Бутерброд всегда падает маслом вниз. Неоспоримое утверждение, не правда ли? Я же подметила еще одну закономерность, приключающуюся со мной то и дело. Начну искать ту или иную нужную справку, бумажку в кипе бумаг, она окажется в самом низу, возьмусь подобрать ключ к двери, так дверь обязательно откроет последний в связке ключ. Это может показаться занятным и только занятным, но…

Каждый из нас бывал нездоров, и, согласитесь, даже любая банальная простуда выбивает тебя из колеи, но как по–разному мы себя при этом ведем. Одни спешат к врачу, другие достают из домашних аптечек заготовленные впрок травы, третьи обзванивают всех знакомых в надежде услышать о новом чудодейственном препарате. Но когда речь заходит о таком тяжелом заболевании как рак, люди зачастую впадают в депрессию, просто–напросто теряя интерес к жизни.

Рак – беда, от которой в ужасе замашет руками любой человек. Но маши не маши, что будешь делать, если тебе позвонят и скажут, что твоя подруга лежит в онкодиспансере. И ей поставили страшный диагноз: рак молочной железы.

Под скальпель все чаще попадают молодые люди. Рядом с моей подругой Софьей лежат две юные девушки. Откуда у них такие болячки в столь раннем возрасте, не знает никто. Но в любом случае для любой женщины, которая считала себя абсолютно здоровой и жила полноценной жизнью, выслушать подобный диагноз одинаково трудно и в 20, и в 40 лет.

Вот и Софья долгое время не могла прийти в себя. Ведь была поначалу всего-навсего маленькая припухлость. Она росла, а Софья на нее ноль внимания, дескать, что суетиться из-за какого-то жировичка. И только когда опухоль выросла до размеров куриного яйца и так дала о себе знать, что мало не покажется, пошла к врачу.

Когда хирург констатировал: «Нужна срочная операция», машинально сказала первое, что пришло в голову: «Ой, у меня столько работы, что я никак не смогу сейчас сколько-либо времени выкроить на лечение. Может, через месяц?». На это хирург Салпагаров резко ответил: «А через месяц вас на стол никто не возьмет. Вы запустили болезнь дальше некуда…». Но и после такой суровой отповеди подруга не ринулась в больницу.

Каждое утро она, разбитая, не выспавшаяся от терзающих по ночам безрадостных мыслей, с неохотой вставала и шла на работу, но о болячке никому ни слова – ни родным, ни друзьям, ни сослуживцам. И все же в один из дней не выдержала и пошла к сестре. Из-за распластанной газеты выглянуло лицо Томки. Софья заколебалась: говорить ей правду или нет. Потому как Тома была медиком и обладала редкой способностью стращать родных. Стоило кому шмыгнуть носом, она тут же ставила диагноз – гайморит, а если кто кашлянул раз-другой – туберкулез, не менее. Услышав рассказ Софьи, не придумала ничего лучше, как грохнуться в обморок.

Наутро обе отправились в онкодиспансер, где им сказали: «Для начала придется пройти химиотерапию, опухоль должна после нее несколько уменьшиться. Чем меньше опухоль – тем лучше перспективы…» В Ставрополе Софья попала к удивительно внимательному опытному врачу, но даже та немного растерялась от услышанного: «Ирина Николаевна, я из тех людей, которые должны знать правду и только правду. Для меня рак – это метастазы, страшные мучения, а лечение в свете этого – глупое и лишнее занятие. Моя программа как минимум, так и максимум –  дожить бы до весны, когда зазеленеют деревья, пойдет дождь и я смогу протянуть руку, чтобы на нее упали капли теплого дождя. И достаточно. Детей у меня нет. Родители ждут, наверное, там, на небесах…Так что…»

Потоком слов Софья, казалось, стремилась заполнить ту вдруг ощутимо образовавшуюся пустоту, которая невольно возникает между безнадежно больным и здоровым человеком, но доктор спокойно ответила: «Я – профессионал, и знаю, что такого рода опухоли невероятно агрессивны, но знаю и другое: рак  не приговор. Если бы вы знали, как много на моей памяти женщин, к которым болезнь больше не вернулась после лечения и которые живут полноценной жизнью, любуясь небом в алмазах…  Вот поработаем над размерами твоей вавы, и давай на операцию – мысля не проблемами, а возможностями…»

В общем, вняв врачу, «мысля не проблемами, а возможностями», лежала Софья спокойно перед операцией в палате и думала, что подкрасить перед тем, как лечь под нож, – ресницы, губы или ногти… В операционной немного хорохорилась, точно воробей, правда, лишь до той поры, пока не начали давать над ней обороты хирургические лампы…

После операции немного приуныла, стала сепарироваться от больных, тем более, что они доставали неприятными вопросами: «А какая у тебя стадия? Первичная? Вторичная?» По-том привыкла. Даже легче стало от мысли, что бредет в неизвестность не одна. Да и вообще в онкодиспансере, несмотря на постоянные недомолвки, таинственные шушукания медперсонала под названием «консилиум», как ни странно, своя неординарная жизнь. Женщины веселее, чем мужчины. Они красиво и по-доброму подшучивают над собой, над тем, что в нужном месте больше нет никаких возвышений, а кожа катается по ребрам, как белье по рельефной стиральной доске. И действительно, после радикальной мастоэктомии остается лишь здоровенный шрам да перекос в теле, отчего одежда постоянно сползает с плеча…

А сколько разговоров о предстоящих и последующих химиотерапиях! Именно ее, как утверждают специалисты, больные переносят тяжелее всего. Вот и на Софью было больно смотреть в те дни. Но, как говорится, ничего не поделаешь, химиотерапия – палка о двух концах, которая убивает не только раковые, но и все без разбора клетки организма. В частности, от нее на две трети вымирают лейкоциты, и потому приходится стимулировать их рост и контролировать.

От химии болит кожа. От нее раскалывается голова, выпадают волосы, но Софья держалась. Снимет демонстративно косынку и цитирует, смеясь, черт знает кого: «На голове было больше волос, а в Теберде раньше – белых берез…» Или, допустим, категорически отказывается покушать приготовленную сестрами ее любимую снедь, но делает это крайне оригинально: «Помните, как говорила Анна Ахматова: «Временами любимое желе кажется дрожащей тварью, в чай хочется добавить перца с солью, а в варенье вывалять котлету».

 – У меня тогда было точно такое состояние, – вспоминает теперь с улыбкой те нелегкие времена. А тогда Софье было не до смеху. Смертельный страх перед болезненными процедурами, опасения, что они ее изменят до неузнаваемости, овладели ею до такой степени, что автоматически передались родным. И вот уже не Софья, а ее три сестры ломают голову над тем, оправданно ли назначать раковым больным химиотерапию и облучение, резко ослабляющие организм, только потому, что это, вероятно, прибавит ему еще несколько лет или месяцев инвалидной жизни. А может, лучше этому человеку использовать каждую минуту оставшейся жизни так, как  ему хочется? Легкомысленно, щедро, красиво…

Организм Софьи оказался способным предотвратить какие-либо метастазы. Не берусь комментировать что-либо, считаю, что это, как говорится, «может иметь отношение к Богу», но то, что она с помощью врачей заменила свои тревоги, страхи верой в жизнь и это дало благотворный физиологический эффект, – факт. Софья выкарабкалась – слава Всевышнему!

А вот другой случай. Марина С. – очень дисциплинированный человек и такой же пациент, словом, не из тех, кто к врачам редко показывается, совмещая, как и   положено нашему человеку, крайнюю мнительность со страхом перед больницей и полным наплевательством на свое здоровье. И потому, как только ее стал беспокоить кашель, пошла к врачу. Сначала ее лечили от бронхита. Безуспешно, кашель не проходил. Затем направили к эндокринологу. Затем к отоларингологу…Проще назвать врачей, которые ее не осматривали, – педиатр да венеролог. А время шло… Между тем флюорографическое обследование показало нехорошую патологию в легких, вот только ни один из специалистов не поинтересовался, а где заключение рентгенологов, коль уж скоро кашель – основная причина беспокойства, не дали себе труда и работники флюорографического кабинета сообщить участковому врачу или самой Марине о том, что ей нужно срочно явиться в флюорографический кабинет… В результате спасительное время убывало, как шагреневая кожа….

Вас не заставило это крепко призадуматься? Как часто, пройдя осмотр в смотровом, флюорографическом кабинетах, получив вожделенную отметку об этом в медицинской карте, далее мы предоставляем медикам беспокоиться о нашем  здоровье. Нет, нынче должно действовать самому…

Известие о том, что у нее рак легких, оглушило Марину. Она очень испугалась. Нет, при детях на нее было любо-дорого посмотреть. Те же ласковые, нежные интонации, та же бодрая походка, такие же красивая осанка, посад головы. Но королевскую роль играла лишь до тех пор, пока дети не разъедутся по домам. И сразу же сникала…

Женщина решила ничего не говорить о диагнозе детям, так же решительно отказывалась ложиться в больницу, считая, что в больнице не место для серьезно больного человека, ибо это и слишком частое, а иногда и беспорядочное использование рентгена, и неоправданное применение транквилизаторов и сильных болеутоляющих препаратов, которые, по ее мнению, применяют скорее для удобства медперсонала, и многое другое. Не нравился ей и натиск лаборантов, постоянно жаждущих крови…  А мысль о том, сколько денег придется израсходовать на лечение, вообще выбивала из колеи…

 Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы к Марине не приехала ее сестра. Вера все знала. Сознание, что часть беды ляжет еще на чьи-то, очень надежные, плечи, принесло Марине облегчение. Вера делала все, чтобы организм сестры оказывал как можно меньше гостеприимства болячке. Безусловно, нехорошо, да и опасно, когда человек, далекий от медицины, действует за спиной врача, но впадать в унынье, бездействовать сестра не собиралась. Марина жалуется, что таблетки становятся менее эффективными, а Вера сажает ее за пианино и просит сыграть полонез Огинского, пока она будет готовить… И вот уже тонкие пальцы с бледной кожей этим не ограничиваются, после полонеза звучит квартет си минор Брамса… Кончив играть, Марина встала из-за пианино и извинилась, что уделила слишком много времени игре на инструменте вместо того, чтобы помочь сестре. А та не унимается. «Хочешь, почитаю тебе?» Для чтения Вера подбирает юмористические пустячки, рассказы Аверченко, Тэффи. Марине неинтересно, но она делает вид, что внимательно слушает. И вдруг, услышав по телевизору из уст сатирика: «Молодость кончается тогда, когда не можешь помыть пятки в раковине», долго смеется и идет в ванну со словами: «Вера, как ты думаешь, я сумею?» Сумела. И на химию через месяц поехала. Как Вера смогла заставить «работать» положительные эмоции в организме Марины, убедить ее, что рак не приговор, а лишь поворотный момент в жизни, когда нужно сделать выбор: умереть или жить и радоваться жизни, не берусь комментировать, но Вера рассказывает: «Я не знаю, сам Бог, наверное, вложил  в один          из дней в мои руки «Доктора Живаго» Пастернака и раскрыл на той странице, где герой говорит: «Нельзя без последствия для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь, распинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что приносит несчастье. Наша нервная система не пустой звук, не выдумка. Она – состоящее из волокон физическое тело. Наша душа занимает место в пространстве и помещается в нас, как зубы во рту. Ее нельзя без конца насиловать безнаказанно… Мне тяжело было слушать твой рассказ о ссылке, о том, как ты вырос в ней и как она тебя перевоспитала.  Это, как если бы лошадь рассказала, как она сама себя объезжала в манеже…»

– Остановись, не читай дальше, – попросила Марина, – я все поняла, я как та лошадь со своей химиотерапией. Я готова терпеть любую боль, лишь бы знать, что состояние улучшится, а организм предотвратит возможные метастазы. Едем завтра в Ставрополь…

 …Опухоль в легких у Марины не уменьшилась, однако остановила свой рост и перестала беспокоить… Теперь она подшучивает над собой и своими страхами: «Какая же я была трусиха! Действительно, никакая болезнь не повод вычеркивать себя из жизни… Воля к жизни, которую Вера мне внушила, навязала, назовите как хотите, оказалась окном в будущее. Может, ласточка лишь посулила мне весну да не сделает ее, не знаю, но теперь у меня иной жизненный настрой».

Вот тебе и последний в связке ключ. Вот тебе и парадокс: без веры в сердце, в душе никаким ключом не открыть дверь, за которой находится здоровье, исцеление от болезни, ибо она, вера, настраивает пациента на восприятие лечения и соединяет эту помощь с внутренней способностью организма к борьбе с болезнью. Только веря в себя, мы можем быть полноценными людьми, неверие же выбивает главную платформу, на которой стоим…

 В принципе то, что роль человека в единоборстве с развивающимся патологическим процессом огромна, – общеизвестный факт. Но весь вопрос в том, что надо уметь думать  серьезно о нем каждому. Тому, кто уже…Тому, кто в группе риска, кто горит на работе, кто недоволен собой, кто не доволен всеми, кто… И не откладывать в долгий ящик визиты к врачам хотя бы профосмотра ради, чтобы не раскачиваться потом до одури между страхом и надеждой. И помнить о том, что никакой диагноз не может быть приговором. На все воля Божья, только и Бог, как говорится, береженого бережет…