Окончание. Начало здесь.

И недаром старалась. На двенадцатый день Анджиевский уже потихоньку гулял по базе на костылях, дыша свежим воздухом, рискнул даже искупаться в озере под бдительным присмотром медика, на ногу ступал, почти не морщась, и решил пройтись по проложенной сотнями ног тропинке к водопаду. Это было самое красивое место в окрестностях. В тени каменистых скал проложила себе путь шустрая речка, образовав каньон, по склонам которого рос густой самшитовый лес. Кое-где встречались небольшие водопады, а самый большой называли Хрустальным. Немного выше лежал ещё один каньон. Там не было воды, а стены его изрезали пещеры и гроты, верхние края заросли густым кустарником: цветущими сейчас барбарисом, облепихой и тёрном.

Андрей прошёл по верхней тропинке и остановился.

Все эти дни, морщась от боли, он старался заглушить совсем другую боль. Он прекрасно понимал, что его подставили. Данилов не был ему другом, но низость товарища по команде больно задела. Андрей пытался понять, не было ли поведение Данилова вынужденным, вызванным его, Анджиевского, поступками или словами. Но не находил ничего. К тому же Данилов все время до отъезда избегал его. Значит, знала кошка, чьё мясо съела.

Но что получил Данилов от своей подлости? Место капитана? Конечно, гораздо легче насладиться триумфом на фоне поверженного врага, но они же не были врагами! Ради Ритки?

Тут в его мыслях мелькнула Анна. Она хорошенькая и поёт, оказывается, здорово. Он и не знал… Глаза у неё такие странные, будто без зрачка, точно шоколадные. И красивые губы… Очень красивые. Мысли Анджиевского приняли куда более приятное направление, но тут их прервал вскрик, негромкий и короткий. На другой стороне каньона мелькнула красная кофточка, Анджиевский различил силуэт Маргариты. Она зацепилась за куст барбариса, но не удержалась на обрыве, слетев на его глазах вниз по склону.

Он дёрнулся, намереваясь ринуться вниз, но руки тупо сжали костыли. Идиот, куда ты? С такой ногой не побегаешь… Андрей, хромая, торопливо спустился по склону, двигаясь зигзагами и сдерживая стоны: нога от напряжения снова мучительно заныла. Через несколько минут он добрался до лежавшей на дне каньона Ритки. Рядом валялись вырванный куст и большие комья глинистой земли. Девушка не шевелилась. С трудом опустившись на колено, Анджиевский сжал её окровавленное запястье. Пульс был. Он видел разбитую голову и сильно свезённые локти.

Андрей вынул телефон, но связи здесь не было. О том, чтобы дотащить Маргариту до лазарета с растянутой ногой, нечего было и думать. Оставалось одно – дохромать до базы и вызвать ребят. Но это четверть часа… впрочем, нет, четверть часа на здоровых ногах, а так полчаса.

На секунду Анджиевский замер. А стоит ли вообще спешить, выручать из беды девчонку подлеца Данилова? Но мысль показалась мерзкой. При чём тут Данилов-то? Он поспешно захромал к базе, метрах в ста от неё начал кричать, размахивая руками, звать сторожа и охранников. Но первой его услышала Малинина, выскочив за ворота. Он поспешно объяснил, что произошло. На крики Анны выбежали охранники и сторож. По совету Анджиевского они взяли акью и бегом двинулись к каньону, Малинина с аптечкой побежала за ними.

Анджиевский мрачно посмотрел на больную ногу. Она снова мучительно болела. Андрей с трудом добрался до озера возле лазарета и опустил ногу в воду. Сразу полегчало, а на душу снизошло успокоение. Ему уже не хотелось думать о Данилове, словно все случившееся стало вдруг неважным и ненужным. Он пошёл в душ, потом забрался в постель и неожиданно быстро уснул, точно провалился в темноту.

Наутро, к его удивлению, завтрак задержался, Анны с неизменными мазями тоже не было. Анджиевский спустился с порога лазарета, нашёл в сарае охранника и узнал, что все уехали: Анна настояла, чтобы Маргариту отвезли в районную больницу. Потом Виталий с улыбкой сообщил:

– Наши сегодня приедут, только что Сэнсэй звонил. Ловит плохо, но слышно. Я не стал ему про Ритку рассказывать, только сказал, что ты уже ходишь.

– А как чемпионат?

– Первое место, Сэнсэй сказал, все выложились по полной.

Анджиевский кивнул. Видеть Данилова в качестве триумфатора не хотелось, но при мысли, какой его ждёт здесь сюрприз, Андрей невесело усмехнулся. Ничего, за подлость надо платить. Хотя при чём тут Ритка-то?

Возвращения команды Анджиевский ждал, скрипя зубами, но понимая, что это всё равно придётся перенести. Заслышав въезжающий на базу автобус, вышел на костылях навстречу. Поймал в толпе лицо Данилова, тут же отвернувшегося, пожал руку Сэнсэю. Бессонов и Игнатьев вытащили грузный золотистый кубок.

– А девчонки где? Пожрать есть что? – долетел до него голос тренера.

Анджиевский опустил голову и промолчал. Виталик, охранник, поспешно рассказал о вчерашнем. Когда Ритку нашли, она, оказывается, пришла в себя, сказала, что случайно сорвалась: земля под ногами поехала. Сэнсэй присвистнул, а Анджиевский заметил, как посерело вдруг лицо Данилова.

– Анька сказала, срочно в больницу надо, мы и отвезли их ещё вчера вечером, Анька и сейчас там, – закончил тем временем свой рассказ Виталик.

Данилов быстро шагнул к тренеру.

– Я съезжу сейчас туда, – бросил он и направился к гаражу, не дожидаясь согласия Сэнсэя.

Но в ворота уже въезжала машина, из которой тут же вылезли охранник и красная, опухшая от слёз Анька Малинина. Ритка умерла час назад. Разрыв внутренних органов, остановка сердца.

– Мы просто не успели. Если бы на полчаса раньше…- рыдала Анька.

Анджиевский несколько раз сморгнул. Он знал, что падение с высоты собственного роста порой заканчивается смертельным исходом, что уж говорить о тридцати метрах-то! Но ему показалось, что Ритка упала на мягкую землю… Полчаса? Что решили бы полчаса? На полчаса раньше? Но он… он просто не мог на костылях дотащить её до базы! Просто не мог. Если бы ноги были в порядке, он бы успел… Анджиевский поморщился и, опираясь на костыли, пошёл в пустой лазарет. Голова так гудела, что нога перестала ныть. Точнее, боль притупилась, почти ушла. Полчаса? Неужели это те самые полчаса, которые он потерял из-за травмы?

Вошла Анька, уже умывшаяся, но точно избитая, – с завтраком, таблетками и мазями.

– Ты говоришь, полчаса бы всё решили? – спросил её Анджиевский.

– Главврач сказал. Но она уже в машине была без пульса… – Анька всхлипнула. – Она так ждала Сашку, у них же свадьба через неделю…

Весь день Анджиевский не выходил из лазарета: никого не хотелось видеть. Но под вечер, после пяти, пришли Сэнсэй и Витька Игнатьев. Справились о самочувствии, рассказали о чемпионате. Потом Маронов спросил, как всё произошло с Маргаритой. Анджиевский рассказал.

– Она упала в Сухом каньоне, где барбарисовые кусты… Но пока я спустился с другого края, пока добежал, время, конечно, потерял. Но я не мог быстрее, – виновато произнёс Андрей.

Сам он точно видел себя со стороны: спуск в каньон, стук костылей по камням на тропинке, вспомнил, как иногда костыли глубоко проваливались в землю, потом увидел лежавшую на земле Ритку. Ритка… Данилов был влюблён в Ритку – это знали все. Странно, в такой душе – любовь? Анджиевский на миг почему-то удивился этому. Но точно ли сам он спешил, как мог, или всё же подсознательно не торопился? Ему казалось, он двигался медленно, но на пределе возможного для него сейчас. Или не на пределе?

В разговор неожиданно вмешался Игнатьев.

– А Шурик решил, что это ты её… того… столкнул. Два часа в каньоне сегодня проторчал. Улики искал. Но твои следы от костылей он сам видел, а там, откуда она упала, никаких следов костылей нет, – в тоне Игнатьева не чувствовалось ни малейшей скорби и никакого сочувствия потере Данилова. Только плохо скрытое злорадство.

– Будет трепаться, Витёк. – шикнул Сэнсэй на Игнатьева. – Он просто не в себе сейчас.

– Как же, не в себе… – проворчал Игнатьев, но замолк.

Оба ушли. Анджиевский закусил губу и долго молчал. Его почему-то не обидело подозрение в убийстве. Он просто оторопел на минуту, вот и всё. Данилов считал, что он мог вместо него свести счёты с бабой? Что у него в голове? Потом эта мысль неожиданно увлекла его. А мог бы он в самом деле убить Ритку, чтобы отомстить Данилову? Но только усмехнулся. А хороший детективчик. «Смерть на костылях». Но нет, Шурик, смерть не ходит на костылях. Несподручно.

Потом дверь открылась. Без стука. Данилов окинул его черными глазами, точно дулами автоматов. Ноги его были в тёмной глине, значит, и вправду лазил по каньону. Анджиевский вздохнул. Он понимал, что сейчас Данилов ищет крайнего, чтобы отыграться, но не намерен был подставляться снова. Просто смотрел в глаза Данилову.

И что-то в его бесстрастном и чуть насмешливом взгляде взбесило Данилова. Его ловкий манёвр с лохом Анджиевским на последней тренировке, продуманная стратегия в игре на чемпионате, победа, столь тщательно просчитанная, – всё это было… для денег? Для карьеры? Возможно, и всё же главное удовольствие, самый смак была Ритка, баба, от которой перехватывало горло, вслед которой оглядывались все мужики. Его женщина. Рядом с такой он должен был быть чемпионом. И вот он им стал… Как это могло получиться? Точно кто-то пронырливый и хитрый, издевательски хохоча, дал ему все, что он хотел, тут же обесценив все полученное до ненужных медяшек.

– Намекаешь, если бы я не подставил тебя, ты бы спас её? – прошипел он.

Анджиевский откинулся на постели, чувствуя, что ему трудно дышать в одной комнате с этим человеком.

– Не подставь ты меня, я был бы на чемпионате, и Рита поехала бы с нами, – брезгливо растолковал он. – Нужен виновный – посмотрись в зеркало.

Он с брезгливым удовлетворением наблюдал, как растекаются направленные на него дула чёрных глаз Данилова, и снова подумал об Аньке. Где она? Пора бы и ужинать…