Продолжение. Начало здесь.

Дома маленькие, низкорослые – сейсмоопасная зона, улицы пыльные, одноколейные, автобус чахоточный. Сан-Хосе, тонущий в зеленолиственном океане, застроенный  двух-трёх-этажными зданиями в колониальном стиле и окружённый вулканическими горами, кажется, не зря называют городом вечной весны.

Народ вежливый, старикам уступают место. Испанский немного отличается от чёткого мексиканского и колумбийского – тикосы немного гундосят. Водителя часто останавливают свистом. Солнце жарит, палит, слепит. Здесь витают запахи России – пахнет дымом, огурцами и свежевыкопанной картошкой.  И это и есть дорогая моя столица?

…Автобус врезался в гущу народа и выплюнул меня на гудящем  перекрёстке. Я прислонилась к дереву, невесело поглядывая по сторонам. Народу валило – толпы, в основном молодёжь, мало детей, ещё меньше стариков. Очевидно, это был торговый центр города, где течение людей и обилие предметов достигло той стадии наслаивания, когда не отличаешь лицо от вещи в ярмарочной неоднородности и интеграции. Подозрительное местечко. Или типичное – с наскоку не разберёшь.

– Сеньор, здесь безопасно? – спросила, наконец, у благовидного, аскетичного, похожего на волосатый гвоздь, прохожего.

Он расшаркался  с кем-то, улыбнулся мне:

– Нет, что вы, как можно?

«Врёшь», – тоскливо подумала я и вцепилась в свой чемодан.

Гвоздь  догнал меня и зашептал на английском:

– Будьте осторожны, мисс, здесь такие бандиты.

Что-то знакомое, неуходящее, вечное…

– Что же вы живёте среди бандитов? – Мой английский выдал моё неамериканское происхождение, и он отшатнулся. А я покатила свой чемодан в пристойный на вид отель недалеко от центральной площади. Отель был полуубитый, не тянул и на ползвезды из своих трёх и был скорее предназначен  для американских студентов и неугомонных небогатых пенсионеров.

– С душем, – восхищённо сказала придурковатая хихикающая горничная, открывая двери «самого приличного номера».

– А вода холодная, – возразила я. Хотя – за такую цену странно, что вообще есть вода. Плюс кабельный телевизор и неуместный сейчас кондиционер: комната прохладная с окнами на улицу – шум стоял невообразимый.

Отдых был просто необходим, хоть глупо первый день в стране проводить в постели. Но я рухнула на широкую кровать, как подрубленная сосенка во сыром бору. Это только выспавшийся человек реагирует на шум – усталый выстёгивается, даже не сняв лыжи.

Кстати, о лыжах.

Перед отъездом приятельница занесла мне новые кроссовки: «Мне малы, а тебе пригодятся, на жаре ноги опухают». Кроссовки были на два размера больше, просторные и «ходкие», и при резких поворотах издавали скрежещущий звук, как железом по железу. В этой обутке, в широкополой соломенной шляпе, которая не спасала от солнца, я была больше похожа на маленького Мука, чем на рьяного путешественника и искателя приключений.

Китайское засилие

Вечером совершила променад по местному Арбату. Фонари светили тускло, и улица большей частью была освещена светом из витрин магазинов. В отличие от Мехико-Сити, где ресторанами, закусочными и уличными лотками утыкана каждая подворотня, здесь таковых очень мало. За полчаса я увидела только две кондитерские и открытый бар «Бавария», в котором сидели и отдувались пивной пеной упитанные дяди с жирными загривками.

Такая нестоличная столица, скучноватая, провинциальная. Впрочем, эта провинция не была скучной – природа спасала. Потом я часто слышала на любой окраине этой маленькой страны, как тикосы обыденно сообщали о предстоящем визите в Сан-Хосе – как наши деревенские люди говорят о поездке в райцентр. Такой она мне и показалась, столица их… Но побродить, поесть что-то местное, купить сувенирчик – негласный ритуал любого путешественника.

По ходу мне захотелось развлечься (читайте: потешить своё самолюбие). На мне была техасская футболка, мексиканская шляпа, рюкзак колумбийский, кроссовки… И вот так удачно замаскировавшись – на мой взгляд – я попыталась внедриться в испаноязычный мир, подделываясь под все известные испанские произношения. Тщетно, мой интонационный жест прорывался на каждом слове.

– Один доляр, – по-русски объясняла терпеливая продавщица достоинство тяжёлой медной монеты в 500 колон.

Обычно моя туристско-покупательская страсть ограничивается магнитиками для холодильника и футболками с местной ноткой – будь то кубинский флаг, рога техасского быка или след босой ноги на пляже в Акапулько. Коста-риканские умельцы пытались всучить косолапые майки с громоздкими черепахами или знаменитой красноглазой лягушкой. Лягушка эта разноцветная, как попугай, и необыкновенно красивая. Суррогат в виде аляповатого оттиска на перекошенной майке отвергла категорически:

– Нет!

– Смотри, какие, – хвастливо ткнул меня носом в хрустящий и пованивающий синтетический хлам негр-продавец в другом магазине. – Импортные!

Импорт, действительно: Китай, Камбоджа, Малайзия…

– А без Китая?

Негр удивился:

– А что, бывает другой импорт? Ну, ты даёшь!

– Италия, например, или Франция, – снисходительно пояснила я.

Негр, вывернув чернильные губы, скептически осмотрел меня. В широкополой соломенной шляпе, в безразмерных кроссовках, в которых нога болтается, как одинокая котлета на сковородке, – из французского во мне было некое подобие Гавроша.

– А твои кроссовки, по-твоему, откуда?

– При чём тут кроссовки?

Негр удовлетворенно проконстатировал:

– Из Китая! Весь импорт из Китая, чтобы ты знала. А если ты такая крутая (по-испански это называется «клубника»), зачем  ты носишь их?

Вот чурбан эбеновый…

– Так они для ходьбы, на каждый день. Это же не сувенир.

В выпуклых голубых белках глаз плавают чёрные бусинки зрачков. Он недоверчив, скептичен и непробиваем, как крепостная стена:

– Но они же из Китая!

– Может, для тебя это и импорт, – психанула я, – а я такой импорт в любой стране куплю! А в Коста-Рике мне нужно только коста-риканское, ясно тебе? С «пура вида!»

Радостная улыбка раздвинула толстые негритянские губы аж до затылка:

– А! Пура вида! Так это ты на любом рынке найдёшь!

Из магазина я вышла с досадой. Не понял-таки мой порыв ямайский сын. Но как ужасно скрипят эти кроссовки.

Тем временем улица редела на глазах – нет еще восьми. Люди рассовались, распихались по бессчётным переулкам, которыми во все стороны почковалась главная пешеходная улица столицы. Одинокие прохожие шли так быстро, словно была объявлена воздушная тревога, и это их личное, ощутимое, почти материализованное беспокойство передалось мне, и я тоже прибавила шаг. Обутка моя заскрежетала еще отчаянней.

Полдня мне хватило, чтобы оценить Сан-Хосе.

Продолжение.