Весть о смерти друга детства Джауада Бештаова застала меня врасплох. Как же быстротечна жизнь! Кажется, совсем недавно мы с ним играли на улице, вместе участвовали в литературном кружке при школе, читали друг другу свои скромные сочинения, подражая великому Пушкину или классику адыгской литературы Алию Шогенцукову! Но, оказывается, с тех пор уже минуло более 60 лет. И незаметно подкралась старость… Как же больно это осознавать!
А еще больнее кольнуло сердце, когда недавно, получив пакет исписанных бумаг от жены Джауада, я вдруг узнал… детский почерк своего друга. Начал перелистывать эти бумаги и был удивлен: помнится, в нашем детском литературном кружке Джауад показывал свое стихотворение «Лисица моего детства» и несколько коротеньких рассказов, а оказывается, он писал с малых лет и до самой кончины. Писал все, что у него на душе накипело.

Весть о смерти друга детства Джауада Бештаова застала меня врасплох. Как же быстротечна жизнь! Кажется, совсем недавно мы с ним играли на улице, вместе участвовали в литературном кружке при школе, читали друг другу свои скромные сочинения, подражая великому Пушкину или классику адыгской литературы Алию Шогенцукову! Но, оказывается, с тех пор уже минуло более 60 лет. И незаметно подкралась старость… Как же больно это осознавать!
А еще больнее кольнуло сердце, когда недавно, получив пакет исписанных бумаг от жены Джауада, я вдруг узнал… детский почерк своего друга. Начал перелистывать эти бумаги и был удивлен: помнится, в нашем детском литературном кружке Джауад показывал свое стихотворение «Лисица моего детства» и несколько коротеньких рассказов, а оказывается, он писал с малых лет и до самой кончины. Писал все, что у него на душе накипело. И никогда не пытался хоть что-то опубликовать в какой-либо газете.
Теперь за него это решил сделать я, поскольку в его рукописях есть много чего интересного. По просьбе жены Джауада Пагуэ я составил из того, что оставил мой друг, небольшой сборник «Судьба горемычная». Особенно меня поразили воспоминания Джауада о войне, некоторые отрывки я сегодня представляю читателям.
«Мой отец Бештаов Махмуд Ахмедович родился в 1890 году. С малых лет не покладая рук он трудился в поле, пас скот в горах. Когда ему было лет пятьдесят, правление колхоза назначило его кладовщиком.
С первых же дней войны (мне тогда было восемь лет) отец ушел на фронт добровольцем, хотя по возрасту он уже не подходил для призыва в армию. Он попал в 897-й горнострелковый полк и сражался на Дону и Кубани. После изнурительных тяжелых боев его полк в составе 242-й горнострелковой дивизии в конце августа 1942 года держал оборону на берегах реки Малка, что в Кабардино-Балкарии… Отец погиб 16 февраля 1944 года в боях за Винницкую область и похоронен на территории Плисковского района. Из «похоронки», пришедшей к нам в дом, следовало, что отец показал доблесть и отвагу в боях за этот небольшой клочочек родной земли.
А моя мать Мурзият ни на минуту не забывала наказ супруга: «Детей береги как зеницу ока». Она сдержала клятву солдату: сберегла нас от холода и голода и мужественно защищала от всяких невзгод.
Отец, уходя на фронт, вместо себя оставил кладовщицей старшую дочь Аминат. Она была старше меня на десять лет. В 1942-м, как никогда, выдался богатый урожай пшеницы и колхозные тока ломились от тяжести зерна. Но враг наступал, и из райкома и райисполкома поступило распоряжение: необходимо сжечь хлеб или спрятать, чтоб он не достался врагу. Озабоченные старики собрались и приняли решение спасти урожай во что бы то ни стало. Ибо война не тетка, оставить людей без хлеба нельзя. Они попросили Аминат известить всех колхозников, семьи военнослужащих о принятом решении, чтобы люди спешно разобрали по домам колхозное добро. И сестра с рассвета ходила по улицам, по дворам глашатаем: «Люди добрые! Берите мешки, тележки, всю посуду и айда за хлебом в наш колхозный двор!»
В ту пору семья наша состояла из шести человек. Взяли мы с собою двухколесную самодельную тачку и наматрасник, ибо в доме не оказалось мешков. Мы уже успели погрузить полный наматрасник на тачку, когда к нам подскочил со злыми глазами мужчина с нашей улицы – бывший кулак Хамид и заорал: «Хватит вам и того, что отец стащил со складов!» Он пырнул ножом наматрасник, и зерно посыпалось на землю. Обида разрывала мое сердце. Ведь отец в жизни зернышка с колхозного склада не украл! И Аминат была такой же, единственно, что позволила себе, так это снабдить провизией со складов руководство района, уходившее в подполье. Я хорошо помню парня-абазина Корнея Мазова, который вывозил на телеге продукты партизанам-подпольщикам.
Так или иначе, но добрые старики нашего аула Али-Бердуковского не оставили нашу семью без хлеба. По их инициативе мы смогли вывезти с колхозного тока свою долю зерна.
В эти дни я был свидетелем, как отступали наши бойцы к горам. Много было среди них раненых, истощенных. Шли колоннами, занимая всю шоссейную дорогу. Односельчане посыпались со всех улиц с продуктами, чтобы накормить голодных красноармейцев. Многие среди отступавших искали своих сыновей, отцов, братьев. Я очень надеялся встретить здесь своего папу. Вдруг неожиданно раздался душераздирающий свист, гул, и над нами появился фашистский самолет «рама». Раздалась команда «Воздух!». Но никто из бойцов не искал убежище в ауле. Бросились по канавам вдоль дороги, в близлежащие балки и чащобы. Многие кинулись на заброшенное кладбище. «Рама» два-три раза покружилась над аулом и направилась в сторону кладбища, от неё отделились три черные точки, и они взорвались, не причинив никому вреда.
Односельчане – старики, женщины, дети кинулись на берег реки Малый Зеленчук, вместе с ними – и я. К вечеру все женщины организовали «тхьэлъэIу» (воздаяние Богу благодарности за благополучный исход дня).
А через два дня после этого на мотоциклах в аул въехали, как хозяева, фашисты. Старшиной аула они назначили Ахмеда Хахандукова из княжеского рода. Мудрый старик отнюдь не желал занимать подобную должность. Ибо он должен был принимать самое активное участие в уничтожении коммунистов, комсомольцев, партийных и советских работников, партизан и их семей. К чести Ахмеда, по его вине в ауле не пострадал ни один человек. Хахандуков прикрывал земляков всяческими способами. А его секретарь Маджид Езаов тоже был под стать старшине. Он не раз предупреждал людей, на которых доносили ищейки-полицейские.
С подачи этих самых полицейских были арестованы, например, братья Кардановы – Абубекир и Газиз. Первый был сотрудником правоохранительных органов. А младший, Газиз, был передовым колхозным коневодом. Вместе с передовой птичницей Фатимат Кушховой он был удостоен ордена Ленина.
Доносившего полицая Ахмед Хахандуков позвал расписаться под собственным доносом. Опасаясь людского гнева, тот притворился тяжелобольным и залег дома. Но старшина послал за ним служебную линейку, и тому пришлось-таки появиться в управе.
– Когда ты доносил на неповинных людей, был здоров как бык! – накричал на него старшина. – А теперь струсил, что ли?
Предатель расписался под доносом дрожащей рукой.
В тот же день, к вечеру, по поручению старшины секретарь Маджид Езаов посетил двух молодых женщин и предупредил их, чтобы, не дожидаясь утра, они покинули аул. Их обвиняли в связи с партизанами. Как бы то ни было, после изгнания немцев и Хахандукова, и Езаова осудили как немецких пособников…
Очень жаль, потому что настоящие немецкие пособники бежали вместе с врагами. Такие, к сожалению, были. Например, один полицай заметил на берегу Малого Зеленчука вышедшую из леса женщину с девятью малышами. Этих людей в ауле никто не знал. Бедолаги, видимо, искали пристанище и остановились у речки поесть сухарей, размоченных в воде. Полицай налетел на них ураганом и погнал через весь аул. Люди просили оставить несчастных в покое, угрожали полицаю адом, кричали, что его накажет Аллах за издевательства. Тот, не слушая никого, гнал бедных в районный центр – в комендатуру. По рассказам очевидцев, дежуривший при штабе офицер, по национальности румын, оказался милосерднее, чем местный предатель. Говорят, увидев, что перед ним стоят ни в чем не повинные дети с женщиной, он накричал на выслуживающегося холуя: «Убирайся с глаз вон, мы с детьми не воюем».
Что и говорить, повезло женщине. На самом деле немцы воевали и с детьми, и с женщинами, и стариками. Они воевали с нашим народом, с нашей страной. И это была страшная война, в которой мы, несмотря ни на что, выстояли и победили!»
А после той войны Джауад прожил трудную, но счастливую жизнь. Отслужив в армии, заочно отучился в Карачаево-Черкесском госпединституте (нынче КЧГУ). Немного поработав учителем в родной школе, был приглашен на должность начальника отдела эксплуатации Хабезского автотранспортного предприятия, где и проработал честно и добросовестно до самой пенсии.
Вместе с супругой Пагуэ он вырастил четверых хороших детей – сыновей Эдика, Мурадина, Султана и дочь Марину. А еще супруги воспитали как родных двоих детей преждевременно ушедшей из жизни младшей сестры Джауада Лолы.
До самого конца своих дней Джауад жил наставлениями и уроками своих замечательных родителей – Махмуда и Мурзият.
– Мои дети, – говорит младшая дочь Джауада Марина, – каждый день ждут не дождутся своего ласкового деда. О том, что он умер, никто из них и слышать не желает…

В. АБИТОВ,
народный писатель КЧР.