редко совместимы…
– Это расхожее мнение, и, как многие расхожие мнения, оно ошибочно. Ремесло журналиста сталкивает вас с людьми и учит разбираться в них, помогает находить в судьбах людей под внешне случайным скрытые закономерности. Кто сказал, что это не полезно писателю?
– А ваш нашумевший роман «Проклятая русская литература», ставший бестселлером на ЛитРесе, о чем он?
– Герой романа, Алексей Верейский, из старого семейного архива неожиданно узнает о своем княжеском происхождении. При этом ушедший с остатками разбитой Добровольческой армии в Константинополь князь Александр Верейский обвиняет в растлении поколений и гибели Российской империи классическую русскую литературу.
Его внук, филолог-литературовед, пытается вместе с коллегами осмыслить вину русской литературы в государственном перевороте 1917 года.
– А откуда возникла сама мысль о таком романе?
– Сама я как-то подумала, что никогда не задавалась этим вопросом: почему самый кровавый мировой катаклизм случился именно в стране самой духовной и глубокой литературы? Это вопреки ей? Благодаря ей? Если она подлинно велика, она не могла не влиять на умы, если же влияла, то откуда столько зла в народе, на ней воспитанном? А если влияния не было, то в чем её величие и значение? Какова её вина в катастрофе 17 года? Пока Октябрь считался высшим достижением исторического развития, как нам внушалось десятилетиями, такие мысли редко кому приходили в головы. Но если мы хотим разобраться в истоках духовного краха своей страны – надлежит пересмотреть весь духовный и литературный багаж державы. Но этого не происходит. Мы по-прежнему затверженно повторяем все ту же ахинею, что твердили те, кто рухнул в яму 1917 года. Мы зазубренно цитируем те же постулаты, что привели к обвалу. Мы по-прежнему не можем, не хотим и не пытаемся проанализировать произошедшее, взглянуть на него критически, вдуматься в него и переосмыслить. Мы мыслим так, словно обвала не было. Между тем критическое переосмысление былого, безусловно, необходимо. Были, конечно, и есть вопросы к себе. Обладаю ли я самим потенциалом для этого переосмысления? Ведь так легко назвать дурным то, что веками звали добрым, облить помоями вчера превозносимое, опошлить высокое… Моя книга, а это жанр нон-фикшн, – это попытка анализа русской литературы с точки зрения морали, а влияние книг – оценить по Божьим заповедям…
– А как вообще получилось, что ваши книги начали издавать? Вы послали их в издательство?
– Нет, я размещала все свои романы в открытом доступе, и именно там меня нашло издательство: его сотрудники часто просматривают страницы самиздата. Были заключены договоры на реализацию шести моих романов. Наибольший успех выпал на долю романов «Проклятая русская литература» и «Гибельные боги». При этом хотелось бы заметить, что успех меряется всё же не продажами, а духовным влиянием автора. Когда получаешь сегодня письма из Хабаровска и Израиля, с Украины и из Франции, а иногда – из мест, о существовании которых вообще не подозревала, и тебе пишут, что твои книги помогли кому-то что-то понять и осмыслить – это по-настоящему радует.