Буквально недавно взяла в руки книгу своей любимой писательницы Халимат Байрамуковой «Мать отцов», которую не устаю перечитывать время от времени, и надо же, она раскрылась именно на той странице, где речь шла о Салисе Борлакове. Человеке, о котором ко дню победы в Сталинградской битве 1943 года я как раз и хотела написать. Позволю себе процитировать этот отрывок: «Зухра (речь идет о ставшей впоследствии Героем Социалистического Труда Зухре Байрамкуловой, работавшей на момент встречи с Борлаковым бригадиром на стройке. – Авт.) уже много лет возглавляла бригаду, но вот однажды ее встретил бессменный директор совхоза «Учкекенский» Салис Борлаков. Он знал о Зухре, а люди знали его хитрость, точнее, умение перетягивать в свой совхоз деловых людей.

Буквально недавно взяла в руки книгу своей любимой писательницы Халимат Байрамуковой «Мать отцов», которую не устаю перечитывать время от времени, и надо же, она раскрылась именно на той странице, где речь шла о Салисе Борлакове. Человеке, о котором ко дню победы в Сталинградской битве 1943 года я как раз и хотела написать. Позволю себе процитировать этот отрывок: «Зухра (речь идет о ставшей впоследствии Героем Социалистического Труда Зухре Байрамкуловой, работавшей на момент встречи с Борлаковым бригадиром на стройке. – Авт.) уже много лет возглавляла бригаду, но вот однажды ее встретил бессменный директор совхоза «Учкекенский» Салис Борлаков. Он знал о Зухре, а люди знали его хитрость, точнее, умение перетягивать в свой совхоз деловых людей. Зухра наотрез отказалась от предложения директора перейти на ферму дояркой. Она никогда в жизни не доила коров…
Салис Абдуллаевич не из тех, кто отступает от своих намерений. Он «случайно» то и дело попадался ей на глаза и возвращался к первоначальному разговору, и так до тех пор, пока Зухра не сказала «ладно».
Через несколько лет этот седой человек в переполненной людьми аудитории поцелует руку Зухры , умеющей все…»
Трудовой же путь самого бессменного и незаменимого директора, как звали Борлакова не только в Малокарачаевском районе, но и во всей области, был действительно необычайно долгим и активным, но мало кто знал, какое героическое фронтовое прошлое было у него за плечами, потому что не любил он распространяться на эту тему.
Салис родился в 1918 году в ауле Хурзуке. Его родители Абдулла Юсуфович и Байдымат Бекировна (в девичестве Тохчукова) были потомственными животноводами, и потому, как только мальчишке исполнилось шесть лет, он стал вместе с отцом подниматься в горы. Понимание того, что без его помощи в семье никак не обойдутся, не только пришло в детстве, но и сопровождало его всю жизнь. В тридцатые годы семья Борлаковых вступила добровольно в колхоз «Берекет», а Салис начинает учиться на ветеринарном факультете зооветтехникума села Первомайского.
В ноябре 1939 года Салис был призван на службу и зачислен красноармейцем в 7-ю отдельную стрелковую роту Орловского военного округа.
Нет, конечно, юноша из далекого горного аула никогда не мечтал о славе летчика Божьей милостью Валерия Павловича Чкалова, но именно его, точно птицу по полету угадав, направили через шесть месяцев на учебу в Сещинское авиационное училище, по окончании которого он был зачислен флагманским воздушным стрелком – радистом в авиаполк 48-й авиадивизии.
Война, хотя о ней и поговаривали, как-то застала врасплох. И вот первый вылет. В груди Салиса остро закололо, возникло почти непередаваемое ощущение предстоящей схватки, борьбы, из которой ты должен, обязан выйти победителем…
После двадцати боевых вылетов Борлакова отозвали с фронта и направили на учебу в Смоленское военно-политическое училище. На авиационный факультет.
Курсы были краткосрочными. Какая учеба, когда враг подбирается к Сталинграду! Борлаков, как никто другой, постиг школу высшего пилотажа, он мог на свой лад расписывать небо узорами замысловатых фигур, вкладывая в эти хитросплетения не только мастерство и выучку, но и смелость, осторожность, находчивость, умение импровизировать в воздухе.
С таких летчиков и спрос особый был. И потому ничего удивительного в том, что на фронт Салис Борлаков вернулся уже в качестве комиссара эскадрильи 709-го авиаполка, действующего на Западном, Юго-Западном и Сталинградском фронтах.
Конечно же, самые тяжелые вылеты пришлись на Сталинградскую битву. Тяжелые изнурительные бои в городе не прекращались ни днем, ни ночью. Рушились стены, пылали дома, всюду рвались снаряды, бомбы, но решимости советских бойцов отстоять Сталинград не было предела. Прославленному снайперу Василию Зайцеву, который в те дни сказал ставшие легендарными слова: «За Волгой для нас земли нет!», вторили все: пехотинцы, танкисты, летчики…
Борлаков оказался отважным летчиком. Он чувствовал свою машину каждой мышцей своего напряженного до предела тела и радовался этому ощущению слияния, понимая, что теперь все зависит только от него – его умения, знания, мастерства.
«Заваливается -горит! Есть еще один фриц!» – не раз в Сталинградском небе раздавался голос Борлакова с еле сдерживаемой радостью. А в ответ в эфир неслось с земли: «Спасибо, орел! Отлично поработал!»
Постоянные удары советской авиации и губительный огонь артиллерии держали фашистов в крайнем напряжении, которые, выполняя приказ Гитлера, сражались с решимостью обреченных..
10 января 1943 года наши войска перешли в наступление и за 23 дня ожесточенных боев полностью уничтожили окруженную группировку врага. Если по этому поводу 2 февраля 1943 года в фашистской Германии был объявлен трехдневный траур, то воинам, одержавшим победу в этой битве, долго ликовать не пришлось, ибо победа под Сталинградом положила начало массовому изгнанию фашистов. В феврале – марте 43-го началось общее наступление наших войск от Ленинграда до Кавказа…
Судьба все время как бы испытывала Борлакова, посылая его в такие огненные точки, которые многим казались гибельными катаклизмами, а именно – оборона Москвы, Сталинграда, взятие Берлина… Но чем больше ему доводилось принимать в них участие, тем сильнее становилась уверенность в победе. И вот они уже, считай, последние вылеты на чужой земле, ощетинившейся зенитками, и в таком же чужом, коварном небе с барражирующими где-то в его глубине истребителями…
Эти дни, напряженные и нервные, накатывались один на другой. От усталости, ритмического однообразия гула моторов, обостренной недостаточности кислорода в облаках частенько клонило в сон, и тогда летчиков выручала перекличка в эфире такого рода, как: «Скажи, Салис, а на Кавказе правда так красиво, как об этом писали в свое время Лермонтов, Пушкин, Толстой?» Конечно же, комиссар авиаэскадрильи Борлаков понимал, что подобными вопросами каждый бил в одну цель: побороть слипающий веки самому сон и проверить, не сморил ли сон напарника, но как они его радовали, как придавали сил, ибо перед глазами сразу же вставали родина, родные, родной дом…
Кто-то может сказать: «Эк расписалась – летит ее герой в небе, переговаривается с товарищами, мысленно переносится на родину, при этом бомбит немцев, да так успешно, что вся грудь в орденах. Да так не бывает!»
Бывает. Борлакову, кавалеру орденов Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны второй степени, множества медалей, в частности «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За взятие Берлина», никто бы не смог выказать и тени сомнения, потому что на все подобные расспросы типа: «Сотни и сотни рискованных вылетов днем и ночью, то и дело подбитые вражеские самолеты, награды… И что? Все было так тип – топ?», он бы наверняка ответил: «Чувство постоянно повторяющейся опасности порождало и порождает свои условные и безусловные рефлексы. Мои меня и спасали всю войну. И еще те ребята, с которыми я летал и в которых был уверен, как в самом себе…»
В том, что не сложность натуры, не безукоризненность поведения составляют основу человеческой ценности, а дело, которое люди делают вместе, сообща, он убедится еще не раз, но уже в Средней Азии, где найдет свой народ, депортированный туда в 43-м, когда он защищал Сталинград…
С подачи родных Салис поступает в институт народного хозяйства в Киргизии, а затем возглавляет ветлечебницу.
Когда пришла пора возвращаться на родину, Салиса вызвали в управление сельского хозяйства и стали просить остаться в Киргизии, так как начальство было хорошо осведомлено о его деловых качествах, соответствии слова и дела, бескомпромиссности в нравственных вопросах, но он лишь улыбнулся в ответ: «Еще Назым Хикмет сказал: «Есть две вещи, которые человек не забывает никогда: лицо матери и то место, где он появился на свет».
По возвращении на родину Борлакова назначили директором совхоза «Учкекенский». С первых же дней малокарачаевцы убедились в человеческих достоинствах нового директора. Профессия летчика приучила его никому не передоверять ни единого звена работы, практически все делать самому, а тут надо было требовать от людей.
– Он и спросить умел, и пожалеть умел, – с нескрываемой теплотой говорят о нем все его бывшие подчиненные. – Мы ни в чем нужды не знали: чем затопить печь, как подвезти заготовленное сено, как залатать крышу. Наше дело было – работать на совесть, а обо всем остальном заботился он, точно отец или старший брат…
Наделенный умением создавать вокруг себя поражающее размахом и притягивающее доброжелательностью биополе Борлаков быстро стяжал совхозу знамена и награды. За короткий срок хозяйство стало одним из сильнейших в Карачаево-Черкесии. А имена животноводов- депутатов Верховного Совета СССР Валентины и Зухры Байрамкуловых стали известны на всю страну.
В марте 1961 года Борлакова перевели директором в совхоз «Красновосточный». Конечно, он терял, а не приобретал, потому как перевели его в такое отстающее хозяйство, что он невольно усмехнулся: «Ну что ж, умение красиво проиграть выше суетливого, натужного выигрыша». Но не проиграл – таки. За два года совхоз «Красновосточный» по всем показателям догнал передовые хозяйства области. Нет, Салис Абдуллаевич не привносил в свою работу какой-то необыкновенной новизны, скорее, наоборот, суммируя коллективный опыт работы колхозников, проводил, как я понимаю, селекцию накопленных знаний и перестраивал все функциональные связи, а именно, нормализовал их. В общем, потихоньку превращал любой коллектив, в котором доводилось работать, в коллектив с большой буквы. При этом кипел жаждой преобразований и усовершенствований: обустраивал совхозы, прилегающие к ним населенные пункты обеспечивал всем необходимым, строил дороги, кошары…
В те годы, как известно, хозяйствовали с размахом, иногда пренебрегая красотой, экологией. Повсюду на полях, в горах можно было увидеть брошенную ржавую технику, забытую нетленную кучу полиэтиленовых мешков из-под удобрений, старые ящики, кучи навоза. Но только не там, где хозяйствовал Борлаков. Салис Абдуллаевич старался сберечь в облике ставшего ему родным Малокарачаевского района все, что может тронуть человеческую душу и оставить о себе благодарную память…
Люди сведущие в районе до сих пор помнят и говорят, что это были не сильные жесты со стороны Борлакова, а сильная политика, не яркие слова, а серьезные дела, за которыми стояло стремление помочь людям.
– Для меня самое тяжкое – видеть старых беспомощных людей, неустроенную молодежь, – говорил он, и, как мог, помогал им, потому что обладал даром воспринимать беды простых людей, как свои собственные…
За свои трудовые подвиги Борлаков был награжден государственными наградами, среди них ордена «Знак Почета» и Октябрьской революции. Но где бы он ни появлялся в силу необходимости с этим сонмом наград на груди, люди видели не примелькавшееся, не самодовольное, покрытое темными очками, а свежее, красивое, одухотворенное лицо, говорящее об интеллигентности, духовности, состоящих не из широкой информированности, как иные полагают, а из способности думать о людях, поступать во благо людей. Не секрет, что в те времена, отмеченные, обесславленные тем, что все шло на продажу: совесть, честь, достоинство, представить служение людям без нужды, потребности и вознаграждения, бескорыстное подвижничество – трудновато, это находится за пределами обывательской логики, но все так и было. Борлаков никогда не прогибался перед «верхами» и не прятал глаза перед «низами». Себе цену знал. Такими же, знающими себе цену, выросли и шестеро его детей. Как и полагается детям любви, они все талантливы и успешны. Надежда работает врачом и преподает в мединституте, врач и Светлана, еще одна сестра Айшат – заслуженный учитель КЧР, Казбек – мир его праху – был юристом, Борис окончил автодорожный институт, Билял – сельхозинститут.
Узнав о том, что я пишу об их отце, Надежда Салисовна, немного смущаясь, скажет по телефону: «Не знаю, захотел бы отец при жизни, чтобы о нем писали, знаю и помню другое, он всегда говорил нам: «Запомните, дети, рай всегда находится под ногами матери». Но этот рай на этой земле нам, и не только нам, всем окружающим, пытался создать отец. Наш незабвенный отец всегда щадил наши чувства и никогда не рассказывал о войне, и лишь много позже наши дети, его внуки, можно сказать, практически перед смертью услышали от него такие слова, как перевернутое пике, бочка, форсаж, петля, Сталинградская битва…