Викторий Шварцман поражал всех многогранностью своего таланта

Ранний взлет, многообещающие работы, независимое положение оригинального исследователя со своим собственным творческим коллективом. Профессиональная известность, научный вес, влияние. И неожиданный, катастрофический финал.

Эта статья не попытка сказать что-то новое, а всего лишь дань памяти неординарному человеку, много лет проработавшему в Нижнем Архызе, в Специальной астрофизической обсерватории, и внесшему неоценимый вклад в мировую науку.

Стихи мои! Комочки слов,
плач наспех срезанной свирели,
потусторонний мой улов,
которому никто не верит…

Талантливый, яркий, одаренный, образованный, симпатичный – таким вспоминал доктор физико-математических наук Виталий Гинзбург Виктория Шварцмана. «Я знал людей выдающихся способностей, но замкнутых, обособленных от мира, – говорил Виталий Лазаревич. – С ними не поболтаешь, они не искрятся, пусть и очень глубоки. А в Вите были и глубина, и блеск». Да, в Викторе, прежде всего, поражала мощь интеллекта. Но не менее поразителен был разнообразный, тонкий и глубокий эмоциональный внутренний мир его личности. Музыка и поэзия, древняя философия и духовные искания человечества – свет его многогранного таланта не был одноцветен, и неслучайно у него было много друзей, работавших в разных сферах человеческой культуры. Оставаясь физиком-теоретиком самого высокого класса, он впитал в себя «дух астрономии» и быстро развил астрономическое мышление. Наблюдая его на различных семинарах, симпозиумах, конференциях, просто в рабочих дискуссиях, коллеги не переставали удивляться ясности и глубине его астрономического мышления, той непринужденности, с которой он обращался с богатым банком астрономических данных, оперируя массой цифр, фактов.

«Мне довелось соприкоснуться лишь с одной гранью его личности, – вспоминал старший научный сотрудник Государственного Астрономического института им. П. К. Штернберга Лев Гиндилис, – на которой запечатлен неугасимый интерес к проблеме Внеземного Разума. Викторий очень серьезно относился к проблеме SETI, с годами интерес к ней усиливался, и он отводил ей всё большее место в своих творческих планах. Комплекс МАНИЯ (Многоканальный анализ наносекундных изменений яркости), первоначально задуманный для поиска черных дыр и нейтронных звезд, открывал уникальную возможность для поиска внеземных цивилизаций в оптическом диапазоне. Выступая в общей дискуссии, Шварцман тогда заявил: «Проблема поиска внеземного интеллекта позволяет с новой точки зрения взглянуть на земную культуру, отличить важное от второстепенного, общее от частного. Проблема SETI открывает новый подход к синтезу всех культурных ценностей нашей эпохи».

Что касается результатов поиска, они очевидны: никаких сигналов внеземных цивилизаций не было обнаружено. Тем не менее работы Шварцмана сразу вывели нашу науку на передовые позиции по поиску сигналов в оптическом диапазоне. В этих исследованиях проявился удивительный дар Шварцмана – поразительное сочетание способностей блестящего теоретика с талантом экспериментатора, умеющего доводить поставленную задачу до конца, до получения наблюдательного результата. Здесь же сказался и его большой организаторский талант, умение зажечь идеей, сплотить и повести за собой. При всей мягкости и интеллигентности своей натуры Виктор умел быть лидером.

Найти загадочную грань
между гордыней и смиреньем.
Узнавши суть, исчислить дань
земле, деревьям, дням осенним…

«Он знал, – вспоминал доктор физико-математических наук Юрий Парийский, – что обладает талантом и эрудицией значительно выше средних, и планировал распорядиться ими максимально эффективно. Кумирами для него были Эйнштейн и Зельдович. Первое, что меня поразило, – поиск им аналога мечты Эйнштейна о работе на маяке. Уже в первый день он сказал, что жизнь на Башне позволит реализовать себя. При этом люди, посвятившие себя науке, обычно отводят гуманитарным наукам второстепенную роль. Шварцман активно пропагандировал мысль, что познание внешнего мира – более примитивная задача, чем познание и построение внутреннего мира человека. Он был убежден, что технологический век скоро кончится, человечество поймет, что заблудилось, и полностью займется душой в широком смысле этого слова. Почему Виктор погиб так? Как многие одаренные личности, он занимался самоанализом глубоко и самокритично. Стремительный прогресс в космологии, физике элементарных частиц, появление большого числа совсем новых идей, которые были недоступны, привели его к очевидному трагическому выводу: он сделал непоправимую ошибку в жизни…»

Цветы мне говорят: прощай,
головками кивая дружно,
ведь есть у каждой жизни край,
переступить который нужно…

27 августа 1987 года его не стало. Трагический исход был, по-видимому, предопределен. Трагична и заранее обречена была сама попытка Шварцмана соединить горизонт земли с вертикалью неба, обернувшаяся распятием его личной судьбы, считал его коллега, доктор физико-математических наук Максим Хлопов. «То, что на иной земле и в иной науке обернулось новым этапом развития, стиснутое Зеленчукским ущельем, обрело МАНИАкальные черты. Видимо, это произошло с Витей при его первом зарубежном выезде в Венгрию летом 1987 г. на международный симпозиум. Слишком разительно было расхождение наших реалий и их возможностей. Кристально чистый и цельный, Витя не мог остановиться в осуществлении своего выбора и, придя к его логическому концу, пришел к саморазрушению. «Если ты уверен в правоте своих идей, нужна лишь сила воли им следовать». Даже свой трагический финал он осуществил в полном соответствии с этим принципом. Его уход стал бедой для всех его знавших. Он оказался особым знаком беды и для науки. Шварцман стал лишь первым в череде потерь, вскоре мы потеряли Зельдовича, потом Сахарова…

Грустен год осознанья,
Что конец не дальше начала,
Что исхожено полмироздания,
Половина стихов отзвучала…

Возможно, выезд в Венгрию действительно что-то сломал в душе Шварцмана. «Из Витиных рассказов получалось, что относятся к его научной деятельности на Западе более чем серьезно», – вспоминал друг Виктория Борис Штивельман. «Он совсем устало сказал что-то вроде того, что, если бы уехал в своё время в Америку, все, возможно, сложилось бы иначе. А сейчас он, собственно, не видит выхода… Я взорвался, стал убеждать, уговаривать сейчас же уехать в Израиль или США – ведь приглашения оставались в силе! «Поздно, Боренька», – как-то устало говорил Витя на все мои наскоки. Утром я потерпел еще одну неудачу. Я попытался уговорить его поехать со мной к себе домой, к морю. Он отказался. Больше мы не виделись. Первая из телеграмм о его смерти застала меня на кровле. Плохо помню, как спускался, как собирался, как добывал билеты, как летел в Минводы. Меня пронзило: каким должно было быть страдание?»

Все пройдет, и всему значение
Ты исчислить не можешь сам.
Если веруешь в Провидение –
Доверяйся своим парусам…

«Он не вписывался в формальные структуры, стандартные отношения, общепринятые взгляды, – считал многие годы работавший со Шварцманом доктор физико-математических наук Григорий Бескин. – Хоть и не был диссидентом, ниспровергателем. Наоборот, вполне склонялся к принятию субординации, авторитетов, пользовался в выработке собственных взглядов суждениями профессионалов. Он был больше любого дела, которым занимался. Это постоянное несовпадение служило источником как блестящих достижений, так и сложностей, трагических противоречий. Он умел видеть в любой задаче множество нитей, связывающих ее с другими, причем лежащими в различных областях человеческой деятельности. Именно поэтому рождались идеи, связанные с физиологией слуха и теорией музыки, а представления о пластической гармоничности платоновских многогранников странным образом ложились в основу модели компактной Вселенной. Он объединял людей с различными интересами в совместных делах – отдыхе, работе, учебе. Модели и методы – в науке. Эпохи и стили – в любви к искусству и литературе. Он объединял, искал равновесие между разными сторонами своей многогранной натуры.

Часто боролся с собой, наказывал себя. И искал, искал эту точку синтеза, гармонии…

Его смерть не была ни трусостью, ни бегством. В ней скорее проступили черты самопожертвования, разочарования и усталости. Так или иначе, его не стало. Трагическая ирония судьбы в том, что сегодня его идеи вновь обрели актуальность и ставятся в науке во главу угла…

Досье

Викторий Фавлович Шварцман родился 22 июля 1945 года в Нижнем Тагиле. В 1962 году окончил в г. Черновцы среднюю школу и поступил на физический факультет МГУ. Учился в аспирантуре у Я. Б. Зельдовича. Защитил кандидатскую диссертацию в 1971 году. После окончания аспирантуры был направлен в Карачаево-Черкесию на работу в Специальную астрофизическую обсерваторию Академии наук СССР. Руководил группой релятивистской астрофизики. Известен работами в области исследования чёрных дыр и нейтронных звёзд, теории реликтового излучения и двойных звёздных систем. Исследовал проблему поиска внеземных цивилизаций. Интересовался философией, культурой. Писал стихи. Трагически погиб в августе 1987 года.