Продолжение. Начало ч 1, ч 2, ч 3, ч 4, ч 5, ч 6, ч 7, ч 8, ч 9, ч 10, ч 11, ч 12.

Змеиное логово

Как ни боялась я встречи со змеями, наверное, подсознательно искала и ждала этого. А что предчувствуешь – то неминуемо.

Мы возвращались по тропинке вдоль берега и старательно фотографировали всяких козявок – иной добычи не попадалось. Пейзажных снимков у каждого было столько, что можно было смонтировать многосерийный документальный фильм.

– Змея, – буднично сказал неожиданно вышедший из моря молодой загорелый «Посейдон» с сёрфинговой доской вместо трезубца и ткнул в крупный ярко-жёлтый тропический лист, упавший на кривой ствол дерева. – Не заденьте!

Змея была абсолютно, безоговорочно, радикально жёлтая, как лимон, но оттопыренное брюшко было светлей и мерзковато просвечивало чем-то синеватым. Наверное, ночью змея хорошо поохотилась, и теперь спала, свернувшись на накренившемся стволе дерева, положив треугольную череповидную голову на кончик хвоста и улыбаясь своим змеиным снам. По бокам головы топорщились какие-то ороговевшие отростки.

– Вы уверены, ядовитая? – с любопытством спросил американец.

– Более чем! – рассмеялся «Посейдон», разбежался, прижимая к груди доску, и лёг на высокую волну.

Американец вскинул брови и невозмутимо начал кружить возле дерева, фотографируя змею, не очень-то приближаясь к ней. Жена его «стекла» на тропинку.

Я шагнула вперёд, сокращая расстояние до метра. Первый раз в такой откровенности я видела змею. Что-то зыбко-дрожащее холодной ртутью разошлось в груди, там, где сердце, и отекло вокруг него подёргивающейся плёнкой.

– Снимите меня на её фоне, – сказала я, стараясь, чтобы ноги не дрожали – змеи реагируют на источники живого тепла.

На фотографии моё красное напряжённое лицо, щедро умащённое солнцезащитным кремом, блестит, как намасленный блин. И неизвестно, кто из нас страшнее: я, парализованная, со сжатыми зубами и пластилиновой улыбкой, – или спящая ядовитая змея в метре от меня.

И в тот день, и потом я много раз видела и фотографировала эту змею – украшение моей фотоколлекции – с красивым именем oropel – в переводе «мишура, самоварное золото». Эта одна из самых ядовитых змей тропической Америки. Жутко и весело было слушать тёмными томными ночами в отеле в тропическом раю местные байки, рассказываемые шёпотом, с оглядками, словно опасаясь вездесущих оборотней, про разноцветных – зелёных, жёлтых, красных – летающих змей, которые перелетают с дерева на дерево и умеют подмигивать.

Дело в том, объяснил мне потом молодой гид-эколог в Кауите, что по деревьям оропель лазает чаще, чем по земле, и может переметнуться с ветки на ветку, а миф о подмигивании связан с древними верованиями индейцев, очевидно из-за отличительной черты этих змей – ребристых, с орнаментом ресниц из ороговевшей чешуи. Ресницы эти не для красоты, а для маскировки – среди травы плоская голова змеи менее заметна именно благодаря этим выступам. Живёт оропель во влажных тропических лесах поблизости от воды. Оропель не агрессивная змея, её можно смело фотографировать, но укусит мгновенно, если нечаянно наступить или нарочно дернуть за свисающий с дерева кончик хвоста. Она этим хвостом приманивает жертву, между прочим. Несмотря на то что эта змея очень ядовита, она популярна в торговле экзотическими животными и её охотно покупают для домашних террариумов: красивая расцветка стоит ей свободы, а её ловцу – иногда жизни. Ну, об этом я уже рассказывала.

Давно закончилась коста-риканская сказка, но когда подмоет тоска, когда мир плеснёт в глаза безрадостностью – я снова пересматриваю фотографии. И рецидивирует моя ностальгия в картинках, цветах и отголосках, и чарами овевает меня спящая улыбающаяся змея, умеющая подмигивать.

Продолжение.