Два года назад, начиная работу над литературным наследием учителя, писателя и краеведа К. Д. Еременко, я прочёл его очерк «В одной связке» о взаимоотношениях командира роты автоматчиков Анатолия Голузова и простого солдата Хамзета Капова. Даже не знаю, почему судьба солдата запала в душу и два года не давала покоя. И вот под Рождество 2022 года я посетил родной аул нашего героя.

Знакомство

Боевой командир Капова Анатолий Голузов так вспоминал о своем знакомстве с горцем: «Нас теснили танковые полки Клейста. Противник закован в броню, а у нас винтовки, несколько пушек, да бутылки с горючей смесью. Силы неравны… Однажды прислали пополнение – десяток молодых бойцов… Едва они отрыли окопы, как немцы начали танковую атаку. Одна из бронированных машин остановилась перед третьим взводом. Из башни, прикрываясь крышкой, высунулся немец: «Рус, сдавайся!» Наглость гитлеровцев парализовала новичков, но с ближайшего к танку окопа полетела бутылка с горючим. Пламя лизнуло левую бочину машины. И тотчас взметнулись руки с бутылками над соседними окопами, бойцом же, сделавшим почин, был Капов…»

Отважный и везучий

Много раз доказывал Капов свою смелость и смекалку на поле боя. На самые рискованные задания неизменно посылали его: добыть ли «языка», занять ли снайперскую позицию под боком у неприятеля, разведать ли передний край позиций противника.

У Волковой горы между нашими и немецкими позициями находилась полуразрушенная ферма, где снайпер оборудовал выгодные огневые точки. Там его и застала вылазка передового отряда немцев, скрытно пробиравшихся к нашим окопам. Тщательно замаскированный, он пропустил отряд буквально через себя и открыл огонь в спины уже кинувшимся в атаку гитлеровцам. В пылу атаки немцы не скоро поняли, с какой стороны разят их советские пули. Девятнадцать фашистов остались лежать на земле, а остальные были рассеяны нашим огнём. В ответ с Волковой горы ударили миномёты, сравняв ферму с землёй. Горько было красноармейцам наблюдать неминуемую гибель Хамзета. Но на рассвете Капов вернулся: измождённый, с повисшей рукой, но живой.

За подвиг у Волковой горы Капов был представлен к медали «За отвагу» и награждён именной снайперской винтовкой. Винтовкой, как и автоматом, он владел виртуозно. Во всяком случае, лучше, чем красивыми речами. Ему трудно давалась русская речь, он с трудом запоминал номера воинских частей, в которых служил, наименование госпиталя, в котором лечился. Такая малограмотность сыграла в его жизни роковую роль. Но об этом позже.

Жизнь за жизнь

Когда немцы пошли в наступление на Ростов, Капов находился при Голузове связным… Ровно в шесть «Юнкерсы» стали бомбить дорогу, ведущую к городу, в степи появились танки противника… Голузов пытался связаться с артиллеристами. Неожиданно на него навалился Капов. Сдавил плечи, прижал к стенке окопа. В то же мгновение над окопом пронёсся «Мессершмидт», и рядом грохнул разрыв. Пальцы связного разжались. После взрыва он обмяк, белая от солёного пота гимнастёрка покрылась алыми разводами. Бойцы-соседи – адыгеец и осетин помогли перевязать его своими пакетами. Но что делать дальше? По просёлку в сторону Ростова мчалась артиллерийская упряжка; Голузов метнулся к дороге и схватил под уздцы лошадь: «Стой! Забрать раненого! Если не довезёшь в санчасть, головой мне за него ответишь!..» Ездовой подчинился разгневанному офицеру; Голузов с бойцами привязали раненого к передку ремнями, и упряжка вскачь понеслась к городу.

Фронтовые пути командира и верного ему солдата разошлись на десятилетия.

Плен

В один из декабрьских дней сорок второго разведгруппа Капова попала в засаду; под фланговым огнём противника бойцы спешно прятали в пожухлой листве свои документы, понимая, что выхода уже нет… Оглушённый взрывом гранаты Хамзет попал в плен. Наутро его и незнакомого русского паренька в гимнастёрке выгнали из сарая и повели в сторону реки. Сопровождающий немец, показав на лопаты, приказал копать яму; сам уселся рядом на пне, обдирая длинным штыком шкурку с куска сала. Красноармейцы копали и оглядывались вокруг: внизу, метрах в пятидесяти, шумела река. Охранял их только один фриц с автоматом, до сарая с охраной было метров триста, да и сам сарай из-за пригорка не было видно. «Слышь, черкес, – озираясь прошипел русский, – бежать нужно. Он один, пока разберётся в кого стрелять, всё равно одному есть шанс удрать. Эту яму мы для себя копаем…» Хамзет прекрасно понимал это, но сказал: «Давай ждать».

Видимо, сало оказалось слишком солёным: облизнув губы и прикрикнув для острастки на пленных, конвоир, перепрыгивая с камня на камень, спускался к реке за водой. Время! Побросав лопаты, солдаты кинулись бежать вниз по течению, сквозь заросли терновника, с ходу перемахивая разбухшие от талого снега ручейки. Далеко сзади послышалась глухая автоматная трескотня, несколько шипящих горячих мух просвистели высоко над кустами, не задев никого. Пробежав с километр или два, достигли реки. Другого пути не было: нужно было переплыть бурный поток, там – спасение. Хамзет с детства хорошо плавал, поэтому не задумываясь кинулся в воду. Несколько крупных взмахов руками, да мутные волны, накрывающие с головой, – и вот ноги уже нащупывают скользкие камни у противоположного берега. Выполз на камни; оглянулся – никого. Только мутные, пузырящиеся буруны скачут по валунам. Подумалось: «А я ведь даже не узнал, как зовут того парня». Бредя в сторону своих, Капов встретил ещё четверых солдат, голодных и ободранных. Так, уже впятером они добрались до советских позиций… Особист допрашивал с пристрастием: «В каком госпитале лечился? Номер дивизии? Номер госпиталя? Где документы?» – орал офицер. Но в том-то и беда, что Хамзет, в прошлом малограмотный кузнец, не то что не помнил номеров, он и не считал нужным их запоминать; а документы мокли под прошлогодней листвой в лесу за Гойтхом…

Главная награда

Капова обвинили в предательстве, судили, лишили боевых наград; пять лет он провёл в Воркутинском лагере. Отбывал и работал честно, «без дураков», а по окончании срока вернулся в родной Старокувинск. Вокруг цвела весна; победители, давно уже вернувшиеся с фронтов, строили новую жизнь, возрождали разрушенное хозяйство. Только в этой новой жизни не было места ему, бывшему военнопленному. Вслед презрительно оглядывались, перешёптывались, не доверяли ни одному его слову о фронтовой жизни.

После войны Капов работал в колхозе механизатором; затем устроился сторожем – старые раны давали о себе знать, и осколок под сердцем время от времени резал грудь. Пенсию зачли по последнему году работы и назначили двадцать рублей.

Отдушиной в жизни была семья – любимая супруга Куца, дочь, пятеро сыновей, подрастающие внуки и вера в свою невиновность, надежда на справедливость.

А справедливость всегда находит своих подопечных, даже если они уже отчаялись. Бывший командир роты автоматчиков Анатолий Голузов часто вспоминал о солдате, спасшем ему жизнь. Он искал его: знал, что черкес и родом с Кавказа – и всё. Писал в военкоматы, запрашивал сельсоветы, райкомы, писал статьи в газеты – всё безрезультатно. И вот, находясь в санатории «Горячий Ключ», получил пересланное из дома письмо от Хамзета. Бросил всё и помчался на перекладных в Старокувинск, где бывшие фронтовики бросились в объятия друг друга.

Первая их встреча произошла в 1968 году, и Голузов обратил внимание, что все гости пришли с фронтовыми наградами, даже местный мулла был с орденом Красного Знамени, только Хамзет не надел свои. Однако, узнав о драматической истории, Голузов не стал мириться с этим, написал письмо Генеральному прокурору СССР, потребовал реабилитации Капова, перечислил заслуги перед Родиной, описал подвиги, совершенные на войне.

И вот приходит ответ: «…гражданин Капов Хамзет Лялуович определением военного трибунала Краснознаменного СКВО как необоснованно осуждённый полностью реабилитирован». Честное имя Хамзета Капова было восстановлено! По-другому, с уважением, стали относиться к нему односельчане, дети смогли жить с гордостью за отца, а внучата смело кричали в школе, что их дедушка герой! Сам Хамзет, выходя на праздничные парады, надевал фронтовые награды, возвращённые по определению суда, среди которых на почётном месте была медаль «За отвагу».

Эпилог

В Старокувинске много потомков Капова. Меня встретили по-кавказски гостеприимно: старшая невестка Светлана, даже не спрашивая, кто я и откуда, сразу провела в дом, усадила на диван. Словно быстрый ветер, с дальнего конца аула примчались внучка Хамзета Амра и второй сын, Мурадин. Я попросил Мурадина провести нас к могиле отца. Скромный, как и у всех на кладбище, бетонный памятник с датой смерти – 1991 год. Рядом могила его любимой супруги Куцы, после ухода которой он не смог долго жить. Мы все молча стояли у могилы Хамзета несколько минут; говорить не хотелось, каждый думал о своём…

Сергей БЕЗУХ,
научный сотрудник Городского
исторического музея г. Горячий Ключ.

Досье

Хамзет Лялуович Капов родился в 1915 году в ауле Старокувинск. Он был абазин, хотя во многих документах числился черкесом, да и фронтовые товарищи называли его черкесом или горцем. В армию Хамзета призвали в 1940 году; с лета 1941 года он воевал на Южном фронте у Николаева, затем на Миусском рубеже, числился снайпером-автоматчиком 1137-го стрелкового полка 339-й стрелковой дивизии, которая была сформирована в Ростове-на-Дону в августе 1941 года. Участвовал в оборонительных боях за Ростов. В декабре 1942 года попал в плен. Бежал. Из-за отсутствия подтверждающих документов был осужден. Пять лет провел в Воркутинских лагерях. После возвращения на родину работал механизатором. Реабилитирован. В 1986 году награжден орденом Отечественной войны II степени. Умер 21 октября 1991 года.