Тогда он не считал, что это героизм – по первому зову поехать туда, где нужны его умелые мужские руки, профессиональный опыт, знания. Не считает так Владимир Шебзухов и сейчас. «Мы просто делали каждый свое дело, – говорит он, слегка пожимая плечами. – Это просто такая мужская доля, каждому – свое».
Владимир Шебзухов корнями из аула Апсуа, хотя родился он в Свердловске, похож на русского, и каждый раз при очередном знакомстве его славянское имя и отчество ставят людей в тупик.
На самом деле все просто: дело в предках Владимира Дмитриевича. Его русская прабабушка Мария была подругой Надежды Крупской, в юные годы они учились вместе в гимназии. А украл её прадед-черкес из Пятигорска, где она жила. Умыкнул и увез от погони в аул Апсуа.

Тогда он не считал, что это героизм – по первому зову поехать туда, где нужны его умелые мужские руки, профессиональный опыт, знания. Не считает так Владимир Шебзухов и сейчас. «Мы просто делали каждый свое дело, – говорит он, слегка пожимая плечами. – Это просто такая мужская доля, каждому – свое».
Владимир Шебзухов корнями из аула Апсуа, хотя родился он в Свердловске, похож на русского, и каждый раз при очередном знакомстве его славянское имя и отчество ставят людей в тупик.
На самом деле все просто: дело в предках Владимира Дмитриевича. Его русская прабабушка Мария была подругой Надежды Крупской, в юные годы они учились вместе в гимназии. А украл её прадед-черкес из Пятигорска, где она жила. Умыкнул и увез от погони в аул Апсуа. Однако невеста тут же поставила условие: «Выложишь на подворье русскую печь, пойду за тебя замуж». И, несмотря на категорический запрет эфенди, настоящая русская печь появилась в черкесской семье. Маленький Володя в раннем детстве спал на этой печи, боками ощущая тепло семейной кормилицы.
Прабабушка между тем продолжала гнуть славянскую линию: сначала назвала Митей внука, а потом дала имя Владимир правнуку. Володина мать была тоже русской, а вот жена у Владимира Магомедовича абазинка.
– Так уж вышло, сломал я традицию… – смеется Владимир Дмитриевич.
Рождение в Свердловске тоже не загадка – когда по всей стране строились заводы, его будущий отец, еще совсем молодой, уехал туда работать. Там и познакомился, а потом женился на местной русской девушке, там родился их первенец. Потом уже всей семьей приехали в КЧАО, жили в ауле, потом в городе.
Володя благополучно окончил среднюю школу, следом – вечерку, как все пошел в армию. Служил в подмосковном Подольске в засекреченных частях ракетных войск. После службы окончил автошколу, получил все допустимые категории, в том числе и самую сложную – категорию Д. В 70-х работал водителем в ПАХе, ездил в рейсы на «Икарусах», позже перешел на работу на ЧЗХМ. Женился, родились двое детей – сын и дочка. И всё шло своим чередом. Пока не прогремел тот самый страшный взрыв…
Известие об аварии в Чернобыле семья Шебзуховых встретила, как и вся страна, с ужасом и болью. Очень сопереживали тем, кто там был, болели душой за пострадавших людей, горевали о последствиях взрыва реактора и разрушении атомной станции. Было не по себе от мысли, что такое может повториться. Еще было огромное чувство уважения к тем, кто помогал расчищать завалы и консервировать останки реактора.
А в 1988 году Владимира на ежегодной комиссии прямо спросили, готов ли он поехать в Чернобыль. И он так же прямо ответил, что готов.
  – Конечно, дал согласие на поездку. Ведь мы были так воспитаны, что обсуждать подобные вещи просто не приходило в голову. Надо так надо… – пожимает плечами Владимир Дмитриевич.
Супруга Нина восприняла новость без радости, но тоже спокойно. Это же мужской долг, куда от этого денешься?
Повестку на 30 марта передали 29 числа.
– На трое суток нужно было продуктов взять. Перед отъездом успели посидеть ночью с родней, небольшие проводы были. На заводе я успел оформить документально свой отъезд, чтобы жена могла получать за меня зарплату, – вспоминает Шебзухов начало своей непростой командировки.
Однако не все были готовы отдать долг Родине. Из 60-ти новобранцев к автобусам пришло лишь 12 человек, остальные кто уехал, кто больным сказался. – Нас отвезли в Майкоп и две недели обучали и тренировали. Форма, противогазы, как чем пользоваться, чего опасаться, инструктаж… Людей было много, ехали составами со всей России.
Из Майкопа, продолжал Шебзухов, перебрались в Белую Церковь, оттуда ЛИАЗами добрались до чистой зоны, где и были расквартированы в больших палатках по 42 человека. Между рядами двухъярусных кроватей стояла печка-«буржуйка», которую топили до утра. Стоял март, ночи были прохладные.
Сразу же при выходе из поезда обратил на себя внимание запах тухлых яиц, который назойливо и неприятно щекотал ноздри, першило в горле.  Хотя реактор уже давно был упакован в свинец, незримая смерть ощутимо витала в воздухе. Но и там, в чистой зоне, и на самой станции люди вели себя нормально, спокойно работали, делали своё дело.
– Из чистой зоны их на «Уралах» возили на станцию за 60 километров. Там ни формы, ни противогазов не было. Одна лишь солдатская форма из Майкопа. Давали для защиты от радиации «лепестки» на лицо, как у маляров. Они и защищали.
Уровень радиации контролировали постоянно. У каждого был личный карандашный дозиметр, который носили в верхнем кармане. Все показания вносились в специальные журналы. Когда показатель достигал критической нормы, медики сигнализировали в часть, и человеку присылали замену.
Первые три дня Владимир работал на специальной машине с бочкой – поливал дороги на подходах к станции, по которым передвигались военные машины с людьми и техникой. Поверхность дорог должна была все время быть влажной. Это называлось пылеподавление.
– Через три дня мне сказали: «Собирайся, поедешь жить в Чернобыль». Там я сменил старшину, принял под командование 12 человек водителей. Жили в 12 км от реактора. Задание было  то же  – поливать дороги, не допускать пыли, держать влагу.
Одним словом, делал Шебзухов то, что умел лучше всего – виртуозно водить машину, получать от техники по максимуму.
Кормили «чернобыльцев» хорошо, но вода была только в бутылках – нарзан и кола. Получал Владимир по 12 ящиков с водой на всю бригаду на целый месяц. До сих пор он не может смотреть на газировку, перебор вышел.
Как командир отделения Владимир Дмитриевич сумел сделать так, что подчиненные не пожалели об уходе старшины: подходил с заботой о людях – наладил быт, организовал посменное дежурство через день.
–   По приезде обратил внимание, что люди в пыльной грязной одежде, сутками не моются – не успевают. График работы был плотным, с 6 утра и допоздна. Водители просто не успевали заниматься собой, валились с ног от усталости, – рассказывает Шебзухов. – Я предложил такой вариант: 6 человек выполняют работу за 12 и потом отдыхают весь следующий день. Да, работать приходилось за двоих, но и отдых был тоже. Люди были довольны.
Владимир Магомедович немногословен, когда говорит о трех месяцах пребывания на АЭС. Каждый день был похож на предыдущий. Работа была основным делом жизни:
– Заправляли машины горючим почему-то в церкви. Туда его привозили в больших цистернах, на 2 суток хватало. За водой для полива ездили  на Припять, там насосы качали её постоянно, и надо было умудриться стать ровно под большую трубу, чтобы вода попадала точно в люк. На 5-6 раз приноровился – чётко ставил бочку под струю. Потом на полив дороги и обратно за водой. Так, кругами, все время.
Стояло лето, жара, пыль от движения по быстро сохнущей дороге так и норовила подняться в воздух, но струи воды прибивали её обратно. Смыслом жизни на три месяца стали эти струи, под напором летящие на песок. О вездесущей и всепроникающей радиации думать тоже было некогда – когда она кругом, то лучше об этом просто забыть. Но в кармане всегда был шоколад «Аленка» – считалось, что он хорошо помогает.  
Когда Шебзухов «набрал» свою критическую дозу, его отправили обратно в часть, где он долго ждал себе замену. В июле вернулся к жене и детям в родную Карачаево-Черкесию. А те 100 дней в Чернобыле он по сей день не считает подвигом:
– Да никто так не считал. Перед каждым стояла  определенная задача, её надо было выполнять. На самом деле все просто. Я и сейчас жене говорю: случись что, не дай Бог, и сегодня так же пойду, пусть уже не 30 лет, но авось пригожусь…
Продолжил работу на родном заводе, но уже через некоторое время стали мучить головные боли, крутить суставы. А через 4 года упал в обморок у городской почты, прямо в грязь. Так и лежал какое-то время. Его обходили, думая, что пьяный, пока наконец две сердобольные женщины не подняли и не привели в чувство.
– Когда пошел к врачу, услышал приговор: «Это всё. Теперь вам с этим всегда жить, милейший. Оформляйте инвалидность». Так в 1992 году он ушел на пенсию. А в 1998 году получил орден Мужества как ликвидатор последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Долгие годы лечился в Ростове-на Дону, но особо не помогло.
Спокойный и рассудительный, он не терпит праздности, его деятельная натура просит занятия. И многие годы Владимир Шебзухов работал заместителем председателя городского «Союза Чернобыль». Только совсем недавно он сложил с себя эти обязанности в пользу более молодых.
Когда в 1988-м он покидал мертвую чернобыльскую зону, ему, как и другим, на прощание дали 2 банки сгущенки, тельняшку и значок части его бригады. Эту тельняшку и значок он надевает каждый год 26 апреля, когда «чернобыльцы» республики собираются вместе.
Писатель Антуан де Сент-Экзюпери писал: «Жизнь проявляется не в состояниях, а в действиях». Наверное, это о таких людях, как они.