«И если бы дано мне было жизнь свою перемотать как фильм и вновь пустить – нет, не пустить! – а пережить сначала, я ни от чего бы не отказался, ничего бы не зачеркнул, не вырезал, не выбелил, не стер…». Эти строки из стихотворения «История моего сердца» Иржи Шауфера Измаил Хызырович Байрамуков всегда цитирует особо проникновенно, потому что точно так же мог бы сказать и о себе…
Измаил Байрамуков родился в Кисловодске в 1934 году. О его отце, Хызыре Османовиче, который был старшиной аула Хурзук, членом Верховного совета обороны Карачая, членом первого ревкома Карачаевского округа, первым руководителем единого потребительского общества в Карачае, слагали легенды. В тридцатые Хызыр Османович был трижды репрессирован и умер в застенках НКВД, оставив после себя безутешную вдову и четверых детей – трех старших девочек и долгожданного сына Измаила… Все имущество семьи было конфисковано подчистую.
Мать, Аджуа, билась как рыба об лед, лишь бы прокормить семью, лишь бы вырастить детей достойными отца. Вот и в злополучном ноябре 1943 года она была на уборке кукурузы, дети оставались дома одни. Когда глубокой ночью в дверь постучали, Измаил, которому на тот момент было девять лет, со всех ног бросился к двери, будучи точно уверенным, что это мама.

«И если бы дано мне было жизнь свою перемотать как фильм и вновь пустить – нет, не пустить! – а пережить сначала, я ни от чего бы не отказался, ничего бы не зачеркнул, не вырезал, не выбелил, не стер…». Эти строки из стихотворения «История моего сердца» Иржи Шауфера Измаил Хызырович Байрамуков всегда цитирует особо проникновенно, потому что точно так же мог бы сказать и о себе…
Измаил Байрамуков родился в Кисловодске в 1934 году. О его отце, Хызыре Османовиче, который был старшиной аула Хурзук, членом Верховного совета обороны Карачая, членом первого ревкома Карачаевского округа, первым руководителем единого потребительского общества в Карачае, слагали легенды. В тридцатые Хызыр Османович был трижды репрессирован и умер в застенках НКВД, оставив после себя безутешную вдову и четверых детей – трех старших девочек и долгожданного сына Измаила… Все имущество семьи было конфисковано подчистую.
Мать, Аджуа, билась как рыба об лед, лишь бы прокормить семью, лишь бы вырастить детей достойными отца. Вот и в злополучном ноябре 1943 года она была на уборке кукурузы, дети оставались дома одни. Когда глубокой ночью в дверь постучали, Измаил, которому на тот момент было девять лет, со всех ног бросился к двери, будучи точно уверенным, что это мама. Но мамы не было даже тогда, когда испуганных детей просто-напросто впихнули в первый попавшийся вагон. Тем не менее, их, как раненых зверьков, тесно прижавшихся друг к другу, невозможно было оттиснуть от проема открытых дверей, потому что дети были уверены, что вот-вот появится их сильная, добрая, любимая мама. Истерика начнется лишь тогда, когда поезд тронется…
А тем временем в другом вагоне, позабыв о настигшем их несчастье, все сгрудились вокруг безутешной женщины, которая то билась головой об стенку, то заходилась в безутешном плаче, то кидалась, как тигрица, на конвойных, царапая им лица и крича: «Где мои дочери? Где мой сын?»
Рассказывая мне эту историю, Измаил Хызырович до сих пор не может сдержать слез.
Сколько дней, ночей мать искала своих детей, на этот вопрос нет ответа, потому что из памяти Аджуа выпало все: что ела, что пила, где оставила баулы, собранные наспех добросердечными людьми в дорогу. Она помнила только, как искала своих кровиночек. И нашла в поле. Первым она увидела сына. Маленький, худенький, с большим кетменем в руках, он казался в холодной степи сущим недоразумением. Вот представить, что делала мать, прижав к себе сына, сердце которого билось, как у перепуганного воробышка, выпавшего из гнезда, что говорила потерявшим дар речи от счастья дочерям Зое, Тамаре и Фатиме, и передать это свыше моих сил.
– Жизнь преподала нам в раннем детстве суровый урок, – вспоминает Измаил Хызырович, – но мама сделала все, чтобы вырастить нас, выучить, чтобы мы не ожесточились. Благодаря ей мы ни на секунду не забывали об отце, о родном доме. И вот как-то, будучи уже студентом Казахского горно-металлургического института, я увидел журнал «Огонек», на обложке которого была фотография Коста Хетагурова. Конечно же, я понял, что это горец, и на одном дыхании прочитал статью. И столько узнал из нее о родном Карачае, руднике Эльбрусском, о его друзьях-карачаевцах – Исламе Крымшамхалове, Ильясе Байрамукове и о многих других, что был потрясен. Коста стал для меня… В общем, его портрет вместе с портретом обожаемого мною и всей моей семьей Пушкина висит в моем кабинете почти 60 лет…
По возвращении на родину новоиспеченного горного инженера направляют работать в шахтоуправление №3 «Ставропольуголь». Он – единственный специалист с высшим образованием, тем не менее Измаила назначают просто горным мастером. Но ровно через три месяца он – начальник шахты 1 БИС, еще через три его просят принять самый отстающий участок в тресте – шахту № 39. Сказать, что он не сразу вписался в коллектив, ничего не сказать. Представьте такую картину: клеть медленно выползает из шахты и замирает. Из нее выходят шахтеры с черными от угольной пыли лицами. Проходят в бытовку, отстегивают аккумуляторы с фонариками, ставят их на свои места – и в душевую. И лишь потом признаешь, кто есть кто. А тут тебя встречает аккуратный, со старомодными манерами «белого воротничка» начальник, да плюс ко всему не переносящий на дух частые шахтерские перекуры, сквернословие и так далее. Байрамуков обращается за советами к бывалым шахтерам – Семену Налетову, Александру Авдиненко, Евгению Фурсину и другим. У шахтеров эти люди в большом авторитете, но они народ упрямый: отчетливо видят очевидные к лучшему перемены, но дистанцию все равно держат… Выручил случай.
– Однажды в шахте завалилась лава, – вспоминает Измаил Хызырович, – расчистка ее была подобна смертельному номеру, потому как угольный пласт толщиной в 50 сантиметров – для сравнения: это все равно что здоровому мужику залезть под табуретку да еще орудовать при этом внушительным инструментом. Словом, шахтеры все пошли в отказ. А я спустился в шахту. Вот вы не поверите, первое, что пришло в голову, когда заполз в лаву: «Наверное, в аду куда уютней…»
Шахтерам казалось, что начальник там пробыл вечность. Они нервно постукивали по каскам, курили, и в одно мгновение, все как один, ринулись было в шахту, а тут появляется чумазое счастливое лицо шефа, которое быстро покроется бисеринками пота, затем побледнеет, что будет заметно даже под копотью, и тут его быстро подхватят шахтеры…
– Мне стало плохо, я, видимо, терял сознание, – вспоминает Измаил Хызырович, – но когда я почти ускользающим боковым зрением увидел старого шахтера, который стоял чуть поодаль и утирал слезы, быстро пришел в себя.
Поступком начальника были потрясены и шахтеры. Один из них – Донской – потом скажет: «Ребята, нам повезло. Байрамуков на поверку оказался редчайшей чистоты, порядочности и мужества человеком».
Вскоре Измаил Хызырович станет главным инженером самого крупного шахтоуправления треста №2. Затем его изберут членом горкома партии, утвердят заведующим промышленно-транспортным отделом. Потом будет учеба в Академии общественных наук ЦК КПСС, он станет кандидатом экономических наук. А в 1969 году его изберут председателем исполкома Карачаевского городского совета народных депутатов. Первое лицо в городе. Как водится, ему предлагают выбрать себе квартиру и даже настоятельно советуют: лучше на улице Мира, там и потолки высокие, и комнаты огромные, и т. д., и т. п. Да что советуют? Оформляют на него, на свое усмотрение, шикарную по тем временам квартиру. Только не учли того, что Байрамуков свое дело делает тихо, со своим индивидуальным почерком. На его месте другой и квартиру бы цапнул, еще и докторскую бы защитил и нахватал бы еще громких титулов, все блага, но нет… В эту квартиру по его распоряжению вселяются остро нуждающиеся в жилье люди, себе же он выбрал простенькую квартирку с кухонькой, где двоим не развернуться, с прихожей, где двоим не протолкнуться, чтобы жить рядом с матерью и сестрами, потому как был единственный мужчина в семье и должен был о них заботиться так, как это сделал бы отец, будь он жив…
Я не буду говорить о том, что сделано Байрамуковым на этом посту, потому как перечень того, что известно мне, займет немало места, но вот его ответ приведу: «Мне сложно комментировать эту ситуацию. Но если вы настаиваете, отвечу словами знаменитого дирижера Владимира Спивакова: «Настоящая работа должна стирать следы работы. Публике ни к чему видеть кухню, знать о ней. Надо сохранять у зрителей иллюзию, будто все далось легко и непринужденно». Скажу лишь, я всегда отдавал себе отчет в том, что даже единое слово лжи может порвать тонкую нить доверия между властью и горожанами, и потому никогда не обещал невозможного».
Может, потому был так категоричен при своей жизни Азрет Гюргокаевич Урусов, бывший в свое время народным депутатом СССР: «Я уверен, еще лет 30-40 в городе не будет такого градоначальника, как Байрамуков».
Хорошо помнят в городе и такой случай. К примеру, ни за что ни про что с подачи обкома партии решили уволить с работы председателя поссовета Домбая Мелек Рамазановну Глоову. Теплое местечко освобождали для отпрыска влиятельного человека, но справиться со строптивым Байрамуковым, который не дал пропустить через мясорубку легендарную женщину, первую карачаевку – военную летчицу Глоову, вышестоящие власти так и не смогли…
Байрамуков так часто лез на рожон, что забеспокоились все его друзья, дескать, хватит донкихотствовать, но все было напрасно: если происходило что-то такое, что он считал преступлением, то шел напролом, не рассуждая, не оглядываясь назад. И вскоре его «попросили», причем хотели освободить от должности с классической формулировкой: «В связи с переходом на другую работу». «Из обоймы ты никогда не выпадешь, и работа будет не хуже, только не в Карачаевске – в любом другом месте. На выбор», – открыто предлагали власть предержащие. Измаил Хызырович наотрез отказался: «Из родного города никуда ни шагу. И работу найду себе сам».
Нашел. Кандидат экономических наук пошел работать ассистентом на одну из кафедр худграфа КЧГУ.
– Я должен признаться, существенную роль в выборе профессии сыграло одно обстоятельство. Когда я был председателем горисполкома, ко мне на прием пришел высокий, крупный мужчина. Это был Георгий Беда, основатель худграфа в Карачаевске. Передо мной сидел человек, который о значении изобразительного искусства для горцев говорил так горячо, так страстно и искренне, точно он сам был горцем, нашим соплеменником. За годы своей работы в хозяйственных, партийных и советских органах я нередко встречал людей, которые приезжали к нам, как говорил поэт, «на ловлю счастья и чинов», здесь же чувствовалось иное – искреннейшее желание помочь развитию национального искусства, научить детей красивейшей природы ее понимать и мастерски отображать на холсте или в мраморе…
Что я могу сказать о том периоде его жизни и творчества? Ассистент Байрамуков очень быстро стал деканом худграфа и пробыл в этой должности 25 лет, задавая студентам, да и всему факультету, интеллектуальный уровень, достойный столичных вузов.
В конце 90-х Измаил Хызырович становится одним из организаторов и руководителей карачаевского национально-демократического движения за реабилитацию репрессированных народов. Он не мог этого не сделать, потому что долгие годы, как и его единомышленники Азрет Гюргокаевич Урусов и Абдул Муссаевич Кубанов, жил с постоянным комплексом вины, точнее, неоплаченного долга перед своим народом.
Многоплановая, противоречивая, порой принимавшая драматический характер проблема реабилитации карачаевского народа, укрепление дружбы и единства между народами КЧР, где субъективные факторы, расстановка социально-классовых и политических сил внутри самого народа и внутри КЧР, и за ее пределами, многонациональность, многоконфессиональность и многое другое, естественно, требовали научно-теоретического исследования, соответствующих доказательств и предложений. И он анализирует эту проблему в статьях, докладах. Одно только перечисление названий некоторых работ дает наглядное представление о целеустремленности его политических интересов: «К вопросу искажения социально-исторического облика карачаевского народа «известными» пленумами Карачаево-Черкесского обкома КПСС», «Духовное насилие над народом», «Феномен Джатдая», «О территориальной реабилитации репрессированных народов», «Ислам и политика на Северном Кавказе: история и современность» и другие. В иных из его работ, написанных десять, двадцать лет тому назад, встречаются такие мысли, которые сегодня нельзя не назвать прозорливым предвидением.
Байрамуков и сегодня, несмотря на солидный возраст – 83 года, большую часть времени проводит в своем рабочем кабинете, наводя мосты в своей памяти, чтобы с расстояния обозреть прошлое, настоящее и заглянуть в будущее своего народа.
– Кабинет Измаила – святая святых в нашем доме, куда простым смертным нет хода, – смеется жена Измаила Хызыровича – Александра Ильинична Сарцилина, начальник учебного управления КЧГУ, доцент, кандидат филологических наук.
– Как говорила моя незабвенная мама: «Языки у людей могут быть разные, в этом нет большой беды. Были бы едины сердца. В горах осуждается один лишь брак – брак без любви». Что же касается моей Александры, я с первого взгляда понял: у такой женщины хватит сил везде и всегда не уронить собственное достоинство и поберечь достоинство мужа, создать прекрасную семью, – выдав эту торжественную тираду, Измаил Хызырович хитро улыбнулся мне. То, что он не чужд мальчишеского озорства, мне известно давно, острое словцо, кажется, чувствует себя удобно на кончике его языка и готово сорваться в любую секунду. Но то, что у Измаила и Александры интеллигентная, образованная, благородная семья – это факт. Сын Солтан – предприниматель, живет и работает в Черкесске. Дочери: Аджуа – доктор педагогических наук, преподаватель кафедры русского языка, Елена – заместитель мэра г. Карачаевска.
Помнится, как я однажды попала впросак, спросив Измаила Хызыровича: «Елена – дочь Александры Ильиничны?», на что он, еле сдерживая смех, ответил: «Аджуа названа в честь моей мамы, а Елена в честь мамы Александры». С сыном Измаила Хызыровича не знакома, а вот дочери у него чудные. Для них нет проблем покормить животных, повозиться в саду, огороде, убраться вокруг дома, где живут, удивить ученое сообщество на каком-нибудь семинаре, поразить всех на новогоднем балу… Все названные ситуации для них совершенно естественны, потому что их так воспитали родители: «Вы все можете». Сами Аджуа и Лена, говоря об атмосфере родительского дома, цитируют одного из декабристов: «Мы дышим не воздухом, а любовью, и еще гордостью за родителей».
Оно, конечно, слава и честь вместе с родителями не наследуются, но если верить известной пословице: яблоко от яблони далеко не падает, то дети Байрамуковых также обрели мужество, порядочность, нетерпимость ко всему неправедному, свойственные их родителям…
…Когда на 90-летнем юбилее г. Карачаевска, Измаилу Байрамукову было присвоено звание «Почетный гражданин г. Карачаевска», площадь взорвалась бурными аплодисментами. И какое счастье осознавать, что наша молодежь об этом человеке честного характера и нежного сердца знает,  и, дай Аллах, чтобы еще долго знала, – не из литературы, не из учебников, не из рассказов старших. А вживую!

НА СНИМКЕ: Измаил БАЙРАМУКОВ.
Фото Алены РАСПУТИНОЙ.