В конце декабря темнеет рано. На улицах города зажигается свет, более того, все витрины магазинов расцвечены гирляндами светодиодных лампочек. Падает весь день снежок, а ближе к ночи он начинает поскрипывать под ногами. Тот день Земфира не забудет никогда. Она с семилетним сыном Тимуром наряжала елку, попутно думая о том, чем удивить свекровь завтра, в новогоднюю ночь: то ли салатом из овечьего сыра и грецких орехов, украшенных свежими листьями салата, то ли насаженными на маленькие пики жаренными крупными грудками и круглыми бутербродами из ржаного хлеба… 
– У нее было то, что мало в ком есть сейчас – устои, – рассказывает Земфира, – так можно, а вот так нельзя ни за что, и никаких поблажек. Чистоплотная до невозможности, у нее все делалось легко и изящно – готовка, стирка, непредсказуемая, но все делающая кстати и вовремя, способная на безграничную преданность и невероятную жестокость…

В конце декабря темнеет рано. На улицах города зажигается свет, более того, все витрины магазинов расцвечены гирляндами светодиодных лампочек. Падает весь день снежок, а ближе к ночи он начинает поскрипывать под ногами. Тот день Земфира не забудет никогда. Она с семилетним сыном Тимуром наряжала елку, попутно думая о том, чем удивить свекровь завтра, в новогоднюю ночь: то ли салатом из овечьего сыра и грецких орехов, украшенных свежими листьями салата, то ли насаженными на маленькие пики жаренными крупными грудками и круглыми бутербродами из ржаного хлеба… 
– У нее было то, что мало в ком есть сейчас – устои, – рассказывает Земфира, – так можно, а вот так нельзя ни за что, и никаких поблажек. Чистоплотная до невозможности, у нее все делалось легко и изящно – готовка, стирка, непредсказуемая, но все делающая кстати и вовремя, способная на безграничную преданность и невероятную жестокость… Я могу рассказывать о ней часами, к примеру, о том, что ничто не могло ее заставить в жаркий день выйти на улицу без зонта, о том, что если в доме не бывало горячей воды, она спокойно принимала на ночь холодный душ… И в такой же воде могла искупать моего грудного ребенка на сон грядущий…
То, как она приняла меня, девушку из простой, бедной семьи, которую воспитывали отец и мачеха, это вообще отдельная история.
Отдельная и далеко невеселая история. Земфира не помнила свою маму, ей было два года, когда она умерла. У мачехи, которую отец привел в дом спустя четыре года, своих детей не было, и всю силу своей неизрасходованной материнской нежности Марджан отдала ей. Девочка подросла, стала ходить в школу, и так ничего никогда не узнала бы, если бы не шепнула соседка: «А мачеха не обижает тебя?». Есть такие люди, которым доставляет истинное наслаждение влезать в чужую жизнь. Ничего в жизни Земфиры от этого не изменилось, просто тайное стало явным и аукнулось чуть позже…
Девушка бредила астрономией с детства, но послать ее учиться куда-либо в большой город не было не только денег, но и особого желания со стороны отца, потому Земфира поступила на художественно-графический факультет КЧГУ. С Дахиром познакомилась совершенно случайно на пленэре, который проходил в Домбае, там же в горах, в тот день отдыхал Дахир с друзьями из Кисловодска. Девушка была красива и столько в ней было сдержанной природной грации и женственности, что приглянулась ему сразу, навести справки – откуда, чья, замужем, не замужем – не составило для него особого труда, как и поближе познакомиться с ней, благо, среди студентов факультета, да и преподавателей тоже у него было много знакомых.
Сплетники маленького городка тут же донесли матери Дахира о том, что ее сын не на шутку увлекся студенткой худграфа, но Супият не отреагировала на это известие никак, она давно для себя решила, что самая подходящая невеста для ее сына – дочь подруги сестры мужа, которая жила в Черкесске. Родственники мужа относились к ней с большим почтением, потому что, овдовев в молодости, Супият никогда не помышляла о создании новой семьи, хотя к ней, красивой, молодой, респектабельной женщине, сватались очень многие. У нее был Дахир, и он был главным, единственным человеком, с которого она с дрожью и с благоговением всю жизнь сдувала пылинки… Юноша, который по ее просьбе брился по два раза в день, чтобы поддержать свой холеный вид, отвечал ей тем же. Тем не менее привез в дом Земфиру, не спрося у матери ни разрешения, ни благословения…
– Я не знаю, какие неведомые мне страсти бушевали в душе свекрови, а на поверхности ничего не отражалось, меня встретила красивая, холодная женщина, для которой я была никто и звать меня никак. В прямом смысле этого слова. К примеру, я ее с первых дней стала звать мамой, а она меня никак… Я сбегала с занятий, чтобы что-то сделать по дому, порадовать ее, но чтобы я ни делала, при ней я чувствовала себя, как публично провалившееся подмастерье, – вспоминает Земфира, – дело в том, что моя мама очень жалела меня, и на кухню практически не пускала, как не подпускала к коровам, не давала растапливать печку, и так далее. Потому не могла я похвастаться своими кулинарными или другими иными способностями, но я очень старалась, пытаясь ей угодить. Бывало, испеку торт по рецепту мамы, хочу угостить свекровь, она попросит подать ей очки, и так взглянет на мою выпечку, а потом на меня, что ты без слов понимаешь щемящее жалкое несоответствие между своим замыслом и наличными способностями…
Земфире часто доводилось слышать разговоры матери с сыном: «Сколько раз тебе говорила: жениться надо ровне с ровней, а ты кого привел? Бездумная женитьба на полусироте да еще в мачехах полукровка (Марджан была наполовину черкешенка) добром не кончится…».
Дахир пытался защитить жену, возражая матери, но она обрывала его посередине фразы и заканчивала ее вместо него по собственному усмотрению.
Но ничто не могло заставить взбунтоваться Земфиру, потому что она очень любила своего мужа. Как и он ее. В положенное время у четы появился малыш. Оба молоды, красивы. Маленький Тимоша еще больше украсил эту пару. И разумеется, ничто не могло остаться прежним. Со дня на день воздух в доме теплел. Супият обожала малыша, носилась с ним, как с писаной торбой. Когда подошло время отдавать его в детский сад, категорически воспротивилась: «Я сама займусь его воспитанием и образованием, а вы занимайтесь своими делами».
Дахир по роду своих занятий – он окончил торговый институт в Питере – довольно часто бывал в командировках на курортах Кавминвод, Земфира же все чаще находилась в ауле. Тяжело болел отец. Последние два года был и вовсе прикован к постели.
– Не буду описывать наше горе, когда его не стало. Мы с мамой были опустошены и раздавлены, мы смотрели вокруг и друг на друга бессмысленными, ничего не понимающими глазами…
В отношениях со свекровью даже после этого ничего не изменилось – между ними по- прежнему висело молчание… Зато изменились отношения с Дахиром. Он зачастил в Кисловодск, бывало, пропадал там по два-три дня, объясняя свои вояжи рабочей необходимостью. Земфиру стали терзать дурные предчувствия. И хотя Марджан утешала: «Какой вздор! Он же в тебе и сынишке души не чает», то, что первоначально показалось пустым вздором, впоследствии осуществилось, приобрело плоть и имя. В тот декабрьский день забежавшая на минутку подруга Тамара первым делом осведомилась: «А Дахир дома?» и, услышав в ответ, что он должен с минуты на минуту приехать из Кисловодска, как-никак завтра Новый год, сказала: «Гляди, как бы Супият не подженила своего сына, пока ты здесь батрачишь на нее. Ты говоришь, он в Кисловодске работает, а я его то и дело в Черкесске встречаю». Искать с Дахиром, появившемся на пороге дома, ссоры не входило в ее планы, но и не спросить, почему он скрывает от нее, что то и дело бывает в Черкесске, тоже не смогла. В ответ услышала неприязненный тон в голосе мужа: «Знаешь такую английскую поговорку: «Не задавай лишних вопросов, и мне не придется тебе врать. Кстати, и на Новый год меня дома не будет, так что делай выводы…»
Земфира тут же собралась и поехала в аул, благо, Каменномост от города недалеко, с сыном к матери. Объяснить ничего не могла, только в черных глазах стояла невыносимая тоска. Мудрая Марджан сразу все поняла, и, если бы была малейшая возможность помочь дочери, она бы это сделала, поехала к Дахиру, к его матери, устроила бы им разнос, но она была человеком мягким, добрым и больше всего боялась, как бы ей в чужой семье тоже, как когда-то, не напомнили, что она мачеха, а не родная мать Земфиры, и потому сказала: «Не жди от меня помощи, дочка. Отцовский дом твой, вернешься, когда захочешь, вырастим мальчишку, а все остальные вопросы решай с Супият Ахматовной».
В городе шел снег, толчея у магазинов, веселые компании на улицах.
– Пойдем быстрее, бабушка, наверное, заждалась нас, – тянул Тимоша за рукав мать, чей тихий плач еле слышно добавлялся к поскрипыванию снега.
В доме, как ни странно, шел скандал между матерью и сыном, такое на памяти Земфиры было впервые…
– Мама, ты была права, когда говорила, что не надо было жениться на этой простушке. Я ошибся, но теперь, все будет так, как ты захочешь. Надя из очень достойной семьи. Ее отец – начальник милиции…
– Поздно, – торопливо перебила сына мать, – кроме тебя и простушки существует Тимоша. Это первое. Второе, какая ошибка? Это она в тебе ошиблась. Ты все по курортам ошивался, домой за полночь пьяным заявлялся, а она тройное ярмо несла – за мной смотрела, как за родной матерью, сына растила, своих родителей не забывала, не знала, чем помочь им в трудную минуту…
– Это она тебе нажаловалась?
– Плохо, сынок, ты свою жену знаешь. Это при ее – то гордости своей свекрови, ни разу доброго слова ей не сказавшей, жаловаться на тебя? Да нет, нашлись добрые люди, рассказавшие о твоих похождениях. Какие похождения? О женитьбе на дочери начальничка, о том, что он квартиру вам подарил в Кисловодске, ключи от машины тебе дал, когда узнал, что его дочь, трижды разведенная, ребенка ждет… В общем, так, допивай свой чай и иди…
– Не понял, ты что меня из дома гонишь?
– Видишь ли, тебе здесь больше делать нечего. Я считаю, что твой дом там, где у тебя новая жена и будущий ребенок, но знай, я тебе отныне и не помощник, и не союзник. И не вздумай сюда таскаться. Со мной будет жить Земфира и Тимоша, и только они. Ты не понял, сын, что Земфира не из тех женщин, которых можно бросать… Она не из тех женщин, которая позволит посвятить своего сына в пошлые, скандальные истории, она сумеет, насколько это возможно, сберечь его покой и нервы. И я ей в этом помогу, – даже в том, как Супият Ахматовна говорила, чувствовался такой напор, как у водного источника, заключенного в трубы, – если уж суждено Тимоше расти без отца…Ничего страшного. У него есть чудная мать, которая стала мне, как дочь, и любящая бабушка.
Дахир поднялся, растерянно окинул взглядом родную кухню и…ушел.
Сделав несколько неверных шагов, Супият тяжело опустилась на стул. Она не плакала, хотя сердце разрывалось от жалости к сыну. Но тут ворвался в комнату Тимоша и бросился к бабушке на шею.
– Я стояла спиной к ним, – рассказывает Земфира, – и все думала, что же она мне скажет, ведь, наверняка поняла, что я все слышала, а мама вдруг говорит: «А знаешь что, дочка…? Давай подумаем, чем мы с тобой завтра украсим праздничный стол…»
На Новый год свекровь и невестка накрыли чудный стол. Было очень много гостей. В самом разгаре веселья Супият Ахматовна объявила о том, что она хочет сделать подарки своим домочадцам.
– Мне она подарила золотую цепочку с бриллиантовым кулоном, а Тимоше… Надо было видеть его щенячий восторг, когда в комнату племянник свекрови внес шелковистого, мраморного, в пятнах щенка – курцхара, – рассказывает Земфира, – благосклонно приняв похвалы в свой адрес и, возбужденный возгласами и ласками, щенок долго носился по комнате, а затем подбежал к маме и, честно – преданно глядя ей в глаза, сделал маленькую лужицу…
– Ничего, мы его быстро научим хорошим манерам, да, Тимоша, – не растерялась, не разозлилась она и без малейшей тени брезгливости на лице взяла щенка на руки…
В народе говорят, долго ожидаешь – быстро находишь. Земфира обрела любящую долгожданную семью – двух матерей – дело в том, что и Марджан Биляловна переехала в дом Супият Ахматовны по ее настойчивой просьбе и у двух старушек сложились на редкость доверительные, трогательные отношения, – и любящего сына. Старательно и стремительно стал печься о своей семье и матери Дахир, потому как затея с женитьбой в Черкесске обернулась фарсом. Слухи о беременности так называемой Нади оказались сильно преувеличенными…
– Так вот почему от дома к дому, от женщины к женщине по вашей улице несется весть, что ты сходишься с Дахиром? – спрашиваю Земфиру.
– Знаешь, я бы, может, и сошлась с ним из-за сына, из-за его мамы, но я точно знаю, что больше никогда не смогу быть с ним, как раньше, уязвимо-счастливой, счастливо-помешанной. Пусть ищет свою судьбу, бог любит троицу, как говорится. А все мое существо счастьем и радостью уже который год наполняют слова, которые не идут у меня из головы: «А знаешь что, дочка…?»