Образность, эстетика и врождённое чувство слова отличают поэзию Аси Байрамуковой. Она так безошибочно и дозированно использует выразительные средства языка, что можно заявить и о врожденном вкусе, творческой интуиции, узнаваемом стиле автора.

Художественный стиль Аси отличает целостность содержания и формы, причём образность её стихов складывается вне её желания – она непреднамеренна, трепетна и чутка в своей поэтической поступи.

Ася не стремится сложными фразами высказать надуманную мысль – внутренняя элегантность никогда не позволят ей впасть в банальную выспренность.

При этом Ася умеет играть словами, чувствуя особыми рецепторами поэта, что художественно, а что нет. Но делает это осторожно, ответственно, тщательно выбирая слова, создающие образ и состояние, сохраняя флёр стихотворения.

Лично для меня творчество Аси Байрамуковой стало большим откровением и утешением: если молодые авторы в нашей республике настолько взвешенно и художественно высказывают поэтическую мысль, у поэзии Карачаево-Черкесии большое будущее.

Ася БАЙРАМУКОВА

Из стаи журавлей

Пожалуй, я могла б в тебя влюбиться.
В суровый взгляд, в надменный взмах бровей,
Звучать в руках твоих не то синицей –
Не то одной из стаи журавлей.

Я б вышивала золотом на пяльцах,
Тоской бы рисовала неба синь,
А ты, в бессилии сжимая пальцы,
На все «прощай» шептал бы мне: «Аминь!»

И, все же не сумев со мной проститься,
Корил бы жизнь в тревожности ночей
За день, когда поймал не то синицу –
Не то одну из стаи журавлей.

И виноват ли белый снег?

И виноват ли белый снег,
Что, тая на чужой ладони,
Он превращался в мутный след
Души, которую не понял?

Что чистой утренней росой
Целованы изгибы линий –
Всего лишь миг судьбы иной,
Всего лишь вдох невыносимый?

Сквозь боль и страх он рисовал
Своё заснеженное счастье,
Не ведая, что умирал
Вдоль вен холодного запястья.

Оставь

А ты все ищешь по чужим углам
Полуразрушенного дома,
Хотя бы раз уйди одна – без драм,
Без проливных дождей и грома.

Оставь сырой камин, охапку дров,
Ободранные стены, ставни,
Глухие двери, ржавый ключ, засов
И дом, что домом для тебя не станет…

Разбитое небо

Разбитое небо
Осколками в душу.
Ты словно и не был –
А мог бы стать лучшим…

И гаснут закаты
Багряного солнца
Над лесом косматым
До самого донца…

Девочка с глазами солнца

Ты мне снишься вот уже вторые сутки –
Вроде бы давно не верю добрым снам.
Я звоню из старой телефонной будки –
Девочка с глазами солнца, как ты там?

Череда гудков – то длинных, то коротких –
Безнадёжным небом рухнет в пустоту.
К черту все прогнозы. К черту сводки.
Я звоню опять в безмолвья густоту.

Знаю, что на том конце мне не ответят:
Между нами – расстояние времен.
Ты осталась навсегда в другом столетье –
Девочка с глазами солнца – летний сон.

Мне б сказать, что многое напрасным будет,
Обещанья – миражи и суета.
Отпускай людей, когда они не люди,
Меньше плачь и береги в себе себя.

Океан в аквариуме

Зачем вам берега? Чтоб якорем на дно?
Чтоб пресный воздух в легкие?
Без грамма соли…
Смотреть на небо через пыльное стекло?
Когда ты океан, аквариум – неволя.

Новогодний

К чему мне свет обманчивого снега
И суета предпраздничных забот?
В руках зажав осколок оберега,
Я вглядываюсь в уходящий год.

Да, перед собой во многом виновата –
Но никого не вправе упрекнуть.
Как горько тает сахарная вата,
Как сладко пить отравленную ртуть…

За счастьем

Ну что же, Халя, август. Предпоследний день
Такого неулыбчивого лета,
И мы опять в плену заледенелых стен
Во мраке ищем отголоски света.

А вдруг одним осенним утром, где-то в шесть,
Когда наш город безмятежно дышит,
Мы сядем в старое авто – святая жесть!
И растворимся для других неслышно.

Не удивляйся. Ты, конечно, за рулем.
(Я до сих пор без прав, хотя ты тоже.)
Мы будем песни петь о прошлом, о былом,
О том, что нас с тобою не тревожит.

Хочу бродить по серым узким мостовым,
По улицам уснувшего столетья,
Быть бликом, тихим, равнодушным и чужим,
Не разбирая чьих-то междометий.

Твой день рождения. Он снова, Халя, тут.
Желать любви или иных напастей?
А может быть, нам в шесть ноль-ноль минут
Хотя бы раз отправиться за счастьем?

Осень

Усталой рукой поправляешь свой локон,
Растрепанный бликами алой зари;
За светлую грусть чуть прищуренных окон
Люблю тебя, осень, и слезы твои…

Зачем хмурым утром, сжимая мне плечи,
Молчишь и угрюмо отводишь глаза?
Забудь, ни к чему прошлогодние речи,
Мне сердце тревожить отныне нельзя.

Смотри! Я легка, как дыхание ветра!
Срываясь листом беззаботным к земле,
Кружась желто-красным прощанием лета,
Встречаю тебя в золотом сентябре…

Ха-аль…

Ха-аль, ты помнишь, что я говорила?
Не смейся. Или смейся. Все прошло.
Сегодня в семь утра совсем простила
Такое глупое чужое зло.

Ха-аль, хочу вернуться в наше лето,
Сидеть у кромки моря и молчать.
Любой окурок в прошлом – сигарета…
Но почему и мы должны сгорать?

Ха-аль, я отпускаю в небо звезды,
Шары цветные – ввысь, под облака.
Для счастья не должно быть «слишком поздно»,
Для счастья не должно быть «никогда»!

Вторник

Я снова под зонтом – город простужен –
Шагами измеряю километры луж,
Лечу бессонницу апрельской стужей,
Пытаюсь строить в сердце каменную глушь.

Какой нелепый и туманный вторник,
По окнам жалко барабанит глупый дождь.
Хочу, как в двадцать, сесть на подоконник
И до восхода солнца слушать стекол дрожь…