Манаф Тамбиев выбрал свою профессию осознанно. Да и трудно представить человека, который бы стал медиком случайно, между делом, потому что слишком сложна, трудна эта профессия, потому что это судьба, требующая человека всего и на всю жизнь. Манаф родился и вырос в Новом Карачае, в большой и дружной семье. Отец, Солтан-Хамид Хамзатович, в Великую Отечественную воевал, домой, точнее, в Среднюю Азию, куда был выслан по навету его народ во время депортации, вернулся на костылях одноногим.
– Сколько себя помню, отец, несмотря на увечье, постоянно работал, – вспоминает Манаф, – плотничал, строил, работал сторожем, занимался детьми (а нас в семье было пятеро – три брата и две сестры), про войну рассказывать не любил и, можно сказать, практически и не рассказывал, но когда на него, как говорится, находил веселый стих, он мог часами вспоминать об  однополчанах, о том, как дружили, как горой стояли друг за друга в окопах украинцы и чуваши, ингуши и грузины, русские и татары… Хотел бы он, чтобы я стал медиком? Навряд ли. Он больше видел меня агрономом, инженером…

Манаф Тамбиев выбрал свою профессию осознанно. Да и трудно представить человека, который бы стал медиком случайно, между делом, потому что слишком сложна, трудна эта профессия, потому что это судьба, требующая человека всего и на всю жизнь. Манаф родился и вырос в Новом Карачае, в большой и дружной семье. Отец, Солтан-Хамид Хамзатович, в Великую Отечественную воевал, домой, точнее, в Среднюю Азию, куда был выслан по навету его народ во время депортации, вернулся на костылях одноногим.
– Сколько себя помню, отец, несмотря на увечье, постоянно работал, – вспоминает Манаф, – плотничал, строил, работал сторожем, занимался детьми (а нас в семье было пятеро – три брата и две сестры), про войну рассказывать не любил и, можно сказать, практически и не рассказывал, но когда на него, как говорится, находил веселый стих, он мог часами вспоминать об  однополчанах, о том, как дружили, как горой стояли друг за друга в окопах украинцы и чуваши, ингуши и грузины, русские и татары… Хотел бы он, чтобы я стал медиком? Навряд ли. Он больше видел меня агрономом, инженером… А я хотел стать медиком в первую очередь только ради него, чтобы в любой момент мог снять фантомные боли в отсутствующей ноге, которые мучали отца до последнего… Здоровье его было сильно подорвано войной, но он держался молодцом. Померяешь давление, оно зашкаливает под 200, а он невозмутим: «Со мной все в порядке, сынок. Возьми девчонок и пойди матери помоги». Мама моя, Рабият Кеккезовна Эльканова, работала техничкой в школе.
Манаф поступил на фельдшерское отделение Черкесского медучилища. Будучи студентом, подрабатывал на станции скорой помощи в областном центре, но главное, много и охотно в свободное время читал другой литературы помимо обязательной специальной. К примеру, он чуть ли не наизусть знал труды Джозефа Листера, сказавшего свое веское слово в антисептике, его настольной книгой была повесть «Исцеляющий скальпелем» о знаменитом хирурге Николае Бурденко.
Сразу же после окончания училища, не дав себе ни дня передышки, Манаф приступил к работе. Худощавый, но энергичный и жизнерадостный, Тамбиев искренне хотел поработать фельдшером в местах, весьма отдаленных от города, к примеру, на какой-нибудь погранзаставе в Хурзуке или высоко в горах на Бийчесыне, где в 70-80-е годы прошлого века в горах круглосуточно работали животноводы, и так далее, но Мусса Ильясович Боташев, главный врач Карачаевской центральной районной больницы, куда прибыл по распределению новоиспеченный фельдшер, рассудил иначе: «Трудностей желаешь в работе? Так лучше работы, чем на «скорой», и не придумать. И поверь, она тебя многому научит».
Верно говорят, своевременный совет дорогого стоит. Вот уже больше сорока лет не расстается со своим саквояжем фельдшер «Скорой помощи» г. Карачаевска Манаф Тамбиев.
– Насколько мне известно, из Нового Карачая вы так никуда и не уехали. Тогда скажите, каково это – в течение сорока лет добираться на работу в город далеко не из близлежащего аула, тем более что прямого автобусного сообщения между Карачаевском и Новым Карачаем не было даже в советские времена, не то что в нынешнее, когда балом правит частник – таксист…
– Я, конечно, не первый парень на деревне, но более-менее известен, опять-таки в силу своей профессии, – смеется Манаф. – Дело в том, что впервые в жизни меня вызвали в родном ауле к дочери одного из самых именитых вольников, имею в виду спортсмена по вольной борьбе. Захожу, лежит малышка, торопливость пульса сразу выдала высокую температуру. Не замедлил это подтвердить и термометр, он показал 39,6. Прикосновение холодного стетоскопа у девочки вызвало озноб, у меня – некий шок, тем не менее я явственно расслышал через приглушенные тона сердца четкие характерные хрипы и поставил диагноз: двусторонняя пневмония. Попал в точку. И потом такие вызовы к нам домой стали нормой нашей жизни.
– Что значит «к нам»? Это вы уже стали так себя ничтоже сумняшеся величать?
– Да нет, просто фельдшером в «Скорой помощи» г. Карачаевска работает вот уже почти 37 лет и моя родная сестра Светлана, младшая, Алима, также окончила медучилище, затем мединститут и сейчас работает педиатром в Черкесске, так что любую консультацию семейно можем дать запросто по любому поводу…
– Все мы знаем: скорая помощь – это нелегкий труд, это бессонные ночи дежурств, нервное напряжение, постоянные встряски, но вместе с тем, на мой взгляд, это самое смелое и увлекательное дело. Потому что каждый выезд фельдшера – это способность распознать болезнь, создать из отдельных разрозненных симптомов стройную картину за считаные минуты и выбрать из арсенала имеющихся средств только одно, которое бы подошло в данном случае больному.
Когда я выдала эту многословную, малоделовую тираду Манафу, он, выслушав меня, буквально выдохнул следующее: «Я боялся, что вы скажете: «Суметь выбрать из арсенала многочисленных лекарств». О многообразии лекарств, к примеру, в лихие 1990-е нам лишь мечтать приходилось. Иной раз шприцов в чемоданчике Айболита не было, не то что действенно-эффективных препаратов, на все про все анальгин да аспирин, будь то сердечники, гипертоники или астматики, которые, можно сказать, «скорую» вызывали чуть ли не через день… Стремление оказать помощь, облегчить страдания иногда приводило к непредсказуемым вещам. Например, старшой по «Скорой» Гаджа Абдурахманов привозил за свой счет и за счет своих многочисленных друзей из Дагестана, откуда он родом, дефицитные лекарства, чтобы пополнить нашу походную аптечку. Нам так не хотелось быть маленькими, ничтожными, не умеющими постоять за больных медиками, что иной раз сами покупали дефицитные лекарства.
Это мое глубокое убеждение – человек в любой ситуации на любом месте должен оставаться ответственным за себя и за окружающих. Другой вопрос, что ты выезжаешь на вызов и понимаешь, никаких показаний для транспортировки замерзающего на улице лютой зимой бомжа нет, но ты, на свой страх и риск, везешь его на станцию скорой помощи, где этого бомжа спрячет в каких-нибудь закоулках подстанции и отогреет горячим чаем, потом досыта накормит фельдшер Раиса Джашеева, которая, кстати, недавно ушла из жизни после тяжелейшей болезни. Мир ее праху…
Потом есть вещи, от тебя не зависящие. К примеру, почти два года не работал лифт в девятиэтажке, которую в городе давно зовут профессорским домом, там действительно живут в основном преподаватели университета. И вот вызов с 9-го этажа от профессора худграфа. Пока поднялись на девятый этаж пешком в кромешной темноте да по такой крутой лестнице, каких в голливудском кино не увидишь… Еле откачали художника. Да что подъем, спуск был намного круче. И самое главное, как только лифт перестал работать, вызовы в «Скорую» посыпались как из рога изобилия…
Ладно, в этом доме действительно не работал почти год лифт, а ведь в других девятиэтажках после 23 часов сознательно, намеренно выключают лифт… Это я к тому, что жить в поле напряга тяжеловато, когда тебе далеко за сорок, тем более что я и в весе прибавил ох как хорошо… Утешаю себя одним: моя очень интеллигентная давняя пациентка, бывшая блокадница тетя Катя, говорит, что вес увеличивается не от количества съеденных котлет, а от количества прожитых лет, главное, что на реакции это никак не отражается. Я и сегодня могу, как в былые времена, обслужить 70 вызовов за смену. У меня действительно бывали такие суматошные деньки… И от навязчивых и много говорящих о своих болячках пациентов перейти к неотложным практическим вопросам удается легко и просто, как будто я двадцатилетний юноша, спешащий на свидание…»
– Скажите, а как вы реагируете на телефонные звонки дома?
– Звонок любой – во мне. Я могу спать, но отчетливо знать, что это звонят мои дочери, справляются у матери, приехал ли папа, как он себя чувствует после ночной смены…
– Если можно, подробнее о семье.
– У меня четыре дочери. Старшая, Фатима, работает в отделе кадров КЧГУ, Мадина – физруком в детском садике «Фатимка» аула Новый Карачай, где воспитателем уже много лет работает ее мама Зухра, в девичестве Батчаева, Альбина работает в Черкесске, в вязальной фирме, менеджером, Залина учится в восьмом классе.
– Говорят, каждый раз, когда в больнице подводят итоги года, ваша фамилия постоянно звучит в списке отмеченных, награжденных.
– «Спасибо» больше душу греет, чем другие награды, поверьте.
Я хотела задать еще несколько вопросов Тамбиеву, но тут раздался голос диспетчера «Скорой» Людмилы Темрезовой: «Манаф, немедленно…»
Слово «немедленно» в «Скорой» значит многое, если не все…

НА СНИМКЕ: Манаф ТАМБИЕВ.