Свой творческий путь Евгения Черняева начала в зрелом возрасте и сразу обозначила в поэзии свой особый, никем не проторённый маршрут. В литературу Карачаево-Черкесии она вошла спокойным, долгим, тянуче-завораживающим приливом – «волной непрошенной о камни россыпью вода бегущая…»

Эта внешняя невозмутимость поэзии Черняевой обусловлена прибалтийскими корнями автора. Евгения Юозовна – литовка по отцу, при этом отлично чувствующая русское слово. А потому мало в творчестве Черняевой чувств напоказ – но много ускользающих эмоций, искусно скрытых за сосредоточенным и в то же время невесомым поэтическим слогом. При этом поэт неустанно ищет новые словоформы, стихотворные строфы, ритмы и рифмовку, она постоянно раскрепощает слово, не вменяя ему в обязанность узкое лексическое значение. В этом – великая свобода, в этом – полёт поэта!

Евгения Черняева ненавязчиво сочетает в своём творчестве жанры и виды поэзии, переходя от лирических стихов к гражданским, от элегии к исповеди. А потому ее произведения – для вдумчивого чтения и перечитывания.

В этом легко убедиться. В данной подборке мы предлагаем произведения из нового поэтического сборника «Калейдоскоп», который Евгения Черняева готовит к изданию.

Евгения ЧЕРНЯЕВА

Здесь

Здесь солнце плавит снежные вершины.
Ревут и пенятся, вскипая, реки.
Здесь край легенд и песен абазинов.
Здесь эпос карачаевцев навеки
Застыл в озёрах Гоначхирского ущелья.

Здесь эхо подвиг смелых нартов славит,
Взлетая выше пиков Приэльбрусья.
Здесь Правь и Явь не поддаются Нави.
Здесь храмы и соборы гордых русских
Сверкают золотом над мирной цитаделью.

Здесь, на Домбай-Ульген, кудрявый ангел
По холке зубров поседевших гладит,
Здесь в вихре танца, как горящий факел,
Ведёт черкес и провожает взглядом
Лебёдку белую под музыку лезгинки.

Здесь вольный дух ногайцев над Кубанью
Орлом парит в разбавленной лазури,
Здесь Бог от бед прикрыл народы дланью.
Здесь мудрость в Библии и в древних сурах,
В чистейших водах, пище по старинке.

Здесь я по праву, а не по рожденью
Пустила корни, вырастила сына.
Здесь дух отца в последнем Восхожденьи
Защиту дал на чёрную годину.
Вплетаю Карачаево-Черкесию в узор судьбы…

До…

До…
Сочной малиной, яркой клубникою –
краски мазками, совсем неспроста!
После –
Колючею ежевикою, плети
цеплялись за нити холста.
До –
Как одно солнцеглазое счастье,
дождики с радугой, шёлковость трав.
После –
Туман зябкой серостью застил
жухлую осень продрогших дубрав.
До…
Быстрокрылою чайкой парила
В брызгах солёных над гладью морской.
После –
В придонном облаке ила
Веру в любовь убивала тоской.
До –
Не звучит уже первою нотой.
До –
Как утерянный сыгранный тон.
После…
Услышит ли музыку кто-то?
После –
Не вытянул До-о камертон…

Знаешь, мышка…

Знаешь, мышка, я реальней снега.
Позвони в ушедший в вечность год.
Нарисуй сто тысяч оберегов
От любви…Она, поверь, пройдёт.

Мышка, мышка… Как же ты труслива.
Видит око, только зуб неймёт.
Угощайся! Сердце – ломоть сыра,
Коль не ты, разлука догрызёт.

Спишь, дрожишь на хвое в тесной норке,
Провалившись в беспокойный сон,
Знаешь, мышка, наст сегодня тонкий.
По нему нам не пройти вдвоём…

Это было прощание

Это было прощание. Расставались нелепо.
К нам пришло понимание раздельности судеб.
Не построены страстью лестницы в небо.
Не случилось. Влюблённость никто не осудит.

Догорают надежды в костре из сомнений.
Нет, не выдержать, точно, повторной атаки.
Но амуры успели – стрелой по мишени.
Ты трактуешь по-своему кровавые знаки…

Зарубцуются к свадьбам, по осени, раны.
Путь к спокойствию труден, болезнен и долог.
Не найдёт отклонений в ленте кардиограммы
С пьяных глаз городской пожилой кардиолог.

Осеннее обострение

У неё аллергия на осень,
Хризантемы и шорох листвы,
На свинцовые тучи, что носят
В животах море стылой воды,

На прохожих, идущих понуро
Под зонтами в плащах и пальто,
На высокую температуру,
На историю пса Хатико.

У неё аллергия на серость
Куцых дней и на ночи без сна,
На тоску, что без меры разъелась
И забыла, что будет весна…

Шшш…

Ты всё дальше, печальней,
Равнодушней и тише.Слышишь?
Оседает год мокрым снегом на крыши.
Заметает дороги пустой безысходностью,
Я не стала женою и даже любовницей.
Чувствуешь?
Как живое распалось стронцием в хлам?
Шшш… Мир уснул…
Мой Адам,
Это риск – чужие воровать бриллианты
И касаться испуганных граней на кольце,
Придушившем безымянный палец правой руки…

Вода ушла…

Вода ушла. Два года без прилива.
Бьёт в горизонт высокая волна.
Ещё вчера так кукольно-красиво
На сердце пеной нежились слова.

Вода ушла. Ступни босые в иле.
Ассоль состарилась на берегу.
Морское дно морщинами покрылось,
Огромной сетью напугав луну.

Вода ушла. Оставив грусть надежде.
Медуз сушёных, рыбью чешую.
А рапа, что казалась горькой прежде,
Имбирной памятью пьянит во рту…

А время…

Накину шаль ветров на плечи,
На дрожь снаружи и внутри.
А время лечит.
Лечит?
Лечит.
Ты хоть сейчас себе не ври.
А что тоска?
Она калечит,
Растёт, пуская пузыри,
Спускаясь тенью в тусклый вечер,
Проказой проедая дни.

А время лечит.
Лечит?
Лечит.
Не дотянули, не смогли,
Путь затирая в бесконечность,
Умножив в небе пустыри…
Этаж до фильтра скурит нечет
И чёт не выпавшей любви.
А время – лекарь? Время – кречет.
Рвёт в клочья душу, mon ami…

Потеряшка

Год изношен, вылинял рубашкой.
Не ищи, раз не нашел слова.
Лучше мне остаться потеряшкой,
Верить – вспоминаешь иногда.

Рассыпаясь снеговой любовью
По-над снами спящих городов,
Заблудилась в млечном звездном поле –
Поле чудакинь и чудаков.

И прибилась к беленьким барашкам,
К стаду кучерявых облаков,
Чтоб овцой бродить средь потеряшек,
Тех, кто отыскаться не готов.