Работать в Черкесский драматический театр она пришла в 1996-м. Вернее, ее привел сюда педагог Карачаево-Черкесского училища культуры и искусств, преподававший им сценическую речь, Абрек-Заур Гожев. Окончившая училище с красным дипломом Зарема Каргаева по специальности была режиссером театрализованных представлений и педагогом-организатором. Но Гожев увидел в ней актрису. Энергичная, пластичная, легко входящая в образы, любящая петь и танцевать, ну где ей еще работать, если не на сцене! Вот Абрек-Заур Патович и привел юную красавицу-черкешенку к Маталио Абдокову, директору театра.
Тот, глянув на девушку, сразу предложил ей роль… невестки в будущем спектакле. Принесли текст. И Зарема остолбенела. Текст был на черкесском языке, который она… не знала.
Как вышло, что девочка, родившаяся в Хабезе и выросшая в Бесленее, не знала своего родного языка?
– Да очень просто, – рассказывает Зарема. – В Хабезе я только родилась, а потом семья жила в Черкесске.

Работать в Черкесский драматический театр она пришла в 1996-м. Вернее, ее привел сюда педагог Карачаево-Черкесского училища культуры и искусств, преподававший им сценическую речь, Абрек-Заур Гожев. Окончившая училище с красным дипломом Зарема Каргаева по специальности была режиссером театрализованных представлений и педагогом-организатором. Но Гожев увидел в ней актрису. Энергичная, пластичная, легко входящая в образы, любящая петь и танцевать, ну где ей еще работать, если не на сцене! Вот Абрек-Заур Патович и привел юную красавицу-черкешенку к Маталио Абдокову, директору театра.
Тот, глянув на девушку, сразу предложил ей роль… невестки в будущем спектакле. Принесли текст. И Зарема остолбенела. Текст был на черкесском языке, который она… не знала.
Как вышло, что девочка, родившаяся в Хабезе и выросшая в Бесленее, не знала своего родного языка?
– Да очень просто, – рассказывает Зарема. – В Хабезе я только родилась, а потом семья жила в Черкесске. Все говорили на русском языке. Затем родители поехали на заработки в Сибирь. Попробовали взять меня с собой, но там я начала сильно болеть, и родители привезли меня к бабушке в Бесленей. К тому времени я пошла в третий класс, мои сверстники уже легко не только говорили, но и писали на черкесском. Естественно, я от них отстала. И заставлять догонять их меня никто не стал. Более того, взрослые обращали внимание на мой чистый русский язык без акцента и ставили меня ученикам в пример… Бабушка у меня ногайка, которая, выйдя замуж за черкеса, конечно, освоила с годами черкесский язык, но не настаивала на том, чтобы в семье говорили по-черкесски. Так я и выросла в неведении. Понимать, что говорят вокруг, понимала, но сама не разговаривала. А тут такой сюрприз.
Вот и пришлось Зареме Рамазановне, уже будучи взрослой, осваивать родной язык. К счастью, от той роли невестки ее освободили. Еще не хватало, чтобы дебют молодой актрисы начался с провала. Ей дали роль петушка в сказке на русском языке «Храбрая таблетка», с которой Зарема справилась отлично. Потом роль зайчика в сказке «Волшебные яблочки» – уже на черкесском языке.
Кто-то скажет: «Подумаешь, детские спектакли… Это несерьезно». И ошибется. Ведь удержать внимание детей, заставить их сопереживать героям на сцене совсем непросто. Ребенок прекрасно чувствует фальшь и никогда не отзовется эмоционально на «халтуру». Поэтому Зарема Рамазановна никогда не относилась с пренебрежением к ролям в детских спектаклях, которых в ее жизни было немало.
Но были и другие спектакли, и другие роли, причем разножанровые. И в каждой Зарема была органична и убедительна. Взять, к примеру, роль Лолы в спектакле «Одинокая» по пьесе Туфана Минулина. Избалованная, злая, колючая героиня к концу спектакля раскрывается как глубоко чувствующая женщина с драматичной судьбой. А как трагичен образ девушки-наркоманки, сыгранной Каргаевой в спектакле «Белая смерть» по пьесе Тезады Тутовой! До гротеска доведен Заремой образ соседки Кукуны в спектакле «Меджид и его жены» по пьесе Артура Кидакоева. А итальянскую девушку Джулию в спектакле «Смерть победившие» по повести Василя Быкова «Альпийская баллада» Каргаева сыграла так, что на I Северо-Кавказском театральном фестивале «Южная сцена» в Кабардино-Балкарии была удостоена диплома за лучшую женскую роль.
– Вы знаете, – говорит Зарема Рамазановна, – хороших актрис на том фестивале было немало. Но жюри, видимо, очень тронуло то, что я сама пела на сцене, без всяких фонограмм. Это вообще очень трогательный момент в спектакле, когда Джулия, измотанная и истерзанная, кажется, прошедшая через все круги ада, начинает петь своему любимому на родном, незнакомом ему языке. Ком к горлу подкатывает…
Зарема тихо начинает петь на итальянском, и получается у нее это удивительно мягко, нежно…
– Зарема, вот вы столько лет играете в театре, а признайтесь, когда вы по-настоящему почувствовали вкус сцены?
– О-о-о… Вы будете удивлены, но это случилось еще до того, как я пришла работать в театр. Оканчивая школу, я долго не могла выбрать, куда пойти учиться дальше. Маме хотелось, чтобы я стала медиком, но в медицину меня не тянуло. Пойти в педагогический, ведь я легко ладила с детьми? Что-то и здесь меня останавливало. И тут соседка предложила: а почему бы Зареме не пойти в музучилище учиться на культработника? Она ведь с детства заводная, общительная, всякие праздники организует. Я пошла с мамой в это училище, узнала, что к чему, и сразу поняла, что буду учиться только здесь. Поступила. Попала к Марии Филипповне Лазаревой. У Марии Филипповны была своя методика преподавания. На первом курсе она нам сразу сказала: будем изучать теорию. И весь год мы писали конспекты по теории режиссуры. – до мозолей на руках. Честно говоря, я стала даже сомневаться в правильности своего выбора. Но вот наступил второй год обучения. И Мария Филипповна заявила: теперь будем заниматься практикой! Мы были на седьмом небе от счастья. Но радовались рано. Практика оказалась написанием сценариев к праздникам. Шесть сценариев – за полгода, и по одному сценарию праздник провести! Мы часами не вылезали из библиотек, обложившись книгами, чтобы эти самые сценарии написать. Мария Филипповна была очень строгим педагогом. На полном серьезе могла в зачетку «неуд» поставить. Но она же была замечательным педагогом, прекрасным человеком, которая стала для нас и мамой, и сестрой, и подругой. У нас была очень дружная группа – десять девчонок. Но когда однажды мы что-то не поделили и в воздухе запахло расколом, Мария Филипповна сразу же заявила: «Так, завтра едем в Дегтяревку». Помню, мы поехали в эту самую Дегтяревку и на окраине этой деревни была такая красота, мы играли в индейцев, и столько было положительных эмоций, что от ссоры не осталось и следа. А однажды мы поехали на базу отдыха «Озон» в Теберду. И вдруг Мария Филипповна говорит: «Так, вот вас пять пар, каждая должна подготовить к вечеру концертный номер». «Да кому они тут нужны!» – возмутились мы. «Как кому? Отдыхающим». Я в то время отлично копировала Софию Ротару, Света Шаганова, она теперь работает на телевидении, – Ирину Аллегрову. Другие девчонки тоже что-то придумали. В общем, устроили мы для отдыхающих такой концерт, что нам аплодировали разве что не стоя. Мы так пели, словно мы и вправду и Ротару, и Аллегрова. И знаете, вот именно тогда я и почувствовала вкус сцены, почувствовала, что такое любовь зрителей. Это ни с чем не сравнимое чувство. И за это спасибо Марии Филипповне, которую мы до сих пор очень-очень любим…
– Зарема, вы по профессии режиссер. А вам никогда не хотелось в театре самой поставить какой-нибудь спектакль?
– Ставить что-то – это я люблю. Причем в этом деле для меня мелочей нет. Все важно: и игра актеров, и костюмы, и освещение, и музыкальное сопровождение. Это у меня с детства. Помню, как в школе ставила с одноклассницами номер к фестивалю, посвященному дружбе народов СССР. Наш класс представлял Узбекистан. Услышав случайно песню «Джуджалярим» (помните: «Цып-цып, мои цыплятки, цып-цып-цып, мои касатки…»), я сразу представила: я – квочка, девчонки – мои птенцы. Я и не знала, что песня была на азербайджанском языке. Пошили себе костюмы, тюбетейки у дедушек выпросили, косички заплели. И так станцевали, что жюри присудило нам первое место.
Вот и в театре однажды Артур Кидакоев, он тогда был нашим директором, говорит: «Зарем, ты же у нас режиссер, вот и подготовь к Новому году театрализованный детский праздник. Я согласилась. Сама написала сценарий «Приключений возле елки», сама поставила, играла там же Бабу Ягу и Фею. Волю фантазии дала по полной. К примеру, волк у нас там был современный, ходил в бейсболке и с магнитофоном, а на футболке у него надпись была с ошибкой, над которой все дети смеялись, – Зарема улыбается. – У меня с устройством детских праздников вообще сложилось все очень интересно. Как-то знакомая попросила сыграть в частном развивающем центре Снегурочку, я ведь актриса. И закончилась эта история тем, что я лет пятнадцать затем занималась одновременно с работой в театре организацией праздников – на дни рождения, на «красные дни» календаря.
Не поверите, но я играла на детских праздниках даже уже будучи беременной – была Карлсоном. Вы не представляете, насколько, даря положительные эмоции детям, заряжаешься энергией сам – от горящих детских глаз, от искреннего детского смеха. И когда у меня родилась Динара, а это счастье случилось в декабре, мне уже на следующий день названивала в роддом подруга и взволнованно спрашивала: «Ты когда выписываешься? У нас же утренник на носу». Так что с режиссурой у меня все в порядке. Но ставить взрослые спектакли в театре… Зачем, когда есть опытные профессионалы? Я не собираюсь занимать чье-то место. Меня вполне устраивает актерская работа.
– Вполне?
– Честно говоря, было одно время, когда начало заедать однообразие. Я даже подумывала, не сменить ли театр. Дело в том, что когда ты долгое время работаешь с одними тем же режиссером, ты уже знаешь, чего от него ждать, и он знает, кто ты, каков ты. И это знание мешает развитию. Хочется, чтобы пришел тот, кто тебя не знает. Кто скажет, а попробуй вот это. Ты будешь возражать: нет, это не мое. И вдруг поймешь, что это у тебя получается, и что ты просто не знал самого себя! Вот почему я очень люблю гастроли: ты общаешься с новыми людьми – профессионалами, видишь их работу, можешь чему-то научиться. К счастью, с недавних пор наш театр тоже стал приглашать режиссеров со стороны. Например, мне очень понравилось в прошлом году работать с Микаэлом Базоркиным, режиссером из Ингушетии. Это очень глубокий режиссер, у которого много интересных находок. Я играла в его спектакле «Адиюх» душу светлорукой красавицы. Это было необычно и очень интересно. В спектакль «Вот он… Инопланетянин» я по объективным причинам не попала, но с большим интересом наблюдала за работой режиссера Владимира Теуважукова из Кабардино-Балкарии. Я думаю, приглашение режиссеров пойдет на пользу нашему театру, хотя, конечно, не стоит отказываться и от наших постановщиков.
– Зарема, а какую роль вам хотелось бы сыграть?
– Каждая роль по-своему интересна, в каждой ты раскрываешься по-своему. Но вот кого бы я точно хотела сыграть, так это мать. Лет пятнадцать назад я играла мать солдата в пьесе «Матери не должны плакать». Помнится, тогда мне казалось, что я хорошо справилась с ролью: все прочувствовала, слезу пустила, когда надо было. Но только когда у меня пять лет назад родилась Динара, я поняла по-настоящему, что значит быть матерью, что значит переживать за своего ребенка. Я ведь даже бросила работу по организации праздников. Я так долго отдавала себя чьим-то детям, а тут вдруг меня накрыла такая волна любви, нежности к собственной дочке, что не хочется ее никуда больше растрачивать. Теперь бы я однозначно сыграла эту роль куда глубже, куда прочувствованней. Вот видите, и у знания тоже есть свои плюсы…
– А как вы воспринимаете критику в свой адрес?
– Нормально. Актер играет так, как чувствует, как понимает. И это кому-то нравится, а кому-то нет. Так и должно быть. А вообще главным своим критиком я считаю мою маму, Фатиму Эдиковну Агаржанокову. Она ни разу не пропустила ни одного моего спектакля. И если она говорит, к примеру, что я не так повернулась на сцене, не так произнесла ту или иную фразу, я к ней обязательно прислушиваюсь, хотя у мамы нет специального образования. Просто она – мама, и кто еще скажет правду, чтобы сделать лучше, если не она? Она и костюм мой может покритиковать. Кстати, к костюмам я тоже очень серьезно отношусь – не могу играть разные роли в одном и том же наряде. Костюм – часть образа. И если ты уже отыграл этот образ и перевоплощаешься в другой, то и одежда должна быть иной.
– Зарема, профессия артиста такова, что один и тот же спектакль приходится играть по много раз, не надоедает?
– И представьте, каждый раз ты играешь его по-новому. Дело в том, что сцена непредсказуема. Например, твой партнер вдруг забыл какую-то реплику, или, скажем, твой каблук во время спектакля застрял в полу. Не смейтесь, у меня была такая ситуация. Сколько же я пережила тогда эмоций! Стою, пою, а сама пытаюсь осторожно ногой – туда-сюда. Ну, думаю, сейчас просто выну ногу из туфли и пойду босиком. К концу песни каблук смилостивился. Я это к тому рассказываю, что никогда ничего не бывает одинаковым. Сегодня у тебя в зале один зритель, а завтра – другой. И уже от этого спектакль не будет точно таким же. В этом магия театра…
Она смеется. И глядя на эту очень живую, очень молодую на вид, обаятельную женщину, заслуженную артистку КЧР, трудно поверить, что за ее плечами – более тридцати сыгранных ролей в спектаклях, участие в различных мероприятиях и благотворительных концертах в качестве эстрадной певицы, множество организованных детских праздников. Но вот в чем точно не сомневаешься, так это в том, что впереди у нее – множество интересных премьер, множество ярких ролей. Потому что театр для Заремы Каргаевой – призвание.