Я встретилась с ней – стройной, высокой красавицей (замечу – настоящей фотомоделью) в лабиринте коридоров республиканской клинической больницы. Спросила трафаретно, как найти заведующую отделением экстренного диализа Люазу Мухтаровну Борлакову. «Это я», – улыбнулась она так приветливо, что через минуту мы уже разговаривали с ней, как добрые знакомые. Оказалось, что нам обеим очень повезло с родителями, уважаемыми в республике людьми. И любовь их к нам, детям, была похожей – доброй, строгой и достойной одновременно. Мамы – моя и Люазы, слава Всевышнему, живы, а вот отцы – уже нет.
Свои земные дела Мухтар Магометович Борлаков завершил ровно год назад, однако родительское участие дочери чувствуют до сих пор. Рассказывая об этом, Люаза еле сдерживала слёзы. В минувший вторник один из больных на диализе, то есть подключенный к искусственной почке, судя по отчеству и фамилии, спросил её: «Ты дочь Мухтара?». И, получив утвердительный ответ, поведал удивительное. В Азии они были соседями и товарищами. Но судьба развела их, расселив после репатриации в разных местах Карачаево-Черкесии. А недавно, по его словам, друг детства приходил к нему (так и сказал: «приходил», а не «приснился») радостный и смеющийся. Тогда у него неожиданно появилось непреодолимое желание помолиться за Мухтара. Всё в воле Всевышнего. Я встретилась с ней – стройной, высокой красавицей (замечу – настоящей фотомоделью) в лабиринте коридоров республиканской клинической больницы. Спросила трафаретно, как найти заведующую отделением экстренного диализа Люазу Мухтаровну Борлакову. «Это я», – улыбнулась она так приветливо, что через минуту мы уже разговаривали с ней, как добрые знакомые. Оказалось, что нам обеим очень повезло с родителями, уважаемыми в республике людьми. И любовь их к нам, детям, была похожей – доброй, строгой и достойной одновременно. Мамы – моя и Люазы, слава Всевышнему, живы, а вот отцы – уже нет.
Свои земные дела Мухтар Магометович Борлаков завершил ровно год назад, однако родительское участие дочери чувствуют до сих пор. Рассказывая об этом, Люаза еле сдерживала слёзы. В минувший вторник один из больных на диализе, то есть подключенный к искусственной почке, судя по отчеству и фамилии, спросил её: «Ты дочь Мухтара?». И, получив утвердительный ответ, поведал удивительное. В Азии они были соседями и товарищами. Но судьба развела их, расселив после репатриации в разных местах Карачаево-Черкесии. А недавно, по его словам, друг детства приходил к нему (так и сказал: «приходил», а не «приснился») радостный и смеющийся. Тогда у него неожиданно появилось непреодолимое желание помолиться за Мухтара. Всё в воле Всевышнего. Нынешняя встреча с его дочерью – тоже. Пожилой человек протянул чётки, приобретённые в хадже, в Мекке. Люаза взяла их и почувствовала тепло папиных рук. Этот нежный его привет – бесценное послание, которое показала мне Люаза, поразило меня не только трогательным изяществом, но и чем-то мистически благоговейным.
Отец Люазы Мухтаровны был настолько хорошим, порядочным человеком, что все его родственники, бывшие сослуживцы и товарищи начинают разговор о нём с обязательного экскурса в добродетельное прошлое. В Карачаевске Мухтаром и Софьей любовались как самой красивой, образцовой парой. Софья – филолог по профессии, знает пять языков, пишет стихи. Философ по призванию и просто эстет, она, выбрав стезю воспитания и образования собственных детей, являла собой достойный пример истинной женщины. Эмоциональная, импульсивная, она была полной противоположностью мужу – уравновешенному, выдержанному человеку. Со временем Софья Магометовна так органично вписалась в семью супруга – старейшины рода Борлаковых, что после смерти Мухтара к ней стали относиться, как к главной в роду. Ни один серьёзный вопрос не решается без её участия.
Супружеские отношения скреплялись дочерьми: «близняшками» Люазой и Лейлой и младшей Зухрой. Когда мама гостила у родственников, вся забота о них ложилась на Мухтара Магометовича. И тогда его отцовскому рвению не было предела. Контролировал вплоть до цвета гольфиков, ездил в школу кормить девочек. Особенно доставалось «малоешьке», как он называл Зухру. Посадив её в машину, следил, чтобы дочь проглатывала каждый кусочек бутерброда.
Борлаков работал главным ветеринарным врачом, затем начальником собеса. К служебным обязанностям относился с большой ответственностью. Понятие «рабочее время» для него не существовало. Уходил в семь утра, возвращался в десять вечера. На достигнутом не останавливался никогда – постоянно совершенствовался как специалист и руководитель.
Обездвиженный в 78 лет неизлечимой болезнью, потерявший речь, он общался с близкими с помощью письма. Однажды Люаза дала лекарство, но отец отказался его принимать, написав в блокноте: «Неправильная дозировка». В дочери заговорил задетый за самолюбие доктор, она запротестовала. А он пишет своё: «Подчиняйся правилам, раз доктор, читай инструкцию». Для него не было мелочей.
Во главу угла он всегда ставил знания, считая только их истинными проводниками, указывающими жизненный путь. И потому с раннего детства прививал дочерям желание учиться. Не удивительно, что все девочки окончили школу с золотой медалью. С детства они не сомневались, что станут врачами. Студенческие годы Люазы прошли в городе Горьком (ныне Нижний Новгород). Прибыли туда впервые всей семьёй. Парк Горького запомнился ей «посиделками» – штудировали с папой биологию. Подсчитав после экзаменов проходные баллы и успокоившись, Люаза с сёстрами и мамой на пару дней уехала в Москву. Отец остался – боялся казусов в будущем списке поступивших. Два дня «стерёг» памятник Чкалову, расположенный против главного корпуса на так называемой Стрелке – у слияния Оки и Волги. Наконец списки вывесили, но отправляться к ним пришлось «женским батальоном» – папа, чрезмерно взволнованный, не смог сдвинуться с места.
Все годы учебы он ограждал дочерей от любых бытовых проблем. В Мин-Воды – туда и обратно – вёз девочек только сам, чтобы не попали в аварию. И любил повторять: «Город Горький для меня самый сладкий».
Старания Мухтара Магометовича окупились сполна. Люаза – главный нефролог Карачаево-Черкесии. Её сёстры тоже добились профессионального признания. Лейла -кандидат медицинских наук, Зухра – юрист, историк, кандидат исторических наук, доцент, учится в докторантуре МГУ. Свою первую монографию «Депортация и репатриация карачаевского народа» выпустила под руководством отца.
Он был всегда рядом с детьми и остался с ними навеки. Несмотря, например, на привязанность к Карачаевску, переехал ради внуков – детей Люазы – в Черкесск.
Физически здоровый человек, он  уже в пожилом возрасте построил своими руками почти весь дом. Он так мечтал превратить его в родовое гнездо, пожить ещё в окружении внуков, но… сказался возраст. Будучи ветеринарным врачом, давал фору многим докторам. Был отменным специалистом-диетологом. Доказал на своём примере, что силой духа можно справляться с болезнями. Кроме того, Мухтар Магометович отличался гипертрофированной любовью к родине и своему роду. Каждого родственника согревал теплом своего сердца. Скончался троюродный брат – заменил его детям отца. Распадалась чья-то семья – примирял супругов. Сыновей у него не было, и дочки, зная эту его душевную боль из-за обрыва родословной ветви, остались в замужестве с девичьей фамилией. Всевышний, вняв просьбам Мухтара Магометовича, подарил ему четверых внуков. Первенец Аслан оказался сыном Люазы, ему и выпала роль наилучшего. Конечно, дедушка любил всех внуков и внучку, но в отношении Аслана говорил: «Человек должен любить один раз, я свою первую любовь не предаю». Единственную внучку Алину считал принцессой во плоти. Профессию врача она выбрала из любви к нему.
Я встретилась с Люазой Мухтаровной, чтобы расспросить о её профессиональной деятельности. Но разговор неожиданно вошёл в иное, душевное, русло. Мы вспоминали отцов. И желание наше оказалось обоюдным. Сквозь призму отцовской любви я узнала Люазу не только строгим, решительным и ответственным руководителем, но и хрупкой, ранимой, современной, сердечной и молодой женщиной, мамой, женой и дочерью.

Бэлла БАГДАСАРОВА.