На моем рабочем столе – несколько поэтических сборников: «Я чертовски устал», «Я к вам иду», «Симфония на кончике пера», «Молитесь о России», «Моя журавлиная Русь». Их автор уже никогда не заглянет в мой кабинет, не предложит для публикации чего-то новенького и не спросит при этом: «Ну как? Пойдет?» Взрослый поэт с такой по-детски ранимой душой…
Мы были знакомы лет тридцать. И не знаю, как у других, а у меня он всегда вызывал ассоциацию с березкой. Но не той, есенинской, которую он воспевал в своих стихах как символ России, а с той, что выросла высоко в горах. Знаете, такие деревья не щадят лавины, дикие холода, они искорежены и изломаны злыми ветрами… Но сколько же в них внутренней непокорности судьбе, сколько отчаянной смелости при всей своей уязвимости тянуться к небу, сколько трогательной красоты в каждой пробуждающейся по весне почке! И каким неповторимым, живым делают эти березки горный пейзаж!

На моем рабочем столе – несколько поэтических сборников: «Я чертовски устал», «Я к вам иду», «Симфония на кончике пера», «Молитесь о России», «Моя журавлиная Русь». Их автор уже никогда не заглянет в мой кабинет, не предложит для публикации чего-то новенького и не спросит при этом: «Ну как? Пойдет?» Взрослый поэт с такой по-детски ранимой душой…
Мы были знакомы лет тридцать. И не знаю, как у других, а у меня он всегда вызывал ассоциацию с березкой. Но не той, есенинской, которую он воспевал в своих стихах как символ России, а с той, что выросла высоко в горах. Знаете, такие деревья не щадят лавины, дикие холода, они искорежены и изломаны злыми ветрами… Но сколько же в них внутренней непокорности судьбе, сколько отчаянной смелости при всей своей уязвимости тянуться к небу, сколько трогательной красоты в каждой пробуждающейся по весне почке! И каким неповторимым, живым делают эти березки горный пейзаж!
Народному поэту КЧР Михаилу Бегеру на этой неделе, 5 февраля, исполнилось бы семьдесят семь. Увы, он не дожил до этой даты – его не стало в конце февраля прошлого года. Он ушел, но остались его замечательные стихи. Некоторые из них мы предлагаем сегодня вашему вниманию.

                               *   *   *
Я жил по-разному. Был умным. Глупым был.
Времен минувших мысленно касаясь,
Скажу по совести – я искренне любил!
И пел, ни перед кем не пресмыкаясь.
У памяти особенный отсчет
Падениям на жизненных дорогах.
Двадцатый век катил меня на дрогах
Космических созвездий и широт.
Но я земной! До одури земной!
Хоть, кажется, парю за облаками,
Все потому, что болен я стихами –
Ночей не сплю, колдую над строкой.
Порой живу. Порою не живу.
Порой душу в зачатке песен строки.
Порой плачу кошмарные оброки –
Смирившись, по течению плыву.
Порой бунтую из последних сил
В разладе с веком, яростным и шумным.
Я жил по-разному. И очень глупым был.
И был предельно целостным и умным.

                            *   *   *
Я знаю: я России сын!
Я брат ее березкам белым.
Полей бескрайних гражданин.
Певец и искренний, и смелый.
Пою что есть. Иначе петь
Мне не велят душа и совесть.
Когда в стихах таится корысть,
То это – смерть. Поэта смерть.
А я певец. И пусть пою,
Совсем не ведая удачи, –
Слил грусть берез с народным плачем
Я в правду горькую мою.
Я сын России. Знаю: сын!
Меня нельзя переиначить.
Полей бескрайних гражданин,
А это очень много значит.
Ведь это значит – не солгу!
Себя вовек не обворую,
В душе навеки сберегу
Я к ней любовь мою святую.

                           *   *   *
Нет, не сломался. Просто я притих,
Как ураган, перед броском грядущим.
Не для того, чтобы по райским кущам
Петь соловьем слащаво-модный стих.
Земной – к земному сердцем я прирос.
Седой мужик, все чту в себе ребенка.
Скромнейшая из ласковых берез
Мне лучшая, любимая сестренка.
Вот потому спросившим про любовь
Я говорю, быть может, чуть расхоже:
«Любовь – заря, дарящая нам новь,
Чтоб стали мы и чище, и моложе.
Чтоб стали мы щедрее от щедрот
Души родной, чей взор лучист и ясен.
Любовь – как Бог! В ком лик ее живет,
Тот на земле божественно прекрасен».

Сотворённая для стихов
В мире всё такое привычное –
Звёзд мерцанье, сиянье дня,
Ты простая. И необычная.
Чем же ты пленила меня?!
Я, лечивший боль песен ласкою,
Что ищу я в твоих глазах?
Или ты была чудо-сказкою,
Что привиделась в светлых снах?
Или ты была песней звонкою
И, прожив во мне много лет,
Вновь явилась в мир, став девчонкою,
Подарив мечту и рассвет?
Чтоб не жгла меня боль напрасная,
Ты явилась мне в радость снов,
Необычная. И прекрасная.
Сотворённая для стихов!

Полумрак. Онемела квартира
Полумрак. Онемела квартира.
Дождь в окошко – как путник продрогший.
Между нами не будет мира.
Да и ссоры не будет больше.
Онемели душа и руки.
Кто-то был недостаточно нежен.
А в глазах твоих боль и муки,
А разрыв, как гроза, неизбежен.
Кто накликал такое горе?
Может, этот ненастный вечер?
Или горе родилось в споре?
Или горе принёс нам ветер?
Нет! Не ветер принёс нам горе,
Мы во всём виноваты сами –
Злой улыбкой в надменном взоре
И ранящими грудь словами.
А казалось, любовь – навеки!
А казалось, что любим очень!
Как бесшумно мелеют реки,
Как нежданно приходит осень,
Так незримо душа мелеет,
Наполняясь тоской и болью.
Так незримо она истлеет,
Опалённая злой любовью.
И тогда онемеет квартира,
Пустотою своей продрогшей,
И не будет, не будет мира…
Да и ссор ведь не будет больше.

Должны картины говорить
Должны картины говорить,
Волнуя душу и сознанье
И озаряя мирозданье,
Должны являть желанье жить.
Должны картины говорить.

Должны картины говорить
Палитрой юного Орфея,
Чтоб замер мир, на миг немея,
Охвачен жаждою любить.
Должны картины говорить.

                         *   *   *
Нет, я не дуб, не кол из тына,
Судить, приятель, не спеши.
Я всей душой за гражданина.
Я за гармонию души.
Я не за мудрых. «Мудрых» много.
Сейчас ученых – пруд пруди.
Я за отзывчивых и строгих,
За сердце доброе в груди.
Назло обидам и сомненьям,
Эпохи новой чуя ход,
Грядущим, новым поколеньям
Я б их оставил на развод.

                         *   *   *
Жизнь-бухгалтер оценит убытки,
Каждый промах возьмет на учет.
Приплюсует к ошибкам ошибки
И предъявит неслыханный счет.
И ободранный ближним, как липка,
Подпоясан нуждой и тоской,
Я пойду по распутице хлипкой,
Пепел дней разгребая клюкой.
И по терниям, выйдя к отавам,
Помолясь на восход и закат,
Я поведаю звездам и травам
Все, чем был так несметно богат.

Совесть
Я к вам иду! Вы слышите? Иду!
Кудрявый день мне под ноги ложится.
На радость вам иль, может, на беду
Я к вам иду! Вы слышите? Иду!
Чтоб заглянуть в глаза и ваши лица.
Я ваша боль. И я ваш страшный суд.
Дитя Земли. И детище народа.
Любовью к вам моя пылает грудь.
И ваших душ искрится в ней свобода.
Я ваш закат. Я ранний ваш рассвет.
Я ваших дней тревога и волненье.
Всех ваших дел лампадно-тайный свет.
Последнее земное откровенье.
Я к вам иду! Вы слышите? Иду!
Согбенная под тяжкой ношей века.
На радость вам иль, может, на беду
Я к вам иду! Вы слышите? Иду!
Иду войной за Честь и Человека.
Я к вам иду!..