В Черкесске, в гостинице «Гранд-Кавказ», прошла  общественная дискуссия «Опыт КЧР в гармонизации конфессиональных отношений», организованная Институтом экономической политики им. Е. Т. Гайдара в рамках поддерживаемого Комитетом гражданских инициатив проекта «Гражданское общество на Северном Кавказе».
Модератор дискуссии Ирина Стародубровская, руководитель научного направления «Политическая экономия и региональное развитие» Института экономической политики имени Е.Т. Гайдара, отметила, что в отличие от многих других регионов Северного Кавказа для Карачаево-Черкесии не характерны проблемы, связанные с масштабным внутриисламским размежеванием, и возникающие на этой почве конфликты, в том числе насильственного характера. В чем причина подобных различий? Чем КЧР отличается от других кавказских республик? Нужно ли искать корни в особенностях исторического развития, в социальной трансформации 90-х годов, в политике руководства республики?

В Черкесске, в гостинице «Гранд-Кавказ», прошла  общественная дискуссия «Опыт КЧР в гармонизации конфессиональных отношений», организованная Институтом экономической политики им. Е. Т. Гайдара в рамках поддерживаемого Комитетом гражданских инициатив проекта «Гражданское общество на Северном Кавказе».
Модератор дискуссии Ирина Стародубровская, руководитель научного направления «Политическая экономия и региональное развитие» Института экономической политики имени Е.Т. Гайдара, отметила, что в отличие от многих других регионов Северного Кавказа для Карачаево-Черкесии не характерны проблемы, связанные с масштабным внутриисламским размежеванием, и возникающие на этой почве конфликты, в том числе насильственного характера. В чем причина подобных различий? Чем КЧР отличается от других кавказских республик? Нужно ли искать корни в особенностях исторического развития, в социальной трансформации 90-х годов, в политике руководства республики?
Эти вопросы в рамках общественной дискуссии обсуждались историками, общественными деятелями, представителями власти из различных северокавказских регионов, экспертами из Москвы. В обсуждении приняли участие министр КЧР по делам национальностей, массовым коммуникациям и печати Евгений Кратов, имам Черкесска Иналь-хаджи Хубиев, член Общественной палаты РФ Азамат Тлисов.

Иналь-хаджи Хубиев отметил, что в республике в отличие от многих других регионов Северного Кавказа наблюдается мирное сосуществование двух основных конфессий – ислама и православия. Есть и представители ваххабизма, который раньше находил питательную почву в духовной необразованности населения, а также экономических и межнациональных проблемах. Особенно сильны были позиции ваххабизма в молодежной среде в силу особой восприимчивости молодежи к радикальным идеям. Однако число их в последние годы сильно сократилось, и «местные» ваххабиты не представляют серьезной опасности из-за общего негативного отношения населения республики к радикальному исламу.
Интересный исторический анализ событий был сделан в выступлении Евгения Кратова, министра КЧР по делам национальностей, массовым коммуникациям и печати. Он рассказал, что после возвращения из депортации карачаевцев в 1957 году был поднят вопрос об открытии мечетей в аулах Нижняя Теберда, Учкулан, Новый Карачай и Кумыш. Однако долгое время в карачаевских поселениях зарегистрированных мечетей не было. Немотивированный отказ в регистрации общин провоцировал мусульман на неправовые действия: в 1958 году без разрешения властей был отремонтирован и приспособлен под мечеть пустующий дом в Учкулане, а в Верхней Теберде явочным порядком было занято пустующее здание бывшей мечети. Однако самозахват был исключением. Как правило, неформальная религиозная жизнь сосредотачивалась в домиках при кладбищах. Такая практика получила распространение среди всех народов Карачаево-Черкесии, исповедующих ислам, и продолжалась вплоть до конца ХХ века. Власти стремились не допустить регистрации новых мечетей: в течение многих лет количество официально действующих мечетей не превышало полутора десятков на всю автономную область.
Но искусственное сдерживание не снизило общий уровень религиозности населения, а лишь вытеснило религиозную жизнь из правового поля. Сложилась нелепая ситуация, когда нелегальные общины в разы превышали численность зарегистрированных мечетей. Если в 1960 году на 15 официально действующих общин приходилось 10 неформальных «кладбищенских» мечетей, то в 1976 году на 16 зарегистрированных мечетей приходилось уже 49 мусульманских групп, действовавших без регистрации. Отсутствие регистрации не означало, что группа существовала в каком-то глубоком подполье. Практиковались публичные богослужения, например, во время праздников Уразы и Курбан-байрама, а похоронно-поминальные обряды и вовсе были обычным делом. Даже в разгар атеистических кампаний подготовка к похоронам покойника проводилась по всем требованиям шариата, включая читку Корана, совершение джаназы-намаза и выполнение дуа по покойному. Присутствовавшие на похоронах члены КПСС воздерживались делать дуа, но совершению обряда не препятствовали.
Перед партийными органами неоднократно ставился вопрос о необходимости не перегибать палку в отношении регистрации общин и расширить сеть официальных мечетей и штат духовенства. Попытку улучшить положение предпринял уполномоченный Совета по делам религий по Карачаево-Черкесской автономной области Николай Проваторов. Им была подготовлена обстоятельная записка, в которой обосновывалась необходимость регистрации 7 общин и 49 служителей культа и их помощников. Идея получила поддержку областного партийного и советского руководства: в июле 1981 года было проведено совещание, на котором предложения Проваторова были закреплены в соответствующих решениях. В 1982 году количество общин увеличилось до 19, а в 1989 году их было уже 262. Существенно увеличилось количество официально зарегистрированных представителей духовенства. Одновременно сократилось количество самодеятельных эфенди. В конце 1980-х годов несколько человек были направлены в Бухару и Ташкент для получения исламского образования. В практику вошло проведение собраний исламского духовенства, на которых обсуждались актуальные вопросы жизни мусульман: порядок проведения похоронно-поминальных и свадебных обрядов, вопросы финансовой дисциплины, обмен опытом работы.
Результатом стало значительное улучшение государственно-конфессиональных отношений в области. Верующие почувствовали реальную поддержку со стороны государства и получили навыки плодотворного диалога с властями. Был накоплен и опыт конструктивного обсуждения проблем. В 1980-е гг. сформирован корпус профессионального мусульманского духовенства, способного достаточно эффективно управлять религиозной жизнью местных джамагатов, подготовлены кадры, способные осуществлять серьезную организационную работу. Следует признать, что именно благодаря работе, проделанной в 1980-е годы, Карачаево-Черкесии удалось успешно преодолеть сложнейшие социальные катаклизмы следующего десятилетия, в которых религиозный фактор играл далеко не последнюю роль.
«У меня, – отметил министр, – сохранилась листовка радикальной исламской партии «Возрождение», действовавшей в конце 80-начале 90 годов. В ней требовалось в каждом населенном пункте построить мечеть и медресе, в школах ввести преподавание арабского языка, открыть при ДУМСК духовное училище, начать печатать Коран, разрешить верующим совершать намаз во время рабочего дня, отпускать мусульман на намаз во время Ураза-байрама и Курбан-байрама, обеспечить свободный выезд в хадж. Многое из этого было реализовано в ближайшие годы властью республики».
Министру был задан вопрос представителями духовенства Дагестана: не является ли подобное вмешательство власти в дела уммы нарушением принципа отделения религии от государства? Евгений Кратов ответил, что декларируемое Конституцией РФ отделение религии от государства никогда не означало отделение религиозных, в том числе мусульманских, организаций от общественно-политической жизни. При этом руководители уммы всегда призывали мусульман не допускать использования мечетей в политических целях. Было объявлено нежелательным участие любого мусульманина, имам-хатыбов и муэдзинов в политических партиях. VII съезд мусульман КЧР и Ставропольского края, прошедший 16 марта 2006 г., отметил положительные изменения, которые произошли в политике местного руководства: духовенство стало получать материальную поддержку, в школах начали изучать историю и культуру ислама и православия.
Много вопросов звучало и по поводу экстремизма. По мнению Евгения Кратова, сегодня можно утверждать, что экстремистское подполье в Карачаево-Черкесии в основном уничтожено. Для осуществления полноценной и эффективной работы по противодействию экстремизму имеется все необходимое: и нормативно-правовая база, и административные, и материальные ресурсы. В обществе сформировано однозначно негативное отношение ко всякого рода крайностям. Однако утверждать, что устранены все предпосылки, способствующие возникновению экстремистских настроений, мы, к сожалению, не можем, заметил он. Беспокойство вызывает не интегрированная в конструктивную общественную жизнь религиозная молодежь. Кроме того, официальные духовные структуры, испытывая дефицит квалифицированных кадров и не обладая прочной материальной базой, не всегда соответствуют тем требованиям, которые сегодня предъявляет к ним общество. Поэтому очевидно, что зло религиозного экстремизма полностью не изжито.
Однако, отметил министр, основная причина стабильности в КЧР видится в следующих факторах: в относительно короткое время в Карачаево-Черкесии было создано автономное Духовное управление, в местах проживания мусульман были образованы религиозные общины, выстроены мечети, налажена деятельность примечетских школ. Важным достижением стало создание исламского института, осуществляющего подготовку и переподготовку кадров мусульманского духовенства. Важной победой стало отмежевание основной массы мусульман от последователей религиозно-политического экстремизма. Из двух наметившихся в конце 1980-х годов векторов развития – радикального и умеренного – последний приобрел доминирующее влияние. Мусульманская умма республики смогла установить конструктивные отношения с властью и православной общиной и приняла активное участие в процессах интеграции как российского, так и северокавказского ислама.
В настоящее время можно говорить о завершении периода возрождения ислама в республике, периода «бессрочных митингов» и «внеочередных съездов». Новые вызовы, встающие сегодня перед мусульманской уммой Карачаево-Черкесии, не являются настолько болезненными, как проблема религиозного экстремизма, но чтобы достойно ответить на них, необходим глубокий, вдумчивый подход и, безусловно, долговременная и кропотливая работа.