Из воспоминаний Владимира Григорьевича Новикова о событиях сентября 1942 года в Черкесске: «Я шёл вместе с колонной евреев неподалёку от Тани Эль и ее мамы, после чего, не доходя до рынка, свернул в сторону. Таня с мамой, между тем, попросили кого-то из толпы посмотреть за их чемоданами, сказав, что надо отлучиться в туалет. Как только дошли до угла здания, где я их дожидался, все вместе мы стремглав бросились в сторону. Окольными путями добежали до моей тёти Гали, маминой сестры…».

С того времени минули десятилетия. В 2019-м на церемонии открытия мемориала расстрелянным евреям в Минеральных Водах посол Израиля в России Гарри Корен вручил памятную медаль «Праведник народов мира» Ларисе Новиковой, внучке и дочери героев, спасших в годы войны эвакуированных из Днепропетровска Евгению Эль и ее дочь Таню.

Праведники народов мира. С 1953 года медаль и грамота вручаются тем, кто бескорыстно, рискуя жизнью, спасал евреев во времена холокоста. Сегодня в мире их около 27 тысяч человек, выходцев из 51 страны. Несколько тысяч удостоены этого звания в странах – бывших республиках Советского Союза, в том числе более двухсот в России. Трое из них – в семье Новиковых.

Во время немецкой оккупации многие покорно относились к уничтожению евреев, но были те, кто помогал по долгу чести и совести. Рискуя жизнью, протягивал руку помощи. Что двигало этими людьми, заставляя рисковать собственной жизнью? Восприятие чужой боли как своей, обострённое сострадание. Это были люди высочайшего благородства и необычайной храбрости. Принимая решение спасти еврейскую семью, Григорий Никитович, глава семьи, осознавал: его выбор смертельно опасен и может стоить жизни ему, жене и пятнадцатилетнему сыну Володе. Но не отступил и не струсил, совершив поступок, которым гордятся его потомки.

Новиковы до войны жили в Черкесске, по улице Кабардинской, 67. Григорий Никитович сумел дорасти до счетовода пригородного совхоза. Бухгалтер в большом коллективе – личность значимая, авторитетная, но человеком был, как говорили, простым, хозяйственным, имел золотые руки и трезвый ум.

Жили Новиковы в достатке. При доме был сад-огород, держали корову, кур, гусей. В тени большого тутового дерева Григорий Никитович выкопал погреб для хранения продуктов. Не знал, что во время оккупации этот погреб придётся использовать совершенно для других целей – в нем скрывались от немцев и полиции еврейские беженцы.

Вскоре после начала войны на территории Карачаево-Черкесии были организованы эвакогоспитали. Семь из них располагались в самом Черкесске, по одному – в Микоян-Шахаре и Теберде. Так, в начале сентября 1941 года в здании нынешней десятой (тогда двенадцатой) школы приказом командования развернули эвакогоспиталь № 3189. На пределе возможностей хирурги, операционные сестры, санитарки спасали жизни тысяч воинов Красной армии.

«Когда началась война, мне было двенадцать, – вспоминала жительница Черкесска А. Червонная (Аверьянова). – Почти все учителя ушли на фронт добровольцами. Мама вместе с другими рыла окопы, работала в совхозе, а мы с сёстрами ей помогали. В сентябре эвакогоспиталь принял первых раненых. Их свозили на машинах, а чаще на подводах, многие стонали, просили пить. Мы с мальчишками бегали на Кубань за водой, читали раненым письма, кормили с ложечки. Мама день проводила в госпитале, а вечером домой приносила ворох окровавленных бинтов, стирала и плакала. Страшно было…»

Володя Новиков, уже старшеклассник, носил воду, пилил и колол дрова, много времени проводил с ранеными. Тогда, наверное, и зародилась мечта стать медиком. Рассказывает школьный друг Володи, подполковник запаса, старейший житель Черкесска Василий Шустов:

«Я помогал в госпитале вместе с Володькой Новиковым… Володя к работе относился очень серьёзно, наблюдал за врачами, учился делать перевязки. Недаром после армии поступил в медучилище. За работу в госпитале нас подкармливали. Как сейчас помню: борщ, кусок хлеба, пшённая каша с салом. Ничего в жизни не ел вкуснее!»

Между тем на юг страны прибывали поезда с эвакуированными. Семья Эль из украинского Днепропетровска: Евгения Ильинична, ее двадцатилетняя дочь Татьяна и восемнадцатилетний сын Лева. Татьяна Эль после войны вспоминала: «В Черкесск я попала с мамой и братом в августе 1942-го после нескольких дней бомбёжек. Долго скитались по соседним аулам и сёлам, ночевали в лесопосадках, питались чем бог послал. Наконец, остановились у Новиковых…»

Семьи быстро сдружились, казалось, что они знакомы всю жизнь. Таня и Лева ходили на дежурства в госпиталь, рыли окопы и с нетерпением ждали вестей с фронта, где воевали старший из братьев Новиковых Николай и Танин с Левой отец, Моисей Моисеевич Эль, кадровый офицер. В июле Саша Новиков и Лева Эль ушли на фронт.

А вскоре пришло известие: немцы стремительно движутся на Черкесск. В городе началась неразбериха, спешно эвакуировали госпитали, учреждения, узкие горные дороги круглосуточно были забиты транспортом. Таня с мамой остались в Черкесске. Эвакуироваться у них попросту не было никакой возможности.

Город немцы заняли 11 августа 1942-го, а спустя десять дней был обнародован приказ коменданта капитана Майдинга об обязательной явке всего еврейского населения на регистрацию в городскую управу. Евреев обязали носить белую нарукавную повязку с чёрной шестиконечной звездой. За невыполнение приказа – смертная казнь. Некоторых бросили в тюрьму, подвергнув пыткам и издевательствам.

Очередное распоряжение гласило: 28 сентября к десяти утра всему еврейскому населению города явиться на железнодорожный вокзал для отправки в «специальную колонию». Предлагалось взять с собой питание на три дня и ценности.

На вокзальной площади собралась огромная толпа, в основном старики, женщины, дети. Всех согнали во двор железнодорожного клуба, огороженный колючей проволокой. В полдень последовал приказ: вещи оставить во дворе, пройти в здание клуба и раздеться для санобработки. Когда покорная людская масса заполнила здание клуба, у дверей остановилась душегубка, в которую стали загонять голых беззащитных людей. Машина уехала и через полчаса вернулась за новой партией обречённых.

Так продолжалось до десяти вечера. Трупы сваливали в заранее приготовленные ямы на землях «Садкоопхоза». Закапывать эти братские могилы пригнали военнопленных. Одежду, обувь и драгоценности убитых палачи делили между собой.

Уничтожением евреев в Черкесске занимались айнзацкоманды 11б и 11а. Непосредственные распорядители казни – начальник айнзацкоманды 11б оберштурмфюрер Шлуппер и его подчиненные Гайстер, Бельке, Шредер, Баер, Швесинг. По результатам эксгумации, проведенной 12 февраля 1943 года, число жертв составило 1450 человек. Всего за время немецкой оккупации в шести населённых пунктах Карачаево-Черкесии немцы уничтожили более 1600 человек. Избежать этой участи удалось лишь единицам. В их числе семья Эль.

Решение спасти от гибели Евгению Ильиничну и Татьяну принял Григорий Никитович. В тот страшный для евреев день Володя по поручению отца проводил Эль тихими улочками к тётке, а когда стемнело, привёл домой, где они стали прятаться в саду, в погребе. Новиковы понимали, что за спасение Эль они находятся в полушаге от расстрела. Житель Черкесска Емельян Доценко, попытавшийся скрыть от регистрации семерых евреев, был казнён вместе с ними.

Новиковых всё же выдали. Некто Лещенко, работавший в полиции, но предателем, по-видимому, не ставший, сообщил, что ночью к ним явятся с обыском. Действовать предстояло решительно. Григорий Никитович отдал Татьяне паспорт своей умершей тётки, отправив женщин к брату Фёдору в Новую Деревню, под Невинномысском. Теперь по документу Таня значилась Копыловой. «Я проводил женщин до пропускного пункта у железнодорожного моста, который они благополучно миновали благодаря документам и тому, что хорошо владели немецким, – вспоминал Владимир Григорьевич. – Фёдор Никитович, в семье которого было четверо детей, участливо принял беженцев».

Вернувшись домой, Володя застал там полицейских. Не обнаружив ничего подозрительного, подростка все же доставили в участок, избили до полусмерти и бросили в сарай с другими подозреваемыми. Спас его все тот же Лещенко: «Мальчишка Новиковых здесь? Беги скорее! Ты меня не видел…»

В Новой Деревне мать и дочь пробыли около месяца: все чаще в дом стал наведываться староста, просил у Татьяны ещё разок взглянуть на документ, удостоверяющий личность, выспрашивал у Фёдора Никитовича о новых родственниках… Оставаться дальше здесь было опасно, и Эль снова вернулись в Черкесск. Пока немцы не ушли из Черкесска, прятались у Галины, сестры Марии Давидовны, в погребе у Новиковых.

Вскоре после Победы Эль вернулись в Днепропетровск. В 1946 году Новиковы получили письмо от Татьяны: «Здравствуйте, дорогие родители Григорий Никитович и Мария Давидовна! Разрешите называть вас матерью и отцом, так как иначе я называть вас не могу…». Подпись: «Ваша крестница Татьяна».

Мария Давидовна Новикова ушла из жизни в 1961 году, Григорий Никитович – в 1965-м. Оба похоронены в Ставрополе. Практически ничего, к сожалению, неизвестно о полицейском Лещенко. Уже в мирное время Григорий Никитович как-то в разговоре с сыном сказал: «Того, кто вызволил тебя из тюрьмы, немцы расстреляли». Средний сын Новиковых, Александр, зимой 1942 года получил тяжёлое ранение в боях под Орджоникидзе. После госпиталя получил инвалидность первой группы. Награждён медалью «За оборону Кавказа». Лева Эль в 1942-м тоже сражался в районе Орджоникидзе, в мирное время жил в Днепропетровске, там и сейчас живут его внуки. Николай Григорьевич Новиков в Книге Памяти числится без вести пропавшим с июля 1941 года. Вот они, судьбы наших героев.

Владимир Григорьевич Новиков, младший из братьев, с декабря 1944-го по 1946 год находился в рядах Красной армии. Награждён медалью «За победу над Германией». В 1953-м поступил в Черкесское медицинское училище, после окончания его был направлен в Преградненский район на должность заведующего участковой больницей. В 1969 году окончил Ставропольский мединститут. Работал санитарным врачом. Воспитал троих детей.

Многие годы Новиковы переписывались с Татьяной и Львом Эль из Днепропетровска. Потом связь прервалась. Через общественные организации Владимир Григорьевич пытался разыскать кого-либо из семьи Эль, но тщетно. Письма в Днепропетровск так и остались без ответа. Не увенчались пока успехом и наши попытки соединить потомков тех драматических и великих событий. Но хочется верить, что память не предаст забвению образцы чистого, истинного человеколюбия.