Анна всегда любила этот момент, ждала его, отсчитывая минуты. Спектакль отыгран, можно сбросить маску и погрузиться в мир аплодисментов, цветов и восхищения. Снова и снова она появлялась на сцене ради этих минут, наслаждаясь преклонением толпы.
Сегодня она была хороша и знала об этом. Длинные волосы разбросаны по хрупким плечам, которые еле прикрывала белая полупрозрачная органза. Глаза цвета сапфира возбужденно сияли, старательно подкрашенные губы приоткрыты. Пышный венок подчеркивал сияющую кожу и безукоризненный овал лица. Грудь прикрыта ровно настолько, чтобы пробудить воображение. Тонкая талия перехвачена алым пояском. Окутанная волнами восхищения, она ощущала себя королевой, у ног которой столпились подданные.

Анна всегда любила этот момент, ждала его, отсчитывая минуты. Спектакль отыгран, можно сбросить маску и погрузиться в мир аплодисментов, цветов и восхищения. Снова и снова она появлялась на сцене ради этих минут, наслаждаясь преклонением толпы.
Сегодня она была хороша и знала об этом. Длинные волосы разбросаны по хрупким плечам, которые еле прикрывала белая полупрозрачная органза. Глаза цвета сапфира возбужденно сияли, старательно подкрашенные губы приоткрыты. Пышный венок подчеркивал сияющую кожу и безукоризненный овал лица. Грудь прикрыта ровно настолько, чтобы пробудить воображение. Тонкая талия перехвачена алым пояском. Окутанная волнами восхищения, она ощущала себя королевой, у ног которой столпились подданные.
Только оказавшись в темном салоне такси, позволила себе вернуться к реальности. Бешеный успех в роли Офелии не мог смягчить разочарование от того, что роль Марии-Антуанетты досталась не ей. Спектакль ставил столичный режиссёр, и Анна была уверена, что главная роль достанется ей. И когда авангардная знаменитость объявила, что видит в главной роли ее молодую соперницу Снежану, чуть не задохнулась от возмущения.
Только умение держать лицо спасло ее от мерзкого падения в глазах коллег, которые с любопытством поглядывали в ее сторону. В этих взглядах было не сочувствие, но ехидство и насмешка. Подавив первое желание грохнуть папкой с ролью об пол, изобразила радостное смущение и убедила всех, что именно об этой роли и мечтала.
Обмануть удалось всех, кроме единственного человека, которого ей всегда хотелось провести. Но за девять лет это ни разу не удалось. Под отрешенным взглядом мужа она всегда чувствовала себя неуклюжим гадким утенком, который зачем-то пытается обрядиться в чужие перья. Сегодня видела его в ложе во время спектакля. Оставил в гримерке цветы, коробочку с подарком, так чтобы заметили все любопытствующие, и исчез. Все коллеги завидовали ее счастью. Как же! Успешный муж, преподносящий изысканные подарки к каждой премьере. Красавец, знаменитость, мечта для любой дурочки!
Просторная квартира в престижном районе, предмет зависти всех знакомых, встретила тишиной. Домработница ушла. Чтобы убедиться, что мужа нет дома, Анна обошла всю квартиру. На втором этаже две спальни. Они с мужем жили раздельно, объясняя это разными темпами жизни. Каждая оборудована роскошной ванной и гардеробом. Тренажерный зал. И, святая святых, мастерская мужа. Везде темнота и тишина. И с каждой открытой дверью она чувствовала все нарастающее раздражение. Поколдовала в гардеробной, потом шваркнула об пол в мастерской подаренный мужем букет желтых роз. Смысла ждать возвращения супруга не было, и она отправилась спать.
Проснулась от пристального взгляда. Муж сидел на подоконнике и сосредоточенно чиркал карандашом в альбоме.
– Замри! – приказал он, и Анне пришлось в очередной раз сдаться, уступая напору чего-то, чем одержим был в такие моменты супруг.
Лежать пришлось достаточно долго. Тело затекло, требовало движения, но она терпела, зная, каким необузданным может быть гнев благоверного. Захлопнув альбом, мучитель покинул свой пьедестал и спустился к ней. Нежно поцеловал ее запястья, затем каждый пальчик в отдельности, когда же он добрался до губ, ослепленная Анна перестала понимать, на каком свете находится.
Все оборвалось внезапно. Одним движением муж отодвинул ее от себя и, подхватив альбом, вышел из комнаты. Она осталась одна наедине с возмущенным телом и растерянно замершей душой.
Не в первый раз. Когда он женихом перенес ее через порог роскошного номера новобрачных, она чувствовала себя самой счастливой. Первым делом молодой муж усадил ее в кресло, схватил лист бумаги, карандаш и принялся рисовать. Она не удивилась. За три года его ухаживаний привыкла к тому, что человек, находящийся рядом с ней, иногда превращается в одержимого. В конце концов, когда они добрались до постели, она услышала от новобрачного то, что сломало ее жизнь.
– Я хочу, чтобы между нами никогда не было физической близости. Все это для животных. Как я могу видеть тебя музой и использовать, как обычную девку?!
Она стояла, не веря ушам. Что он говорит? Разве все время, что он потратил на ухаживания за ней, он не утверждал, что грезит только ею? Он поцеловал Анну в лоб и вышел из спальни, плотно затворив за собой дверь. Оставив ее рыдать и смеяться в одиночестве.
Сейчас повторилось то же самое. Но всплакнув немного, она вспомнила, что могут покраснеть глаза и нос – это помогло. Вниз спустилась во всеоружии. Волосы уложены в элегантный узел на затылке, глаза оттенены легким макияжем, губы сияют нежно-розовым блеском. Назло себе и своему желанию одеться в черное или красное, Анна выбрала темно-синее шелковое платье, тщательно подобрала украшения, чтобы сволочь внизу ни в коем случае ни о чём не догадалась. Хватит! Те времена, когда она пыталась достучаться до него, прошли.
Муза. Для него она всего лишь муза. Только лишь образец, с которого можно штамповать бесчисленные копии и неплохо на этом зарабатывать. А на заработанные деньги купить себе столько шлюх, сколько пожелает. Пусть он засыплет хоть миллионом уверений в том, что он работает только ради того, чтобы она жила, как королева. Она давно ему не верит. Отец оставил ей столько, что они могли бы жить не работая.
Спускаясь, она внимательно следила за собой. Движения легкие, плавные, лицо умиротворенное, как будто не было никакого разочарования. Восхищенный взгляд мужа был достойной наградой. Он даже отложил газету, чтобы лучше ее рассмотреть. И, повинуясь невысказанному желанию, она приподнялась на носочках, подняла руки, изображая балерину, и закружилась, позволяя платью создать вокруг себя облако. Чувствуя себя великолепно, она изящно опустилась за стол и пододвинула к себе кофейник. Пока разливала кофе, муж наблюдал за ней и, похоже, не понял, что она в ярости. Затем, так и не сказав ей ни слова, вскочил и поднялся по лестнице. Грохот двери возвестил Анне о силе его недовольства. Еще бы, он-то думал, что сумел причинить ей боль… Одержав победу, она спокойно позавтракала и, напевая строчки из ахматовского стиха: «Нет, у тебя соперниц нет, ты для меня не женщина живая…» – покинула дом.
Садясь в такси, подумала о разбросанных по полу мастерской розах. Домработница в мастерскую не допускалась, значит, ему придется собирать их самому… До начала репетиции оставалась масса времени. Но дома оставаться было нельзя. Нужно было оказаться очень-очень занятой, на тот случай, если ее план все-таки приведет к желаемым последствиям.
Набрав по памяти знакомый номер, почти шепотом, как будто опасаясь спугнуть абонента, спросила:
– Ты занят? Мне можно приехать?
Машина остановилась возле помпезного старинного здания клиники. Ее встретила высокая брюнетка-администратор. Пришлось обозначиться.
– Я к Вячеславу Александровичу. Мы с ним договаривались.
Зайдя в кабинет, не сказала ни слова. Тот, к кому она пришла, разбирал какие-то папки. Подошла, оторвала руку от разложенных бумаг и молча положила ее себе на грудь. Здесь ее власть была безграничной. Сознавая свое могущество, потянула за галстук и повела за собой в смежный кабинет, где в полумраке притаилась знакомая кушетка. Он нарушил молчание. «Расскажешь, что случилось?»
Как бы не так. Нужно было держать себя в руках, чтобы уверенно сыграть несчастную жертву. Она вспомнила, какие чувства не так давно вызывало в ней лицо мужа, его ухоженные руки, держащие карандаш. Сердце сразу же заныло. Как все-таки она его любила! И ведь до сих пор ей не удалось извести это глупое, никому не нужное чувство.
– Скоро откроется его выставка. Он уедет, и мы сможем хоть немного пожить спокойно.
Она заставила свой голос задрожать и оборваться, как будто выдавая самую сокровенную мечту. По тому, как на секунду тело любовника утратило расслабленность, поняла, что достигла цели.
…Новость догнала ее на сцене. Принес ее светловолосый сотрудник полиции. Увидев его издалека, она испытала такую радость, что едва смогла удержать ее в себе.
Когда инспектор в сопровождении директора подошел к Анне, она наблюдала за потугами соперницы изобразить из себя королеву. Им пришлось трижды повторить новость, чтобы до нее дошло. Она выждала еще мгновение и картинно упала, никто не успел подхватить ее.
Анна заслуженно считалась прекрасной актрисой. Ни у кого не возникло даже тени сомнения в глубине отчаяния, что нежданно обрушилось на нее. Она всегда любила момент, когда можно было снять маску. Любила утонуть в аплодисментах и восхищении толпы. Однако эта пьеса такого финала не предусматривала.
Всё было продумано и учтено: странная привязанность мужа к розам, его жуткая аллергия на инсектицид, которым она щедро обработала розы.
Всё, кроме досадной случайности. Разве могла она предположить, что удар головой может спровоцировать инсульт? И никто теперь не называл ее Музой, не ловил каждое движение с карандашом наготове. Только домработница бесшумной тенью мелькала в роскошной квартире. Лицо её застыло в вечной маске.

Рассказ печатается в сокращении.