Журналисты – народ творческий. И сегодня мы предлагаем вашему вниманию стихи тех, кто в разные годы работал в нашей газете.

Леонид ЕПАНЕШНИКОВ

Ашуг
В тишину идет
Вечерний час,
В круг садятся
Жители аула.
И ашуг,
Настроив свой сааз,
Песнь поет,
И – эхо в скалах смуглых.
Песня мчится
Далеко в простор,
За хребты,
За облака седые…
Стар ашуг
(Года ушли за сто),
Но слагает песни
Молодые.

«Советская Черкесия» №177,
2 сентября 1956 г.

Журналисты – народ творческий. И сегодня мы предлагаем вашему вниманию стихи тех, кто в разные годы работал в нашей газете.

Леонид ЕПАНЕШНИКОВ

Ашуг
В тишину идет
Вечерний час,
В круг садятся
Жители аула.
И ашуг,
Настроив свой сааз,
Песнь поет,
И – эхо в скалах смуглых.
Песня мчится
Далеко в простор,
За хребты,
За облака седые…
Стар ашуг
(Года ушли за сто),
Но слагает песни
Молодые.

«Советская Черкесия» №177,
2 сентября 1956 г.

Москва
С каждым днем хорошеет Москва,
Все светлее становятся лица,
И как будто над ней синева
Вширь и вдаль раздвигает границы.
Хороша дорогая Москва,
Словно лучшая в книге страница.
И какие ни взял бы слова,
Нет весомее слова: столица.

«Советская Черкесия» № 237,
27 ноября 1956 г.

Владимир МАКСИМОВ

* * *
Я хочу, чтоб сохранилась хватка,
Зоркость не ослабевала чтоб,
Я хочу все годы без остатка
Жить, что называется, взахлеб.
Если дождь, так чтобы он с избытком
Силою поил земную стать,
Чтоб идти и промокать до нитки
И в пригоршни небо собирать.
Если зной, так чтоб сильней и суше,
Чтоб насквозь прокаливал меня,
Чтобы даль выматывала душу,
Призрачным оазисом маня.
А работать, чтоб не оставалось
Силы после смены трудовой,
Чтоб краюха ситного казалась
Самой сладкой на земле едой.
Если чувство – чтоб оно большое,
Чтобы в буднях не могло полечь,
Чтобы брать его – так только с боем
И до смерти, как мечту, беречь.
Пусть слова из сердца сами рвутся,
Жить хочу, чтоб пела вся душа,
Чтоб рукой бессмертия коснуться
И хлебнуть из млечного ковша.

«Советская Черкесия» № 11,
15 января 1956 г.

Иван КАШПУРОВ

Идет человек
Сторож часы на посту коротал…
В осеннюю стылую слякоть
идет человек из квартала в квартал,
чтобы уткнуться в подушку и плакать.
Ноги с трудом отрывая от плит,
ступает куда попало.
У человека сердце болит,
а может быть, сердца не стало.
Но тут ни к чему вызывать докторов,
Вылечит дней метелица…
Трудно, когда большая любовь
на два ни в какую не делится.

Спешу на свидание
Пять минут остается до встречи,
Часы равнодушно секунды мнут.
В этот погожий осенний вечер
жизнь моя счастье –
во власти минут.
Как объяснить мне этим прохожим,
что плотной толпой навстречу идут, –
я на свиданье спешу
и, может,
зависит судьба от пяти минут.
Как объяснить им,
что очень страшно
вдруг разминуться с любовью своей.
Страшно жить человеку вчерашним,
забыв о сегодня в потоке дней…
Сердце огромное бьет тревогу,
стрелка над цифрой – подобна ножу.
Слушайте, люди, дайте дорогу –
я на свиданье очень спешу!

«Ленинское знамя» № 244,
8 декабря 1957 г.

Давид МАЙДАНСКИЙ

Подруге
Настала полночь, бьет двенадцать,
Подруга милая… И вот
С тех пор, как нам пришлось расстаться,
Прошел четвертый Новый год.
Я огрубел в суровой службе,
У глаз морщинки залегли,
Но узы нашей прежней дружбы,
Поверь, ослабнуть не могли.
Знай, в каждом будущем сраженьи
На самолете быстро вновь
Со мною на вооруженьи –
Твоя и верность, и любовь,
Но я, уверенность храня,
Скажу: «Последний раз
встречала
Ты этот праздник без меня».

1945 г.

У моря
В этом шуме морского прибоя,
Где на солнце блестит изумруд,
Как живые, тотчас предо мною
Дни и битвы былые встают.
Сквозь знакомые синие дали
Воскресают дела моряков,
Тех, кто жизни свои отдавали
У священных родных берегов.
И на рубках роса позолотой
Засияла средь пенистых вод,
Корабли Черноморского флота
Вновь уходят в далекий поход.
Их стихия покорно встречает,
Волны тихо шумят за кормой,
Им «Добро» от души посылает
Бесконечно кипящий прибой.

«Ленинское знамя» № 39,
23 февраля 1957 г.

Владимир МИХАЙЛОВ

Я славлю солнце
Сидит сова.
Глаза, как пятаки.
А на уме у этой у совы –
Что все, мол,
Чудаки,
Кто радуется солнцу, а не тьме.
И, если бы,
Забыв про все на свете,
В дупле зарывшись
В прелую листву,
Она дремала так
До самой смерти –
Мы даже не заметили б
Сову.
Пускай себе сидит.
На это нет запрета.
Один для тьмы родился.
Другой – для светлых дней.
Катает во вселенной
Без билета
Планета всех,
Кто только есть на ней.
Но ведь сова кричит…
Меня взбесило это!
Советую сове:
– Летай себе в ночи,
А если только речь
коснется света, –
Глазастая-слепая,
Помолчи!
Я славлю солнце
И людей, что ищут
Дорогу ввысь,
Наперерез лучу!
Пока я на земле –
Ни за какие тыщи
Ночною птицей
Быть не захочу!

«Ленинское знамя» № 234,
24 ноября 1957 г.

Иван ПОДСВИРОВ

В дождь
Жара вытягивает влагу
Из трав, гречихи и овса.
Они на землю скоро лягут –
Вы их спасите, небеса!
…И небо выпустило тучи
На волю, к страждущим полям.
Их ветер подхватил летучий,
Как парашютов купола…
Темнели тучи, набухали,
И вот, немного погодя,
На всех дорогах расписались
Густыми строчками дождя.
Заухал гром, бедовый, громкий…
Он наработается всласть.
Буксуют, фыркая, трехтонки,
Вода ручьями разлилась.
Я ждал грозы,
Дождя такого!
И думки гордые мои –
Как будто я посевы вдоволь
Бурлящей влагой напоил.

«Ленинское знамя» № 96,
5 августа 1962 г.

Владимир СВИРИН

Патефон
Трудяга звонкий из Коломны
Немало добрых песен спел,
Но радиола и приемник
Его оставили вне дел.
Придавленный цветочной вазой,
Покрыт салфеткой белой он.
За сколько лет уже ни разу
Не спел ни строчки патефон?
Тебе от матери завещан,
Под вазой, в розовом цвету,
Он просто стал привычной вещью,
Совсем ненужною в быту.
И он стоит, давно неслышен.
Но так, как он, я не смолчу –
Остаться в сердце разлюбившем
Привычной вещью не хочу.

«Ленинское знамя» № 2,
4 января 1966 г.

Виктор ПРЫТКОВ

Беспокойство
Сошли снега.
Тропинка пролегла
На поле, за опушкою лесною…
У каждого и думы и дела
В селе так тесно связаны с весною.
Спешат машины бороздить поля,
Моторами глухие дали будят.
А есть ли средь других борозд моя,
Подаренная лично мною людям?
Ложатся в землю зерна, чтоб потом
Под ливнями шуметь
густой пшенице,
А чьим все это создано трудом?
В нем есть моя –
пусть малая – частица.
Поднялся дом.
Смотрите, сколько их –
Строителей с умелыми руками!
А есть ли в этом доме средь других
И мой кирпич,
заложенный в фундамент?
Мое в зеленом парке деревцо,
Рекорд на стадионе,
Строчки песни,
Моя машина иль, в конце концов,
Семья – другим на радость
Есть ли, есть ли?

«Ленинское знамя» № 95,
14 мая 1966 г.

Владимир ОЛЬХОВ

Боевая солдатская ложка
В музее-памятнике защитникам перевалов Кавказа хранится алюминиевая солдатская ложка, найденная на Санчарском перевале через четверть века после войны. На ложке выгравированы инициалы: «П.Н.Д.», а рядом другие – «В.В.А.». Чьи имена скрыты за этими знаками, установить пока не удалось.

В полумраке музейного дота,
как струна, напряглась тишина:
Здесь от имени павшей роты
Костылями стучит Старшина.
Сам не верит, что вышел, но вышел,
На одной, из такого огня!
Чудом выжил он, чудом выжил,
Заслонивший от смерти Меня.
Знайте, есть в этой повести главы,
Где и ложки набатом звонят,
Старшина для меня, не для славы,
Вынес Вечный огонь из огня.
Партбилет с обгоревшей обложкой,
Генеральский парадный клинок
И простоя солдатская ложка
С четкой надписью наискосок.
Старшина, это ложка. Не рота!
Всех ребят ты узнал бы в лицо,
Жаль, что не было этого дота
Там, в горах, за свинцовым кольцом.

На шинелях лишь алые стежки.
Имена неизвестны.
«Но как,
С кем из них ты, солдатская ложка,
У Моздока бросалась под танк?
А потом, на отрогах Санчара,
С кем ты пала в бою за Кавказ? –
Старшина вспоминает ночами: –
Кто мне снится, который из вас?»
Это подвиг старшинского сердца –
Вспоминать.
И не нужно наград,
Лишь бы стала для всех нас
наследством Ложка-клятва:
ни шагу назад!
Пусть запомнит и сын мой
Сережка,
Что не всех нам назвал старшина,
И что ложка – не просто ложка –
– Алюминиевая седина.

«Ленинское знамя» № 91,
9 мая 1973 г.

Сергей СТЕПАНОВ

21 июня 41-го
Еще в ларьках торгуют морсом,
Еще прохладно, как весной.
И юноши с известным форсом
Спешат на вечер выпускной.
Одеты несколько небрежно –
Во всем узнаешь молодых –
Они внимательно и нежно
Глядят на девушек своих.
Не снится им пожарищ копоть.
Неловко девушек под локоть
Как бы нечаянно берут.
Им шум садов совсем не слышен –
Такой в душе простор
Стиху.
И, словно грозди алых вишен,
Горят созвездия вверху.
Но не сорвать им спелых ягод –
Их завтра ждет военкомат.
И те мальчишки в землю лягут
В боях за Ржев и Ленинград.
Их занесут навечно в списки
В гвардейских ротах и полках,
И встанут кучно обелиски
И в городах, и в деревнях.
И их подруги не однажды
Придут к могиле скромной той,
В ту тишину, что слушал каждый
В последний час перед войной.

«Ленинское знамя» №119, 21 июня 1979 г.

***
Если ты не бывал в Архызе –
Значит, вовсе не знаешь запах
Фиолетово-черных примул
И не видел, конечно, солнца,
Заслоняющего вершины.
Приезжай сюда рано-рано,
Подружись с шаловливым ветром,
Шелестящим в зеленых листьях
Астрагалов – кустов колючих.
Я здесь шел, я здесь рвал малину.
Клал я руки горам на плечи,
Я вдыхал аромат ромашек
И смотрел на близкое небо,
Растворяющее усталость.
И подумалось мне, что горы
Не напрасно стремятся к солнцу,
И, вбирая тепло годами,
Отдают его щедро людям.

«Ленинское знамя» №236, 8 декабря 1979 г.

Михаил ВИТЕНЗОН

Мой край
Я отвечу с душою открытой,
Если спросишь меня невзначай:
Чем же славятся, чем знамениты
И Черкесия, и Карачай?
Я отвечу: они знамениты
Шапкой гор, где снега – даже в зной.
На Эльбрус, на Домбай погляди ты –
Очаруют своей красотой.
Как прозрачна вода в Кубани!
Как роскошны в Архызе леса!
Никогда, никогда не устанешь
На такие смотреть чудеса.
Ну, а славится край мой горный
Взлетом строек, размахом цехов.
И трудом большим и упорным
Землепашцев и чабанов.
К дальним звездам свой взор устремляет,
Степь живою водою поит,
И дерзает он, и мечтает,
Мой земляк – в каждом деле джигит.
Вот еще что хотел бы сказать я:
Дружбой славится край мой родной.
В нем живут, словно кровные братья,
Все народы единой семьей.

«Ленинское знамя»
№ 6-7, 12 января 1982 г.