Любовь приходит и в зрелом возрасте

Самое отчетливое воспоминание о юности у Лидии Алексеевны – это выпускной вечер. Она до сих пор помнит, как они шли всем классом по обсаженной елями и соснами улице к центральной площади города, а ночь была черная, звездная, и они в темноте столкнулись с выпускным классом другой городской школы. В тот день она и познакомилась со своим будущим мужем Геннадием…

Правда, наутро уже все были в другой жизни… Геннадий уехал поступать на Сахалин в мореходку, там у него был дядя, Лида поступила в фармацевтическое училище в Пятигорске. Завязалась переписка, которая длилась почти шесть лет, потому что, окончив училище, Гена ушел в плавание. Он писал о чем угодно все эти годы, только не о том, что женился в Невельске, что теща работает коком на торговом судне, куда устроила матросом зятя, посулив ему баснословное жалованье в валюте, и приработка в виде импортного товаров, которые «оторвут с руками» на берегу…

Ничего не подозревающая Лида была в диком восторге, регулярно получая открытки от любимого с видами Буэнос-Айреса, Мыса Горна, Фолклендских островов, Осаки, Сурабая и других городов и стран…

О том, что случилось после того, как теща и зять вернулись из кругосветного плавания, можно только догадываться. Во всяком случае, молва гласила следующее: теща и зять не поделили заработанные боны, то бишь валюту, и барахло… Дочь в этой «драке» приняла сторону матери…

Поскольку в загс молодые не ходили, Геннадий с чистым паспортом и легким сердцем оставил жену с ребенком на Сахалине, а сам вернулся домой.

Вернувшись, сразу же кинулся к Лиде. Дальше все пошло по тому же принципу, заданному Геннадием не в первый раз, дескать, нам любовь не свадьбой мерить, а тем более, штампом в паспорте.

И какими они казались счастливыми! Они искренне смеялись над теми, кто предвещал крах их браку, а таких сомневающихся почему-то было немало…

– Да и как я могла в нем сомневаться, – рассказывает Лида, – если сразу после того, как у нас родился сын Мишенька, Гена предложил мне венчаться в церкви станицы Зеленчукской, уверяя: «Мы должны быть вместе не только в этом, но и в другом, вечном мире…»

Еще через два года Лида родила Аню, в которой души не чаяла, и после этого в ее жизни случилась трагедия, в результате которой не только разрушилась семья, но и рухнуло ее представление о любви и верности.

– Когда дочке исполнился годик, у меня начались проблемы со здоровьем, – вспоминает она, – врачи сначала лечили от мастопатии, а потом поставили диагноз: рак молочной железы. Когда меня взяли на операционный стол, Гена подошел в больнице к моему отцу и сказал: «У Лиды рак, а, значит, она рано или поздно умрет. И тогда куда я денусь, пойми, Степаныч, кому я буду нужен с двумя детьми на руках? Вы с тещей люди не старые, обеспеченные, так что… А мне надо свою жизнь устраивать».

– Гена уехал на Сахалин, а я стала матерью-одиночкой, – невесело усмехается Лида, – причем, тяжело больной, подавленной, ибо одно дело, когда приговор выносит врач, и совсем другое – когда любимый человек. Но сдаваться я не собиралась, и когда Анечке исполнилось три года, вышла на работу.

– Конечно, многие были наслышаны, что мало веселого было в ее жизни, – рассказывает инвалид второй группы Елена Синичкина, – да и работа была не из легких, потому что, как ни крути, кругом одни больные со своими болячками, но каждый, кто заходил в аптеку, попадал в плен ее улыбки, врачующей вкупе с добрым словом, не меньше, чем самые разрекламированные лекарства. Кстати, насчет лекарств, в аптеках тех лет было шаром покати, но Лида – нет нужного лекарства – отыщет аналог, берет кто-то лекарство по совету друзей, соседей – отсоветует, убедит отправиться к врачу… А еще она постоянно пекла детям пироги, торты, хычины, разводила цветы…

– Я сама себе удивлялась, как хватает мне на все это физических и душевных сил, но самой удивительной и радостной неожиданностью стало другое – известие о том, что опухоль и метастазы стали медленно, но верно рассасываться…

– Лида, а как все это время вел себя Геннадий? Звонил, приезжал, помогал?

– Я ничего не знала, и знать не хотела о его судьбе. Правда, сделала все, чтобы бремя отцовской подлости не согнуло детей, не отравило их сознание. И очень горько об этом пожалела позже. Однажды в автобусе разговорилась с женщиной, сидящей рядом, оказалось, это двоюродная сестра Геннадия. Она и рассказала мне, что он работает на рыболовном судне, с женой не живет, ютится в общежитии, когда сходит на берег, из запоя не выходит. О женах говорит тоном, о каком говорят: «сквозь зубы», а вот про детей другое, особенно про твоих: «Они мне еще пригодятся в жизни».

И точно, когда дети выросли, выучились – Аня окончила Пятигорский институт иностранных языков, затем уехала по контракту в Париж и там вышла замуж за француза, сейчас живет в Марселе, а Миша живет в Новосибирске и работает программистом – в доме у нее посыпалась тревожная дробь телефонных гудков. Звонил Геннадий, требовал встречи с детьми, особенно с Аней, дескать, дай адрес моей успешной девочки, добраться до нее для меня не составит никаких трудов, потому что есть и загранпаспорт, и друзья – моряки, работающие в море…

– Я так испугалась, что он вернется и вновь станет фактом нашего быта, бытовым явлением для меня и для детей, что просто не знала, что и делать, – вспоминает Лида, – посоветоваться с дочерью, как быть… Выслушав мать, Анна лишь посмеялась над ее страхами: «Мама, мы с Мишей давно вычеркнули его из своей жизни, только тебе об этом не говорили… А что касается тебя, твое долгое одиночество, поверь, лишь необходимое предисловие к новой встрече. И я ее устрою, здесь живет друг Шарля – он наш соотечественник – у которого есть замечательный отец. Он давно овдовел, потому перебрался к сыну, хотя квартиру в Минводах не продал, потому что надеется со временем перебраться на Родину…»

– Вот так и встретила хорошего человека, считай, на склоне лет, – смеется Лида, – Андрей научил меня любить на своём примере: заботиться, жалеть, уважать друг друга. Мы стали как одно целое. Хочу сказать молодым, что серьезные отношения строятся на любви и уважении друг к другу.