В августе заслуженный художник КЧР Николай Кузнецов с любимой супругой Лидией Терентьевной отметили бриллиантовую свадьбу.

И когда слушаешь историю их любви, понимаешь, что вопросы о секретах семейного счастья здесь совершенно излишни.

История с мотоциклом

Родился Николай Кузнецов в 1942 году в семье летчика-инструктора Ульяновского авиационного училища Григория Андреевича Кузнецова и уроженки Иркутска Галины Васильевны Пятницкой. Отца своего он практически не помнит: тот умер в 1945 году от туберкулёза.

Николаю не было и семи лет, когда они с мамой и старшей сестрой переехали в Краснодар, где мальчик пошёл в первый класс. Рисованием он увлекался с малых лет, даже ходил в художественную школу. Это увлечение привело его в Краснодарское художественное училище, по окончании которого в августе 1961 года Николай Кузнецов, молодой специалист, приехал в Черкесск. Здесь он устроился в газету «Ленинское знамя» художником, хотя при этом и фотографировал, и даже материалы писал.

Ездил на машине ГАЗ-69 (в народе называемой «бобиком») по всей Карачаево-Черкесии. А в выходные отвозил-привозил на рыбалку своих коллег. О переезде из большого города не жалел. Может, потому что предчувствовал, что встретит ее.

И через год он встретил свою судьбу на берегу Кубани. В то время она была студенткой Махачкалинского университета.

– Она мне сразу понравилась, – улыбается Николай Григорьевич, вспоминая тот августовский день. – Не то, чтобы стрела Амура насквозь пронзила, но глаз я на неё положил, выделил среди других девчат. Мы немного пообщались, и всё.

Второй раз он встретил Лиду через год, когда она в составе одного из многочисленных поисковых отрядов со всего СССР шла на Марухский перевал. При подъёме у неё начался приступ, ей помогли спуститься вниз, а внизу как раз стоял редакционный «бобик», на котором Николай отвёз девушку домой. Но и тогда речи о свадьбе не было.

Прошло еще два года, прежде чем они опять случайно встретились. И Лидия Терентьевна, уже учительница немецкого языка в селе Николаевка, обронила, что видела его как-то на каком-то мопеде.

– Прямо обидела. У меня уже была «Ява», по тем временам, считай, иномарка, – смеется Николай Григорьевич. – А ей как раз нужно было в школу на собрание. Я и говорю, давай отвезу, увидишь, какой это транспорт!

Наверное, «Ява» действительно впечатлила девушку, потому что, когда на обратном пути полил дождь, а у мотоцикла, как нарочно, лопнула задняя шина, Лидия Терентьевна не бросила парня одного с его незадачей.

– Я под дождем, конечно, не смог завулканизировать шину. Но главное, что она стояла рядом, не побежала куда-то греться и обсыхать. Промокла насквозь, но была рядом. Меня это просто поразило. Обычно в таких случаях меня оставляли все: друзья, коллеги, знакомые – мол, разбирайся сам, а мы, дескать, торопимся. Она была первым человеком, кто не бросил меня посередине дороги.

Мотоцикл загнали во двор одного из её учеников, в Черкесск вернулись на попутке. Лида заболела, Николай навещал её, уже твердо зная, что именно эта девушка станет его женой.

– Я знал, что не прощу себе, если упущу такую девушку, – с нежностью признаётся художник. – Когда Лида выздоровела, 24 августа 1965 года мы поженились. Ни одного дня ни один из нас не пожалел, что вступил в этот брак. Все эти годы с нею я живу с мыслью, что счастливей меня нет человека на свете!

Годы любви и счастья

К сожалению, Лидия Терентьевна не смогла принять участие в нашем разговоре – после перенесенного инсульта она очень слаба.

Однако Николай Григорьевич поведал об их совместной жизни с таким теплом, нежностью, любовью, он настолько хорошо помнит все детали, все радостные и счастливые минуты, что казалось, будто заслушиваешься хорошей аудиокнигой.

А рассказать есть о чём. И как через год у них родился сын Игорь, и как они бесплатно получили квартиру от государства, и как с женой одно время вместе работали в газете «Ленинское знамя», а потом на заводе НВА, и как ходили вместе на охоту, рыбалку, в семейные походы, и как ездили в Среднюю Азию, и как вдвоём с женой построили своими руками дом в Пхие.

– Мы оба без отцов росли. У неё папа без вести пропал на войне. Так что жизнь нас обоих многому научила, – объясняет он. – Я каждый раз удивлялся, сколько у нас общего, поэтому мы никогда не перечили друг другу.

Помимо прочего, супруги Кузнецовы оказались прирождёнными горными туристами.

– Пожалуй, нет в республике перевала, куда бы мы с семьёй и племянником жены Олегом не поднимались. Шли с палаткой, останавливались на ночевку в горах. Страха не было. Что до дикого зверя – так он сам человека избегает. А с перевалов выходили на Южный приют, в Гагры, в Сухуми, на Черное море… А сколько у меня идей и замыслов после этих походов было!

Николай Григорьевич живопись не бросал никогда. В 1982 году Кузнецов вступил в Союз художников СССР, в том же году впервые крестился в Покровском храме. День его крещения стал началом его дружбы со священником Василием Афониным, бывшим фронтовиком. Для церкви Кузнецов писал иконы, Афонин их святил.

А лет через десять Кузнецову крупно повезло: Московский горный институт купил у него 23 картины. Сумма была не ахти какая, но её хватило на покупку небольшого участка в Пхие и на приобретение пиломатериалов. Это был 1991 год, год развала СССР.

С детства закалённые, приученные к труду и ответственности, супруги Кузнецовы без рабочих, своими руками построили домик.

– Всё сами, всё сами, – повторяет Николай Григорьевич. – Работали пилой, топором, долотом, лопатой, ошкуривали древесные стволы… За два лета мы построили двухэтажный домик.

Друзья к нам со всего Союза приезжали, – рассказывает Николай Григорьевич. – Это было золотое время!

Муж да жена – одна душа

Николай Григорьевич без устали повторяет: все эти годы Лидия Терентьевна была ему другом, товарищем, единомышленником, вдохновительницей, хранительницей домашнего очага и даже добытчиком и кормилицей.

– Она была к тому же второй женщиной в нашем городском обществе рыболовов и охотников, – смеется Кузнецов. – Хотя за свою жизнь ни одному зайчишке лапку не подстрелила. А вот рыбачка она была знатная!

И он с удовольствием вспоминает, как они с женой ходили на рыбалку – Николай Григорьевич с мольбертом и красками, жена с удочками. Пока он писал этюды и пейзажи, жена умудрялась наловить форель, запечь её на шампурах, вскипятить чай и вкусно накормить-напоить проголодавшегося художника. Не мудрено, что каждое лето он писал более 50 пейзажных работ, а палитра у него всегда яркая, жизнерадостная. С такой-то супругой!

К слову, о Лидии Терентьевне с большим уважением как о сдержанной, умной, интеллигентной женщине отзываются все, кто её знает: и бывшие ученики, и соседи по двору. Людская молва – она как морская волна.

Но счастье Кузнецовых было омрачено такой трагедией, от которой они по сей день не оправились. Их единственный сын Игорь рано ушел из жизни, даже не успев жениться. Пересилить страшное горе супругам помогло то, что они поддерживали и утешали друг друга. Ведь за столько лет совместной жизни между ними произошло только одно недоразумение, которое случилось в далёком 1971 году. Тогда Лидия Терентьевна и Николай Григорьевич пообещали друг другу исключить из своего обихода ревность, грубость, неуважение. С того дня в их доме всегда царили любовь, взаимопонимание, огромное желание беречь друг друга.

На вопрос, можно ли за десятилетия надоесть друг другу, Николай Григорьевич искренне недоумевает:

– Как одна рука или нога может надоесть другой? Да я самый счастливый человек на земле! Спасибо судьбе за то, что я попал в Черкесск, встретил свою Лиду, работал в прекрасной газете, друзья у нас были прекрасные. Я не знаю, сколько мы с Лидой будем отмечать годовщин нашей свадьбы, но я благодарен судьбе за каждый день с ней!

Слёзы выступают от такого признания. Но даст Бог, ещё много лет к Лидии Терентьевне и Николаю Григорьевичу Кузнецовым будут приходить журналисты, чтобы понять сложную и такую понятную общечеловеческую формулу семейного счастья.

Факт

Двери дома Кузнецовых в Пхие  были открыты для всех – родни, друзей, знакомых, заблудившихся туристов. То Николай, то Лидия приводили в этот дом мокрых и голодных людей, кормили их, топили баньку, если было поздно – укладывали спать, и при этом не брали с них ни копейки.