Пламя в ночи

17 декабря в 05:57
9 просмотров

Анна Никулина… В эти дни исполняется 110 лет со дня рождения этой женщины-легенды. Уроженка ст. Кардоникской, пламенная комсомолка, с начала 20-х годов она была в отряде ЧОНовцев, организовывая продотряды, потом работала в ЧК. Абхазия, Сухуми, Москва, комвуз… 1925 год, принесший ей личное счастье: в Кабардино-Балкарии, куда ее направили преподавать в совпартшколе, она уже работала вместе с мужем, Николаем Виноградовым. 1930-й, Ростовский политехникум путей сообщения, трагическая весть: Николай, тогда уже секретарь Балкарского окружкома партии, погиб от рук бандитов… Водить поезда ей не довелось – послали на партийную работу в Северокавказский крайком партии.

По партийной мобилизации
Война застала ее в Ленинграде, на третьем курсе Академии водного транспорта. Она уже видела себя в далеких путешествиях, грезила романтикой моря. Но все мечты рухнули: академия в первые месяцы войны была закрыта, Анну направили в распоряжение Краснодарского крайкома, где ей предложили возглавить трест «Росглавмолоко». Согласилась без колебаний. По решению правительства все здравницы Краснодарского края превращались в военные госпитали.

Анна Никулина… В эти дни исполняется 110 лет со дня рождения этой женщины-легенды. Уроженка ст. Кардоникской, пламенная комсомолка, с начала 20-х годов она была в отряде ЧОНовцев, организовывая продотряды, потом работала в ЧК. Абхазия, Сухуми, Москва, комвуз… 1925 год, принесший ей личное счастье: в Кабардино-Балкарии, куда ее направили преподавать в совпартшколе, она уже работала вместе с мужем, Николаем Виноградовым. 1930-й, Ростовский политехникум путей сообщения, трагическая весть: Николай, тогда уже секретарь Балкарского окружкома партии, погиб от рук бандитов… Водить поезда ей не довелось – послали на партийную работу в Северокавказский крайком партии.

По партийной мобилизации
Война застала ее в Ленинграде, на третьем курсе Академии водного транспорта. Она уже видела себя в далеких путешествиях, грезила романтикой моря. Но все мечты рухнули: академия в первые месяцы войны была закрыта, Анну направили в распоряжение Краснодарского крайкома, где ей предложили возглавить трест «Росглавмолоко». Согласилась без колебаний. По решению правительства все здравницы Краснодарского края превращались в военные госпитали. Задача треста – бесперебойно обеспечивать их молочными продуктами. В ведомстве было 48 молочных заводов и много приемных пунктов. Целыми неделями пропадала она в командировках, принимая все меры к отгрузке молочных продуктов для раненых.
…Шел второй месяц кровопролитной битвы с врагом. На фронт ушли ее старший и младший братья и младшая сестра, многие товарищи по работе. Рвалась на фронт и она. Но семейные обстоятельства… Дома – больная престарелая мать и двое детей, за которыми присмотреть было некому. Но 15 августа, вернувшись из очередной поездки по молочным заводам, Анна увидела на столе повестку: в течение двух суток прибыть в распоряжение начальника эвакогоспиталя № 2169 и вступить в должность комиссара. Военком поздравил ее с назначением, пожелал счастливого пути и, заметив ее растерянность, спросил: «Вам, товарищ Никулина, что-нибудь непонятно? Что же вы молчите?» «Я готова выполнить приказ. Но на руках двое детей и больная мать. Как быть?» «Сочувствую, – развел военком руками. – Но я говорил с товарищем Маховиковой из крайкома партии. Она обещала все уладить… Даю вам сутки на устройство семейных и на сдачу служебных дел. Время, понимаете, какое…» Дома ее уже ожидала инструктор отдела пропаганды крайкома Татьяна Маховикова. Она обещала всячески помогать семье, а в случае нужды отправить их в глубокий тыл. На третий день Анна выехала к месту назначения, в Сочи. Однако все сложилось иначе, чем они ожидали. Вскоре Татьяна тоже была мобилизована, а затем после тяжелой болезни умерла мать Анны. Из Пятигорска приехали сестры Варвара и Мария. Варя на все долгие годы войны стала для детей Анны второй матерью.

Эвакогоспиталь
В Сочи в августе 41-го было не до экзотики и любования красотами Черного моря. Железнодорожная станция была забита поездами, а морские причалы – судами, на которых прибывали все новые партии раненых, эвакуированных женщин, детей и стариков. Как ни велико было личное горе Анны – смерть матери и расставание с детьми, но при виде этой массы искалеченных и обездоленных людей сердце сжималось, и личные переживания отступали.
Эвакогоспиталь № 2169, куда Анна была назначена комиссаром, размещался в корпусах санатория Совнаркома СССР. В нем находилось на лечении 700–750 раненых. Главная задача: как можно быстрее возвращать в строй солдат с легкими ранениями и поднимать на ноги тех, кому предстояло еще лечиться в глубоких тыловых госпиталях.
Раненые поступали по суше и по морю, днем и ночью. Шла борьба за жизни тысяч людей, побывавших в жестоких боях. Конечно, не в меньшей степени, чем лекарства, раненым были необходимы теплое слово участия, забота об их моральном состоянии. Напряженная круглосуточная работа требовала от медицинского персонала госпиталя отдачи всех сил. Ее работа начиналась с приема вновь прибывшей партии раненых. Только комиссару разрешалось принимать и хранить партийные и комсомольские документы раненых, их награды и удостоверения. Комиссар являлся членом медкомиссии, без участия политработника не могло состояться ни одно заседание, на котором выносились решения о пригодности выздоравливающих для дальнейшего несения службы. Словом, забот хватало на круглые сутки. Неожиданно она получила приказ направиться для прохождения боевой подготовки в Ростовское военно-политическое училище, которое эвакуировалось в селение Докшукино в Кабардино-Балкарии.

Учеба политработников
В числе прибывших на учебу комиссаров и политруков оказалось двадцать две женщины. Большинство из них имело опыт партийно-политической работы в комитетах партии. Но военную подготовку многие проходили лишь в кружках Осоавиахима.
Учебная программа была настолько насыщена по объему и сокращена по времени, что заниматься нужно было едва ли не круглые сутки. Изучение тактики, стрелкового оружия, боевые стрельбы, длительные марш-броски, ночные подъемы по тревоге – все это изматывало до предела. Командиры не делали никакой скидки на то, что они женщины. Больше того, ей вскоре пришлось ратному делу обучать мужчин. Начальник училища объявил приказ о ее назначении старшиной мужской учебной роты, которая состояла из средних командиров, только что вернувшихся из госпиталей.

Горе
…Еще не зарубцевалась рана от потери матери, и вот новый удар… Дневальный вручил ей телеграмму. Скрывая волнение, отошла в укромное место. Неужели что-либо случилось с детьми! Читала, а строчки прыгали и расплывались: «Наш брат Александр пал смертью храбрых. Варя». Еле сдержала нахлынувшие слезы. Дала волю переживаниям только после отбоя, выплакалась. Уснуть, конечно, не могла.

На фронт
В политуправлении фронта ей дали предписание прибыть в Северную группу войск, дислоцировавщуюся в районе Грозного. Приехала она поздно ночью, вышла из вагона и остановилась в оцепенении. Над городом стояло багровое зарево – полыхали нефтяные промыслы, подожженные фашистской авиацией. Воздух был насыщен гарью. Отраженные языки пламени плясали в каждом окне. Чувствовалось, что фронт совсем недалеко.
Начальник управления кадров предложил ей должность старшего инструктора политотдела по агитации и пропаганде в 9-м стрелковом корпусе. Она согласилась. Кадровики рассказали ей краткую историю соединения. В него вошли 256-я, 157-я и 43-я отдельные стрелковые бригады. Командует корпусом полковник Иван Терентьевич Замерцев, комиссаром назначен полковой комиссар Александр Дмитриевич Дроздов, а начальником политотдела – старший батальонный комиссар Владимир Наумович Дукельский. Корпус входит в состав 44-й армии и вот-вот должен начать боевые действия.
С волнением получила Анна пакет с предписанием. Во-первых, новое назначение, неизвестный коллектив. Но главное – она ехала в боевую часть в нелегкое и сложное время. Враг рвался на Северный Кавказ. Частям корпуса предстояло встать на пути фашистских войск в период, когда разворачивалась битва на Волге. Ей предстояло отыскать в станице Ищерской штаб 44-й армии. До войны она бывала в станице, ей нравились ее длинные, утопающие в зелени улицы. Но сейчас все показалось незнакомым: безлюдно, тихо, всюду видны следы недавней бомбежки, дым выедал глаза. Долго шла она по пустынной улице и только тогда заметила у изгороди группу командиров, и с удивлением узнала своих недавних курсантов учебной роты: они после окончания учебы получили назначения политруками рот тоже в 44-ю армию. При их помощи она быстро разыскала штаб армии. Старший батальонный комиссар Владимир Дукельский никак не ожидал такого пополнения и не скрывал своего недовольства тем, что в его подчинение прислали женщину.
Положение в бригадах было тяжелое. Из боев они вышли с большими потерями, а пополнение еще не поступило. До наступления оставались считаные дни. Необходимо было за короткое время сделать невозможное: подготовить части к прорыву сильно укрепленной вражеской обороны. Никулину направили в 256-ю бригаду.
За двадцать лет комсомольской и партийной работы Анне Никулиной приходилось бывать в различных ситуациях. Но здесь она сразу ощутила, что все будет посложнее. С тяжестью на душе приступала к исполнению обязанностей старшего инструктора политотдела корпуса. Сказывались усталость, не очень теплый прием начальника, да и сложность предстоящих задач. Но она решила тотчас же идти в бригаду.
Начальник политотдела бригады Дробышев ознакомил ее с положением в бригаде, с составом политотдела. После завтрака они с инструктором политотдела по агитации Василием Коваленко отправились во второй батальон. Побывали во всех ротах, проверили их подготовку к выполнению боевой задачи. В общем, постепенно она стала входить в курс событий на участке бригады…

Боевое крещение
Промелькнул декабрь, заполненный подготовкой к прорыву обороны противника. 1 января 1943 года она по-прежнему находилась в бригаде. Вдруг тишину разорвали выстрелы, началась артиллерийская подготовка. Дым, как туман, застлал небо и землю. Они прижимались к земле, с замиранием сердца ждали сигнала. И вот в небо взвилась ракета. Лейтенант Поволокин вскочил, вскинул вверх руку с зажатым в ней пистолетом и, как ей показалось, немного срывающимся голосом закричал: «Рота, вперед! За Родину!». И красноармейцы бросились в атаку, не замечая, казалось, ни губительного вражеского огня, ни разрывов мин и снарядов, ни воронок под ногами, и скоро ворвались в первую траншею противника. Гитлеровцы не выдержали внезапного удара, и часть немецких солдат в панике побежала в свой тыл. А еще через несколько минут она увидела несколько групп фашистов, которые с поднятыми руками шли в нашу сторону. Так начался прорыв обороны противника на моздокском направлении.

«Служу Советскому Союзу!»
…Март был на исходе. Днем припекает солнце, но ночи по-прежнему холодные, земля и вода покрываются тонким льдом. В одну из таких ночей, уставшие и по пояс промокшие, они с инструктором политотдела бригады вернулись с переднего края, чтобы немного обсушиться. Но просушить одежду было негде. Подняв воротник шинели, она легла на лежанку и задремала. Вдруг в комнату стремительно вошли подполковник Дукельский и подполковник Дробышев. «Только что закончилось заседание Военного совета армии, – сказал Дукельский. – Нашему корпусу поставлена задача отвлечь на себя часть вражеских войск, ведущих бой с нашим соседом,10-м корпусом, и сбить противника с занимаемых рубежей. Вы должны отправиться в батальоны, ознакомить командиров с задачей, остаться в подразделениях и идти с ними в бой…»
Они вышли в полночь.  Пригнувшись и прижимаясь поближе к камышам, Анна как можно быстрее старалась преодолеть злополучную полосу. Вдруг рядом сухо стукнула о стебель камыша пуля, будто ножом срезав его метелку. Пришлось затаиться и, выждав минуту, снова двинуться вперед. Снова щелчок, еще один… Пронесло, как говорится. Батальон, куда она добралась, залегал перед небольшой высоткой, на которой закрепился противник. Ничейной зоной была неглубокая балка. Подразделению было приказано сбить гитлеровцев с позиций и отбросить их на реку, которая протекала за станицей Казачий Ерик.
И вот ударили, разорвав оцепенение, наши пушки. Резко, хлестко. В небо взлетела ракета. На мгновение наступила напряженная тишина, и вдруг донеслось: «Вперед!». Противник открыл огонь из минометов и крупнокалиберных пулеметов. Она видела, как упал один, другой, третий боец… Но наступательный порыв людей не снижался, гулко шлепались в воду мины, выплескивая вокруг грязную воду. Бежавший рядом с ней лейтенант Назаров вдруг споткнулся и неловко повалился на бок. Анна бросилась к нему, подбежали бойцы, стали тащить его, но замполит был уже мертв… Они снова побежали вперед. Что-то чиркнуло по ее плащ-палатке. «Товарищ капитан! У вас от плеча к плечу пулей разрезана плащ-палатка!» – крикнул кто-то рядом. Но смотреть было некогда – шквал пулеметного огня заставил их залечь.
Два часа не давал им противник поднять головы, поливая озеро свинцом. И тут по цепи передали, что тяжело ранен командир роты. Анна осталась старшей по званию в роте. Она встала и, подняв над головой автомат, крикнула, не узнав своего голоса: «Товарищи бойцы! Командир тяжело ранен, замполит погиб! Отомстим за них! Вперед, за Родину!»
Красноармейцы, мокрые, голодные, пошли в атаку. Фашисты не ожидали такого стремительного натиска. Огонь их стал беспорядочным. А они уже пробирались по балке, стремясь зайти гитлеровцам в тыл. Рядом двигались соседние роты, ведя по противнику огонь. Бойцы вступили с немцами в рукопашную схватку. Те дрогнули и стали отходить. Вскоре высота была полностью в наших руках. А Анна зашла в разбитый сарай. Напряжение боя спало, и тут же стал ощутимее холод, тем более что через все пробоины и щели в сарае дул сырой ночной ветер. Вдруг услышала, что ее кто-то зовет. Подошедший боец назвался связным батальона и передал, что ее вызывают в политотдел корпуса. К шести утра она добралась туда. Сразу услышала громкий голос секретаря политотдела капитана Семена Зингаренко: «Никулина, тебя вызывает к телефону начальник политотдела армии полковник Поморцев!»
«Товарищ Никулина, – загремел в трубке голос Владимира Поморцева, – сейчас закончилось заседание Военного совета армии. Мы поддержали представление командования бригады к награждению вас за отличие в бою орденом Отечественной войны I степени. От души поздравляю вас…»
Она от неожиданности растерялась: «Да… Спасибо, товарищ полковник…»  Бойцы стали ее поздравлять, а заместитель начальника политотдела, улыбнувшись, заметил: «Женщина всегда остается женщиной. Кто же говорит за орден спасибо? Надо говорить: «Служу Советскому Союзу!»».

Дороги до Берлина
Сколько дорог пройдено, сколько высот взято – не сосчитать. И вот, наконец, Берлин. Оглушительный залп артиллерии всех калибров, скрежет и рев «катюш»…
Воины 3-го взвода бросились в атаку вдоль Вильгельмштрассе, чтобы атаковать имперскую канцелярию со стороны главного входа. Но вынуждены были залечь. Артиллерия, пулеметы и минометы фашистов преградили путь атакующим. Имперскую канцелярию брали не батальон и не полк, а едва ли не все штурмовые отряды 9-го стрелкового корпуса.
Надвигалась ночь 2 мая. Пока солдаты ужинали, командиры и политработники, собравшись вместе, обсуждали различные варианты действий наших подразделений, позволяющие подойти к имперской канцелярии с наименьшими потерями. Когда снова начался бой, наши правофланговые штурмовые группы стали просачиваться к зданию имперской канцелярии и попытались овладеть ею со стороны фасада, но мощный огонь противника прижал бойцов к земле. Тогда комбат Шаповалов приказал оставить там только отвлекающую группу, а основным силам батальона идти в обход здания со стороны сада, прорываться к объекту через проломы в мощном бетонном заборе, которые уже были сделаны артиллеристами.
Первыми ворвались на территорию имперской канцелярии воины роты Яковлева. С ними находилась и Никулина. Но, сделав несколько шагов от забора, они вынуждены были залечь. Наша артиллерия сделала несколько проломов уже в самом здании, подавила большинство огневых точек противника. Анна думала, что наступил самый благоприятный момент для решающего броска. И не ошиблась, потому что тут же услышала голос ротного: «Товарищи! Вперед, за Родину!» Не чувствуя под собой земли, она тоже бросилась к зданию. Кажется, тогда и страха никакого не ощущалось, вроде бы над всем главенствовала, все совсем затушевывала одна главная мысль: поскорее пробиться к цели… Туда, где можно поднять алый стяг. Одиночные выстрелы раздавались и с верхнего этажа, но особенно интенсивный огонь гитлеровцы вели из помещений первого этажа и подвала. Но в проломы и уже выбитые двери вливались в здание все новые и новые группы наших бойцов. Они теснили фашистов, освобождая одну за другой комнаты и залы имперской канцелярии.
Еще одно усилие – и они на третьем этаже. Теперь надо преодолеть чердак, но сил уже нет, кажется, что вот-вот замертво грохнешься – и конец. Но автоматные очереди затаившихся на чердаке фашистов заставили ее забыть об усталости, она быстро стала пробираться по чердаку, где через развороченную снарядами кровлю виден был просвет ночного, полыхающего зарницами боя неба. Бросилась к просвету. У самой кромки крыши зияла большая пробоина, и из нее вверх вздыбились какие-то металлические штыри, видимо, от развороченной арматуры кровли. К одному из них кусками телефонного провода она прикрепила Красное знамя. Озаренное светом ракет, отблесками пожаров, оно колыхалось как пламя в ночи. Укрепив Знамя, она почувствовала такую слабость во всем теле, что долго не могла сдвинуться с места и, прислонившись спиной к какой-то перекладине, стояла и смотрела на объятый пламенем Берлин, а по лицу текли горячие слезы радости…

Подготовила  Ольга МИХАЙЛОВА.

Ольга МИХАЙЛОВА
Поделиться
в соцсетях