Главный инженер Карачаевского шахтоуправления Сафар ГЛООВ (справа) с товарищами в День шахтёра, 1970 год

Источник — Фото из семейного альбома Глоовых

Террикон, возвышающийся на левом берегу горной речки Мара, – своего рода пантеон памяти не только шахты № 36, но и всех остальных: 38-й, 41-й, 25-й, 25-бис, хотя они были разбросаны в разных ущельях Карачаевского района. К примеру, шахта № 32 находилась в верховьях Амгатинского ущелья, где работали в основном горняки близлежащих аулов Новая и Нижняя Теберда, и за ратный труд многие из них были удостоены высоких государственных наград. А имена трагически погибших в шахте горняков Пахаутдина Хапаева и Аскербия Агержанова увековечены на памятнике в посёлке Орджоникидзевском.

Недавно, проездом в Мару, бросила привычный взгляд на заброшенный и пострадавший дважды от наводнения посёлок 13-й шахты. И террикон с давно выработанной породой каменного угля, маячащий перед глазами уже не один десяток лет, словно старый проверенный друг, не даёт усомниться в том, что человек живёт в том числе и памятью. Рядом, в посёлке 11-й шахты (ныне Мара-Аягъы), я выросла. Поэтому на соседней, 13-й, где жили мои одноклассники, часто бывала. Здесь до начала 90-х годов кипела жизнь, шахтёры жили в дружбе и согласии, сообща деля радости и горести. И казалось, так будет всегда. Но с закрытием шахт жизнь пошла по другой колее, что та освободившаяся от угля вагонетка, которую загнали до поры – до времени в тупик.

…Я хорошо была знакома с прославленным шахтёром Сафаром Рамазановичем Глоовым, который, имея квартиру в Карачаевске, большую часть времени проводил на своей усадьбе, напротив вышеобозначенного террикона, где завёл обширное фермерское хозяйство. Этот статный интеллигентный человек был интересным собеседником, большим эрудитом. И дело даже не в двух высших образованиях – Глоов окончил Киевский институт народного хозяйства и Московский горный, а скорее, в его личности.

В шахту он впервые спустился в 1963 году в Караганде, где начинал свою трудовую деятельность. Вернувшись на родину, работал в строительных организациях, но потом снова потянуло на шахту. Таким образом, горняцкому делу Сафар Глоов отдал в общей сложности свыше 20 лет. Ему довелось в качестве главного инженера возглавлять самые трудные участки объединения «Ставропольуголь» и работать под началом таких «зубров», как Владимир Александрович Теницкий и Виктор Андреевич Филатов. Всех своих товарищей по работе: и живых, и ушедших – он хорошо помнил.

«Называя их имена, я как бы с ними снова в строю, – говорил Сафар Рамазанович. – Это Эдуард Францевич Войцеховский, маркшейдер от бога, который приехал на шахту в 1953 году после окончания Томского горного института; Магомед Азретович Теунаев, руководитель хозрасчётного участка, на счету которого было немало возведённых многоквартирных домов в шахтёрских посёлках; бессменный секретарь парткома, кавалер нагрудного знака «Шахтёрская слава» трёх степеней Анатолий Андреевич Чекменёв. Моими близкими друзьями были горняки Георгий Таранков, Александр Онищенко, Халит Лепшоков, Нори Тебуев. Шахтёрское братство не пустые слова, оно не слабеет, как и не тускнеет с годами шахтёрская слава!»

Обладая энциклопедическими знаниями во многих областях, С. Глоов досконально знал как историю разработки угольных шахт в Карачае, так и имена прославленных шахтёров. Особенно он выделял женщин-горнячек, одновременно восхищаясь ими и сетуя на то, что, если по-человечески, это неправильно, когда слабая половина работает под землей наравне с мужчинами, а то и превосходит их в профессиональных и физических качествах.

Но, как говорится, «из песни слов не выкинешь». Карачаево-Черкесия по праву гордилась своими прославленными дочерьми, посвятившими себя горняцкому делу: Героем Социалистического Труда Марджан Дугужевой, кавалером ордена Трудового Красного Знамени Еленой Акимовой, а ещё Еленой Леоновой, Клавдией Тонгусиди, Еленой Конорезовой… И каждый раз, встречаясь со своими товарищами в День шахтёра за праздничным столом, они с гордостью говорили о том, какую славную историю оставят потомкам.

Начнём с того, что Карачаево-Черкесия являлась единственным регионом на Ставрополье, располагавшим запасами угля. Работали 16 шахт, выдавая на-гора сотни тонн востребованного топлива, без которого были не мыслимы тепло в домах, школах, больницах, движение поездов, пароходов, плавка металла, кузнечное дело и т.д.

«Мы шли на работу как на праздник и отдавали себя любимому делу без остатка, – говорил С. Глоов. – Мы никогда не считали себя заложниками подземелья, хотя каждый день и час были сопряжены с риском. Тогда у людей было совершенно другое отношение к труду, и чаще подстёгивал не «длинный рубль», а именно признание – твоего успеха».

Однажды, как-то в ноябре, его смена вышла из забоя, а горняков у входа в шахту ждали… наряженная новогодняя елка с шампанским и дружное горняцкое «Ура». И именно тогда для бригады ГРОЗ (горнорабочие очистного забоя – официальный статус шахтёра) С. Глоова такое чествование было дороже всех денег. Так администрация шахтоуправления «Ставропольуголь» приветствовала своих героев труда за досрочное выполнение годового плана.

«Словом, тогда была романтика, какой-то здоровый кураж, не подкреплённый никаким допингом, – делился воспоминанием о былом Сафар Рамазанович. – У нас была вера в государство, установленный порядок жизни. Все реформы в любых сферах окажутся бесполезными, если не будет изменено народное отношение к долгу, труду, обществу, жизни».

Давно закрылись шахты и горняков Карачаевского шахтоуправления раскидало по свету. Кто-то вернулся в Кузбасс или Донбасс, откуда был родом, а кто-то оказался востребованным здесь, в Карачаево-Черкесии. После того, как С. Глоов распрощался с горняцким делом, ему довелось десяток лет возглавлять хлопотную административно-хозяйственную часть КЧГПИ, пока вплотную не занялся сельским хозяйством. До конца жизни этот славный труженик был полон воспоминаниями о своей шахтёрской молодости. И он всегда считал, что бывших шахтёров, как и офицеров, врачей и учителей, не бывает…