Бронзовые предметы из могильника Заюково-3

Источник — Фото А. КАДИЕВОЙ и С. ДЕМИДЕНКО

Генетики впервые исследовали ДНК носителей кобанской историко-культурной области – группы племён, которые жили на Северном Кавказе в конце бронзового и в начале раннего железного века – примерно c XIII по IV век до н. э. «Кобанцы» больше всего известны своими искусными бронзовыми изделиями, а также тем, что освоили террасное земледелие. Кроме того, лингвисты считали, что именно эти племена стали тем самым автохтонным (то есть «местным») субстратом, который лежит в основе некоторых современных народов Кавказа. Так ли это, может подсказать генетика, но вплоть до последнего времени ДНК «кобанцев» не изучали. Частично восполнить этот пробел – одна из задач исследования, опубликованного недавно в «Journal of Archaeological Science: Reports».

Авторы статьи (в списке 15 фамилий) отобрали для анализа останки 15 человек, погребённых на могильниках Клин-Яр 3 (окрестности Кисловодска) и Заюково-З (Кабардино-Балкария). Четырнадцать из них происходят из кобанских погребений, общая дата которых – от IX до V века до н. э., ещё один скелет относится к сарматскому периоду (II-III века н. э.). Извлечь ДНК удалось только из останков 12 человек. Пятеро из них были мужчинами, поэтому стал возможен анализ по Y-хромосомным гаплогруппам, а по митохондриальным гаплогруппам исследовали ДНК 11 человек. (ДНК митохондрий передаётся лишь по материнской линии, a Y-хромосома, конечно, по отцовской. В гаплогруппы объединяют людей, у которых есть одинаковые мутации в ядерном или митохондриальном геноме, то есть которые имеют общего предка).

Самые интересные результаты дал анализ ДНК «кобанцев» по Y-хромосомным гаплогруппам. Так, гаплогруппа G2a1a, которую выявили у двоих из них, восходит к жителям неолитического Ближнего Востока. Она встречается и у более позднего населения – у алан, носителей салтово-маяцкой культуры. Эта гаплогруппа есть примерно у 70% современных осетин, а также примерно у трети карачаевцев и балкарцев.

У одного из «кобанцев» нашли Y-гаплогруппу R1b. Её обычно связывают с миграциями индоевропейцев. Такую гаплогруппу находили, например, у скифов, а также у племён северокавказской археологической культуры раннего и среднего бронзового века (то есть она предшествовала кобанской).

У другого «кобанца» обнаружили Y-гаплогруппу D1a2a1, которая широко представлена в Центральной Азии. «Как именно его предки по отцовской линии попали на Кавказ – загадка», – говорит один из соавторов статьи Дмитрий Сергеевич Коробов (Институт археологии РАН). В этом же образце есть и редкая митохондриальная гаплогруппа HV. Она имеет ближневосточное происхождение и появилась в Европе в период неолита. Как и когда группа HV оказалась на Кавказе – открытый вопрос: она могла проникнуть туда и с Ближнего Востока, и из Европы.

Другие гаплогруппы митохондриальной ДНК чёткой картины не дают – они широко встречаются в Западной Евразии: и в Европе, и в Западной Азии, и на Кавказе.

Авторы статьи подчёркивают, что выборка, использованная в работе, небольшая, и потому преждевременно делать какие-то масштабные выводы о «родственных» связях «кобанцев» в целом. «Уверен, что найденные гаплогруппы не единственные для данной культуры. В этой работе мы описали лишь часть из них. Вероятно, анализ ядерных геномов дал бы больше информации», – полагает один из авторов статьи Артём Валерьевич Недолужко (Nord University). Д. С. Коробов отмечает, что выборка не самая представительная, но она вполне сопоставима с теми, что используются в аналогичных исследованиях. «Если вы посмотрите крупные статьи на эту тему, то там среди 100-150 индивидов, которые анализируются все вместе, к определённым культурам относятся, как правило, 5 – 10 – 15 образцов», – говорит археолог.

Александр Пинкусович Мошинский (Исторический музей), специалист по «кобанцам», не участвовавший в описываемом исследовании, обращает внимание на то, что единая кобанская археологическая культура не существовала, это была культурно-историческая область: «Образцы брались из двух памятников западной кобанской культуры. Насколько она отличалась генетически и этнически от центральной кобанской культуры – непонятно. По облику они разные, одинаковые только металлические изделия, в первую очередь топоры. Но оружие может быть одним и тем же у совершенно разных народов».

Анна Анатольевна Кадиева (Исторический музей), одна из авторов статьи, согласна с Александром Пинкусовичем, но более категорична: «Совершенно определённо, это не один народ. Даже по материальной культуре видно, что перед нами три-четыре этнических массива. Они могли быть родственны друг другу генетически, но быть носителями разных языков и иметь другие значительные культурные отличия». В качестве примера она приводит современное население Центрального Кавказа, где живут представители разных языковых семей, хорошо различающих друг друга, но культура которых при этом имеет много общих черт (без учёта влияния исламской и русской культур).

Опубликованные результаты – лишь начало большой работы, подчёркивает А. А. Кадиева: «До нас никто кобанскую генетику не исследовал, а надо же с чего-то начинать». Кроме того, статья о ДНК «кобанцев» – часть большого, многолетнего проекта, задача которого – установить истоки средневековой аланской археологической культуры. Именно поэтому образцы для работы были взяты из некрополей, которые использовали как в «кобанское», так и в «аланское» время. «Насколько мне известно, в центральной и восточной кобанской культурах такие памятники не обнаружены», – заключает она.

Сейчас в работе у группы около 60-70 образцов, а всего планируется получить около сотни. По словам Д. С. Коробова, уже понятно, что аланская культура – это симбиоз местных племён и волн ираноязычных кочевников. Генетика в очередной раз доказывает, что нет никаких «чистых» народов, и мнение об осетинах как о прямых потомках исключительно скифов, сарматов и алан – миф. Контакты между людьми, даже в раннем железном веке, были гораздо более активными и сложными, чем мы можем себе представить.

При подготовке заметки были использованы фрагменты интервью Д. С. Коробова в программе «Proshloe» на радиостанции «Говорит Москва».

Е. АНТОНОВ,
«Наука и жизнь» №6, 2020.