Поэт-фронтовик Алим ХАНФЕНОВ

Чем ближе День Великой Победы, тем чаще в памяти воскресают образы фронтовиков, окружавших нас с детства и сопровождавших в юности, в довольно зрелом возрасте… Сегодня по городам и весям страны их остались единицы. Но вместе со светлой грустью об ушедших, которые не встретят юбилей Победы, приходит чувство гордости за то, что наше поколение застало их в добром здравии, и именно встреча с ними дала живые впечатления о героизме и стойкости наших солдат. Удивительные люди были ушедшие фронтовики! И в мирной жизни их отличали, прежде всего, скромность, тот особый природный такт, что сродни музыкальному слуху, – он либо есть, либо его нет. И чем больше боевых наград на груди оттягивало их пиджаки, которые они носили крайне редко, тем скромнее вели они себя в обществе, без претензий на всякую исключительность.

Таким в памяти современников остался народный писатель КЧР, поэт, кавалер орденов Отечественной войны и Славы, автор двух десятков книг, почетный гражданин Черкесска, заслуженный деятель культуры Абхазии Алим Ханфенов (1922-2014 гг.). Литературным творчеством он занимался с довоенных лет, но сложилось так, что, отложив в сторону заветные тетрадки с юношескими стихами в 1940 году, будучи учителем начальных классов Алибердуковской школы, он ушел служить в Красную армию. Алим попал в военно-летную школу в Грозном. Когда началась война, по дороге на фронт он переболел тифом и по этой причине не попал в летные войска. Ему довелось воевать в пехоте, затем в артиллерии, на 3-м Украинском фронте. Победу встречал на турецкой границе в Болгарии.

…Кто теперь его помнит – самый первый день Победы, еще не праздник, а просто день, когда закончилась война? Победители были далеко от дома, а женщины не могли их обнять. Обнимали детей, соседей, чужих людей. Победителей еще предстояло дождаться, и все еще были порознь: мужья и жены, сыновья и матери. А потом, когда живые вернулись с фронта, пропавшие без вести все еще вселяли надежду в семьи, фронтовикам можно было оглянуться: через что ты прошел, солдат?

Помню одну из встреч с поэтом-фронтовиком А. Ханфеновым в республиканской библиотеке, где проходило мероприятие по случаю очередной юбилейной даты Великой Победы. До глубины души взволновали его стихи, которые он читал, и я переписала их в блокнот:

Вижу черные листья войны –
Как они загорались и тлели,
Как редел зеленеющий клин,
И на всей опустевшей аллее
Устоял лишь один исполин…

Проходит время, и аллегория, использованная в этих поэтических строках, становится все актуальнее:

Все мне чудится, видится:
Будто тополь – седой человек,
Он стоял среди тех, кто, не пятясь,
Погибал за Отчизну свою…

«Чем дальше уходит время, тем рельефнее для меня вырисовываются те люди, с которыми я воевал, – вспоминал в тиши читального зала поэт-фронтовик. – Таких людей у нас не будет никогда. Первое, что говорил солдат, приходя в себя после операции в госпитале: а взяли ли ту высоту, под которой меня ранили?»

Война была отражена в стихах Алима Мазановича настолько рельефно, что они как бы взрывают мирную тишину, и слух заполняют рокочущие очереди пулеметов, гибельный стук автоматов, разрывы гранат, и видится земля с полузасыпанными окопами. Благодаря подборке своих стихов, опубликованных как-то в ленинградском журнале «Нева» (а Ханфенов печатался, кстати, во многих центральных литературно-публицистических изданиях, таких как: «Дружба народов», «Юность», «Знамя»), Алим Мазанович нашел своего фронтового друга Всеволода Шумилина: «Сколько было радости при встрече! Больше всего мы вспоминали о нашей фронтовой дружбе и родстве, скрепленном кровью. Я ведь был единственным черкесом в нашей части, и никогда, слышите, никогда никто не бросал на меня даже косого взгляда на национальной почве. Жили и воевали на войне бок о бок как родные братья. Потому и победили!»

Он часто встречался с молодежью, ходил в школы и вузы со своими фронтовыми воспоминаниями. Во время боев за каждую пядь земли смерть ходила рядом, а Алим Ханфенов и вправду в рубашке родился. И было нечто мистическое в том, что в самом пекле войны выживал в ситуациях, где не было шансов уцелеть. Однажды, когда Алим лежал под обстрелом, вжавшись в землю, взрывной осколок воткнулся буквально в сантиметре от него, пройдя сквозь великоватую гимнастерку между туловищем и рукой. Уцелел он и в десанте, который был послан на верную гибель в качестве отвлекающего для врага маневра…

Вернувшись с войны в родной аул Малый Зеленчук, он пошел в школу в родном ауле и был замечательным педагогом, которого обожали дети. Но тяга к творчеству, публицистика привели его на работу в газету «Черкес плъыж» («Красная Черкесия»). Работая в газете, затем на областном радио, Алим Ханфенов стал опытным журналистом. Благодаря мобильности, искреннему интересу Ханфенова к событиям и людям в его материалах чувствовались жизненность фактов, личная позиция автора, в них была аргументированность, подтвержденная наглядными примерами.

Алим Мазанович много работал над собой: он окончил КЧГПИ, Высшие литературные курсы при Литературном институте им. М. Горького в Москве, Ставропольскую партшколу. В 1957 году был принят в Союз писателей СССР.

Первой вехой в творчестве поэта стали стихи военных лет: «Дом Павлова», «Хатынь», «Индыл». А мне в память врезались слова поэта, писателя, публициста, сказанные во время той давней встречи в республиканской библиотеке: «И даже если вашим слушателем будет лишь правнук, сидящий у вас на коленях, слово фронтовика о цене Победы найдет в душе малыша живой отклик, и вы этим увековечите память о великих тех годах». И сами по себе, без всякого напряжения памяти вспоминаются строки поэта о тополе как продолжение разговора о войне и фронтовиках, как гимн старым солдатам: «Старый тополь головушку клонит, как боец, как товарищ седой…»