Вот и шесть десятков лет прошло, пролетело, умчалось вдаль с того времени, когда репрессированный карачаевский народ вернулся из 14-летней ссылки: «Возвратились мы домой не скоро, но пришёл желанный день и час. Плакали опять седые горы – как же мало возвратилось нас!» Долгожданная, выстраданная встреча с родными горами, землёй отцов – Ата Джурт, вероятно, могла бы и не состояться весной 1957-го, если бы в судьбы народов-изгнанников: карачаевцев, балкарцев, чеченцев, ингушей, калмыков и других – не вмешался исторический ход событий. Тот самый судьбоносный ХХ партсъезд в феврале 1956 года, на котором руководитель СССР Никита Хрущёв выступил с сенсационным докладом «О культе личности и его последствиях». И людям, выросшим при тоталитарном режиме с именем Сталина на устах, даже тем, кто хлебнул лиха в годы депортации, поначалу не верилось в суровую и жестокую правду, на которую им открыли глаза. Как писал поэт Евтушенко уже в 1962-м в стихотворении «Наследники Сталина»: «Мы вынесли из мавзолея его, но как из наследников Сталина Сталина вынести?»

Вот и шесть десятков лет прошло, пролетело, умчалось вдаль с того времени, когда репрессированный карачаевский народ вернулся из 14-летней ссылки: «Возвратились мы домой не скоро, но пришёл желанный день и час. Плакали опять седые горы – как же мало возвратилось нас!» Долгожданная, выстраданная встреча с родными горами, землёй отцов – Ата Джурт, вероятно, могла бы и не состояться весной 1957-го, если бы в судьбы народов-изгнанников: карачаевцев, балкарцев, чеченцев, ингушей, калмыков и других – не вмешался исторический ход событий. Тот самый судьбоносный ХХ партсъезд в феврале 1956 года, на котором руководитель СССР Никита Хрущёв выступил с сенсационным докладом «О культе личности и его последствиях». И людям, выросшим при тоталитарном режиме с именем Сталина на устах, даже тем, кто хлебнул лиха в годы депортации, поначалу не верилось в суровую и жестокую правду, на которую им открыли глаза. Как писал поэт Евтушенко уже в 1962-м в стихотворении «Наследники Сталина»: «Мы вынесли из мавзолея его, но как из наследников Сталина Сталина вынести?»
И сегодня, через 60 лет после завершения ссылки, тем, кто пережил ужас депортации, эпопею возвращения на родину, вспоминается многое. И в этих воспоминаниях не только боль сердца, смерть и слёзы, но и вдохновенный труд, любовь, чувство плеча, великая дружба. Стоит только обратиться к каждой конкретной судьбе. Ведь история – это философия, основанная на примерах…
Алаш Суюнчев, ветеран труда, г. Карачаевск:
– В годы депортации наша семья: родители, братья Юсуф, Азамат, Ахмат, сестра Нина и я – жила в Кызыл-Кумском районе Южно-Казахстанской области. Но в 1948 году наш район вошёл в Узбекскую ССР. Поэтому, как говорится, не сходя с места, мы пожили в двух республиках. Трое братьев моих, в том числе Азамат, впоследствии народный поэт Карачаево-Черкесии, прошли через фронт и работали не покладая рук. Азамат окончил Чимкентский учительский институт, преподавал в школе русский язык и литературу, а также в числе многих принимал участие в освоении целины в Кызылкумах. Отделение нашего совхоза, где мы жили, занималось освоением целинных и залежных земель, площадью 40 тысяч гектаров. Сюда было брошено много техники, рабочей силы, привлекалась студенческая молодёжь, школьники, поэтому мы все автоматически считались первоцелинниками и получили награды. Я работал начальником гаража, где насчитывалось 60 автомашин. Мой брат Азамат создал семью с молодой русской учительницей Любовью Лукиной, приехавшей в наш район по распределению.
Ещё при жизни Сталина Азамат Суюнчев, уже печатавший свои стихи в местных газетах, написал вождю большое письмо, где, ссылаясь на труды классиков марксизма-ленинизма о национальной политике, просил объяснить причину того, почему одни народы были подвержены репрессиям, тогда как другие, живущие рядом на этой же территории, – нет. Я потом и сам, признаться, с карандашом в руках перечитывал статью Сталина «Политика партии по национальному вопросу», где прямо сказано об уничтожении национального гнёта, о том, что необходимо помочь возрождённым нациям стать на ноги, развивать национальную культуру и т.д. В конце своего послания мой брат от имени карачаевского народа просил рассмотреть вопрос о снятии комендантского режима для спецпереселенцев и выдаче паспортов… Я по сей день удивляюсь, как тогда брат не загремел на Соловки. Письмо дошло до Кремля, а Азамата, что называется, затаскали местные силовые органы, где потребовали объяснений, а в конце взяли с него подписку о том, что впредь таких писем «товарищу Сталину» он писать не будет.
Года через два после смерти Сталина мой неугомонный брат со ссылкой на то, что его письмо так и не было рассмотрено, посылает этот же текст Хрущёву. Копия этого письма сегодня хранится в доме-музее Азамата Суюнчева. Письмо это вес возымело, потому что уже вовсю шла подготовка к ХХ съезду партии, и нам дали возможность вернуться на родину. Так в 1956 году мы приехали в Клухори, бывший Микоян-Шахар, который превратился в типично грузинский город, где жили мингрелы и сваны. На весь Клухори таких, как мы, были только три семьи – Аубекира Баучиева, Даута Джаубаева и Ибрагима Кубанова.
Естественно, поначалу никто из хозяев города не был нам рад, нам явно не доверяли, считая отщепенцами. Стоило больших трудов приобрести дом, потому что нам не хотели оформлять документы, но потом за дело взялась жена Азамата Любовь Петровна, и всё было оформлено на её имя. Азамата направили в посёлок Эльбрусский директором школы, мне дали работу в АТП, где я водил рейсовые автобусы, в основном в Учкуланское ущелье по маршруту Клухори – Ахалшени – Мтисдзири – Меднисхеви – Зедваке – такие названия носили наши аулы от Каменномоста до Хурзука. Самое интересное, эти труднопроизносимые слова врезались в память, видимо, само подсознание диктовало такую установку – это не должно быть забыто…
Жизнь налаживалась, но мы сильно скучали по своему народу и родной речи. И вот он, этот день, настал! На железнодорожную станцию встречать соплеменников в начале мая 1957 года мы поехали вместе со вторым секретарём обкома партии Сеит-Умаром Токаевым и заместителем председателя облисполкома Аубекиром Баучиевым. Никогда не забыть того ощущения, когда открылись двери эшелонов и на перрон высыпали люди – старики плакали, гармонистки растянули меха гармошек, молодёжь танцевала, образовав большой той. И этот единый порыв радости, казалось, перекрыл 14 лет изгнания для народа, ступившего на землю отцов и дедов…
Аскерхан Киикова, 105-летняя долгожительница, а. Каменномост:
– Хвала Всевышнему, что отпущенные мне годы земного срока доживаю в родном доме, в который я вошла 16-летней снохой семейства Кииковых. Когда началась война, проводив мужа Алия на фронт, я осталась хозяйкой и опорой дома. На моих руках были больные, немощные родители мужа и двое маленьких детей: дочь Баблина и сыночек Сеитбий. В то утро 2-го ноября 1943 года, когда военные с автоматами выдворяли нас из аула и все наспех хватали и собирали что под руку попадётся, смотрю, молодая соседка складывает в мешок ведро. А другая ей кричит через забор: «Зачем    оно тебе сдалось?! Нас, может, в море утопят – я так слышала краем уха». А у меня в это время голова шла кругом от безысходности: военные распорядились в дорогу больных не брать. Выручил подвал, полный запасов, – мёда, масла, сушёного мяса было полно, жили мы зажиточно, потому что держали много скота. Задобрив конвоиров продуктами и кое-как собравшись в дорогу, я с родителями мужа и маленькими детьми тронулась в путь. В Джамбульской области Казахстана я похоронила родителей мужа. На чужбине умер и мой единственный сыночек Сеитбий, похожий на ангелочка. Сколько же песка нанесло время на безымянную могилку моего дитя – да пребудет его невинная душа в раю… После долгих скитаний и поисков муж нашёл нас в 1953 году – в этом ему помог журналист и наш родственник Фуад Кадагазов. Что ж, сердце любящего указывает путь к тому, кого ищешь среди живых…
Когда мы вернулись на родину, наш дом был занят грузинами, но мы его выкупили за 700 рублей, по тем временам довольно большие деньги! Вместе с аульчанами мы не покладая рук работали в совхозе «Карачаевский», затем «Верхнекубанский». Мы были заняты и в животноводстве, и в полеводстве, и в заготовке кормов. К труду приучили и шесть своих дочерей. Все они нашли достойное место в жизни. И уже без Алия Канаматовича выросли 11 внуков, появились правнуки. С высоты своего жизненного опыта я хочу пожелать всем народам Карачаево-Черкесии беречь дружбу, которая особо проявлялась в суровые дни испытаний. Мир вашему дому!
Земфира Шидакова, ветеран труда, воспитатель МКДОУ «Фатимка» п. Новый Карачай:
– Возвращение на родину в 1957 году у меня ассоциируется с цветением майских садов, моей семнадцатой весной и предвкушением большого счастья. Всё детство и начало юности прошли в Казахстане, поэтому я впервые открывала для себя мой Новый Карачай, родовое гнездо предков. Я знала, что это брат моего деда, Кази–Хаджи Лайпанов, который в 1906 году, возглавив делегацию хурзукцев, добился у наместника царя, графа Воронцова-Дашкова, выделения здесь новых земель, является основателем посёлка. Об этом мне рассказывал мой дед Локман Шамильевич Лайпанов на чужбине, но там я это воспринимала как сказку. Когда же я воочию по приезде увидела и легендарную Белую крепость – Акъ-къала, где когда-то находилась резиденция пристава Карачая Николая Петрусевича, и старую мельницу, и всё остальное, о чём вспоминал дед в годы выселения, я осознала, что действительно нахожусь на земле предков. Мой дед прожил 127 лет и, перенеся немало горя и потерь на чужбине, вернулся сюда, чтобы лечь в родную землю.
Поначалу мы жили с несколькими семьями под навесом колхозного гаража, потом освободился наш дом, и мы обрели родную крышу. Вообще начало «хрущёвской оттепели» ощущалось не только в больших городах и столице, но и в сельской глубинке. Главное, у всех появились небывалый энтузиазм и желание трудиться на благо страны.
После окончания десятилетки я поступила на физмат КЧГПИ (сейчас университет), где ректором был замечательный учёный Умар Баблашевич Алиев, а деканом факультета – фронтовик-орденоносец Хамзат Ибраевич Бадахов, впоследствии – Герой России. Справедливость по отношению к нему была восстановлена лишь за год до его кончины, в 1995 году, хотя он дважды представлялся в своё время к званию Героя Советского Союза. На нашем факультете работал и ещё один преподаватель, чья судьба попала под каток репрессий. Это был замечательный математик Мудалиф Кёккёзович Батчаев, отсидевший 10 лет лагерей за то, что на пленуме Ставропольского крайкома партии заступился за свой народ, который подлежал выселению за пределы автономной области. Но об этом он нам ничего не рассказывал. Это потом постепенно, из других источников мы узнавали о тихом подвиге нашего преподавателя. Как и вообще о героях карачаевского народа, которые не получили заслуженных Звёзд во время Великой Отечественной войны.
Много воды утекло в Кубани с той поры. И в наши дни, встречая знаменательную дату – 60-летие возвращения на родину, я с волнением вспоминаю знакомство с родной землёй, ведь меня отлучили от неё в младенчестве. И что может быть слаще и желаннее обретения родины, о которой мечталось и грезилось в знойных степях и пустынях Средней Азии!
Людмила ОСАДЧАЯ.