Солнце спешило. Вот оно скрылось за вершинами гор. Казалось, одно мгновение, и вершины гор запылают, превратившись в гигантские костры. Спешила и я, потому что когда спросила Екатерину Васильевну Антонову, когда можно будет ее навестить, она ответила: “Приезжай сегодня. Сама понимаешь, когда человеку под 90, надо дорожить каждым днем”.
Есть предание о том, какой ответ Лев Толстой дал на вопрос: как живете?
– Слава Богу, беспокойно, – ответил он.
У Екатерины Васильевны был также свой беспокойный путь, прожила она свои 86 лет далеко не в спокойствии и радости, но ей не пришлось краснеть ни за один прожитый день. Тридцать пять лет проработала учительницей начальных классов, из них 30 – в одной школе. В средней школе № 1 г. Карачаевска.

Первое, что делает Екатерина Васильевна при встрече, достает фотоальбомы. Да-да именно так – фотоальбомы. Во множественном числе. Групповых снимков – великое множество! Кто-то жмется поближе к любимой учительнице, кого-то еле видно из последних рядов. – Этот, по всей видимости, был отличником, активистом? – указываю на мальчишку в костюмчике с галстуком.

Солнце спешило. Вот оно скрылось за вершинами гор. Казалось, одно мгновение, и вершины гор запылают, превратившись в гигантские костры. Спешила и я, потому что когда спросила Екатерину Васильевну Антонову, когда можно будет ее навестить, она ответила: “Приезжай сегодня. Сама понимаешь, когда человеку под 90, надо дорожить каждым днем”.
Есть предание о том, какой ответ Лев Толстой дал на вопрос: как живете?
– Слава Богу, беспокойно, – ответил он.
У Екатерины Васильевны был также свой беспокойный путь, прожила она свои 86 лет далеко не в спокойствии и радости, но ей не пришлось краснеть ни за один прожитый день. Тридцать пять лет проработала учительницей начальных классов, из них 30 – в одной школе. В средней школе № 1 г. Карачаевска.

Первое, что делает Екатерина Васильевна при встрече, достает фотоальбомы. Да-да именно так – фотоальбомы. Во множественном числе. Групповых снимков – великое множество! Кто-то жмется поближе к любимой учительнице, кого-то еле видно из последних рядов.
– Этот, по всей видимости, был отличником, активистом? – указываю на мальчишку в костюмчике с галстуком.
Екатерина Васильевна улыбается, покачивая головой: “Дети стали взрослыми, и настоящие места распределила сама жизнь…”
Она уже столько лет на пенсии, но имена и фамилии бывших учеников называет сразу…
Сколько должно быть питомцев у человека, учившего детей столько лет? И как он должен быть счастлив, если при одном упоминании его имени теплеют глаза у многих и многих уже взрослых людей? Да и как иначе, судите сами.
 – Был у меня ученик Умар Лайпанов. Однажды в горах зимой он выкопал из-под снега зеленую травку и принес, подарил ее мне. Я как сейчас помню льдинки, прилипшие к его ботинкам и одежде, замерзшие ручки…
Любить детей было ее призванием. И они отвечали ей тем же. Как сказал французский поэт и драматург Эдман Ростан: “Легенда не всегда лжет, иногда она правдивей истины”. Так вот, рассказывают, что в тот год, когда Екатерина Васильевна ушла на пенсию, первого сентября – в этот день, она, кстати, именинница – в школе недосчитались почти половины учеников. Дети ушли поздравить любимую учительницу…
Школа… Мы проживаем этот период дважды, когда сами учимся в школе, и когда в школе учатся наши дети. У меня в руках письмо супругов Деккушевых, датированное 1972 годом: “Вам нельзя болеть, милая Елена Васильевна! Дети не могут без вас и дня. А сколько у нас в семье разговоров о вас…”.
– Я, да и не только я, каждый из нас вырос с убеждением единственности, – говорят бывшие ее ученики, в частности Мадина Хубиева, Ольга Холмова, Эдик Баскаев и многие другие, – каждый был единственный для нее, каждый талантлив, – дай только срок.
О судьбах учеников Екатерине Васильевне хотелось знать все: кто родители, в каких условиях живут, как готовят уроки. Одновременно познавала характер.
– Я постоянно задавала детям сочинение на свободную тему. Каждый, естественно, писал о том, что его волнует. Дети могли даже спорить в сочинениях со мной. Айтек Чагаров, помню, написал: “Больше всего на свете хотел бы пробраться в Америку и уничтожить там все базы, склады боеприпасов и тем самым помочь Вьетнаму…”.
В другой раз и уже в другом классе одна девочка написала в сочинении: “Хочу, чтобы мама мне подарила на Новый год большую куклу…”.
Новый год был назавтра, и надо было своим детям шить новогодние костюмы, готовить праздничный стол, да и на дворе уже было поздно, но… желание детей для Екатерины Васильевны было важнее всего на свете. И потому она пошла к родителям девочки.
Обращались к ней с просьбами и родители детей. Помогая им, она подчас “ходила по кругу”, наталкиваясь на нежелание быстро и компетентно решить вопрос, перекладывать ответственность на других. Вот тут она выходила из себя. Кто-то сказал: “Меня потрясает гнев человека, который гневается раз в году”. Скорее всего, праведный гнев приносил свой положительный результат, но рассказывать об этом Екатерина Васильевна не любит. Вот о своих учениках – пожалуйста! В каждом из рассказов, словно в чистой оправе, хранится частица ее души.
– Перевели меня из одной школы в другую – СШ № 1 и стали из двух классов формировать третий. Как всегда бывает в таких случаях, дети плачут, не хотят расставаться со своими учителями. Что мне оставалось делать? Подошла я к ним и говорю: “Дети, милые, как вы мне понравились за то, что любите своих учителей, не хотите с ними расставаться. Мне тоже было нелегко расставаться со своими малышами. Поэтому… Я не настаиваю, но сделаем так, вы ко мне придете на урок, всего на один урок, понравится – останетесь, нет – воля ваша”. Согласились. А я стою и думаю: ну чем, чем их заинтересовать? Уже звонит звонок, а я все голову ломаю. Верно говорят французы: хорошие мысли приходят на лестнице. Подошла я к двери, и меня осенило. В честь нашего знакомства, дети, говорю, я расскажу вам сказку. Рассказываю, а сама мысленно прикидываю: как сделать так, чтобы кульминационный момент на звонок пришелся. Так и получилось. И дети остались в моем классе.
Сказки. К ним она часто прибегала в своей практике. И не потому, что малыши требовали, чтобы им помногу раз перечитывали любимые книжки, пересказывали любимые сказки. Языком детства Екатерина Васильевна рассказывала о самом главном в жизни, учила большему, чем грамматике и арифметике, любви и справедливости…
– Рашид был мой злой гений, – вспоминает она, – мало того, что “трудный”, да еще и переросток. Ребята его дразнили не на шутку. Долго думала, как помирить их. И стала направлять его энергию в нужное русло. Попрошу сделать что-нибудь по классу и тут же акцентирую на это внимание: “Ой, ребята, если бы не Рашид, мне бы ни за что не управиться”. Чтобы подтянуть его по русскому языку, занималась с ним дополнительно. Нет, не после уроков – есть что-то унизительное в этом словосочетании, а до уроков…
Чувствуете разницу? От унизительного – к уважительному…
В один из дней Рашида, как потом выяснилось, несправедливо, в присутствии многих детей, отчитала завуч школы. Он в ответ выругался.
– Рашид, ты должен будешь извиниться перед ней, – растерянно произнесла Екатерина Васильевна.
– Нет.
– Я тебя понимаю, но… она учительница, и старше тебя.
– Нет.
– Ну что ж, тогда пойду я и попрошу у нее прощения. За то, что не сумела привить вам уважение к старшим.
Рашид поспешно вышел из класса и извинился перед завучем…
Нет, не смогу я описать все ее уроки так, как об этом рассказывает она сама и ее бывшие ученики.
– У меня деревенела спина, когда я присутствовала на уроках других учителей и видела напряженные спины и затылки детей, – рассказывает Антонова, а я вспоминаю слова Сергея Корчемкина: “На уроках у Екатерины Васильевны – свобода. Устал – встань, пройдись, разомни руки-ноги”.
Но это только на первый взгляд было дозволено все. За кажущейся вседозволенностью пролегала неведомая граница. Стоило Екатерине Васильевне внимательно посмотреть в сторону разошедшегося шалуна или чуть громче, выразительнее назвать его имя, как баловству приходил конец…
– Екатерина Васильевна – истинно интеллигентный человек с гуманистическим складом мышления. Это не просто грамотный, но и глубоко образованный знаток истории, литературы, поэзии, – так отзываются о ней бывшие коллеги, в частности, Евгения Ивановна Ливенцева.
По-русски щедрая, широкая натура, Антонова знала цену деньгам, но готова была всегда отдать последнее, ибо знала и всю жизнь учила этому детей: деньги ничего не стоят рядом с подлинными человеческими ценностями.
…Мир привычно и повсеместно тянется к случаям исключительным, необычным. Нас надо поразить! Откройте наугад любую газету, включите телевизор, и вы каждый день можете слушать жуткие драматические истории от Малахова, Зеленкина и иже с ними. Куда же пойти, где отдохнуть душой человеку, как только не в родительском доме, где тебе всегда рады, где тебя всегда ждут, думают о тебе постоянно. Правда, и он все чаще становится в последнее время “полем брани”. Но есть, есть – и их немало – семьи старого закала, скромные, достойные уважения, такие, как семья Антоновых…
– Мы с мужем никогда не вставали в очередь за благами, – рассказывает Екатерина Васильевна, – в 1943 году, когда карачаевцев выселили в Казахстан, многих поселили в их дома. Нам тоже дали домик. Но мы твердо знали: справедливость должна восторжествовать и потому ухаживали за домом, как за своим. И если бы вы знали, сколько радости доставил ухоженный, красивый домик его хозяину – Маджиту Чомаеву. Он не просил нас перебраться куда-либо в другое место, не требовал от нас денег на тот случай, если вздумается остаться, но мы покинули дом…
…И обрекли себя на долгие двадцать лет мытарства, скитаний по чужим квартирам с двумя детьми. Если бы не золотые руки мужа, семье пришлось бы туго. Александр Титович был, да и есть, – на все руки мастер. Он и плотник, он и сварщик, он и кузнец…
Говорят, яблоко от яблони далеко не падает. Справедлива эта поговорка в отношении детей Екатерины Васильевны. Людмила, как и мама, педагог, и вот уже больше 30 лет преподает в детской художественной школе. Сергей такой же мастеровой, как отец. Оба, как и их родители, отзывчивые к чужой боли или радости. В последнее время дети очень переживают за Екатерину Васильевну: несмотря на перенесенный инфаркт, она все рвется в огород, к любимым грядкам, на которых до недавнего времени выращивала все, что душа пожелает – патиссоны, баклажаны, перец, салат, базилик…
Зная неугомонный характер матери, Сергей забрал на лето ее к себе.
– Почему на лето, а не на зиму, как принято обычно? – смеется Сергей. – Да потому что из огорода не вытащишь, затем закрутка на зиму пойдет, потом мама еще что-нибудь придумает… Да она и сама у нас долго не задерживается. Самое большее – до первого сентября…
А с первого сентября дом Антоновых, наверно, как всегда, расцветет нежными красками. Бывшие ученики нанесут своей любимой учительнице цветов, и каждый следующий букет – и пятый, и десятый, она будет принимать с радостью и удивлением, как и первый.
Мир тянется к случаям исключительным, необычным. Оттого мы привычно минуем того или иного человека в потоке людей. Но если остановиться и оглянуться, как много открывается за одной маленькой большой жизнью.