Зайдя во двор дома № 2 по ул. Первомайской в Карачаевске, я с живым интересом поглядела на одинокого мужчину, сидящего на лавочке в холодный промозглый день. В голове тут же мелькнула мысль, а может, это и есть тот человек, к которому я напросилась в гости, но тут же ее отогнала. Дело в том, что я шла в гости к 90-летнему старику, а на лавочке сидел мужчина, которому от силы дашь лет 70. В нужную дверь стучалась долго, пока выглянувшая на стук соседка не спросила: «Вы к Федору Емельяновичу? Так он во дворе сидит…»
Федор Однокозов родился в 1929 году в г. Богучары Воронежской области. Семья была большая – в ней подрастали шесть сыновей и одна дочка.
– Мы очень хорошо, дружно жили, несмотря на бедность. Как сейчас помню, высыпаем все шестеро братьев, причем хорошо разновозрастных, на улицу и давай играть в хоккей, гоняя кривыми палками вместо шайбы найденный кем-нибудь круглый предмет, – вспоминает Федор Емельянович. – А потом уехали на Кавказ.
Родной дядя Федора Антон Однокозов был знатным строителем, и потому, когда началось строительство Микоян-Шахара, его пригласили на эту стройку.

Зайдя во двор дома № 2 по ул. Первомайской в Карачаевске, я с живым интересом поглядела на одинокого мужчину, сидящего на лавочке в холодный промозглый день. В голове тут же мелькнула мысль, а может, это и есть тот человек, к которому я напросилась в гости, но тут же ее отогнала. Дело в том, что я шла в гости к 90-летнему старику, а на лавочке сидел мужчина, которому от силы дашь лет 70. В нужную дверь стучалась долго, пока выглянувшая на стук соседка не спросила: «Вы к Федору Емельяновичу? Так он во дворе сидит…»
Федор Однокозов родился в 1929 году в г. Богучары Воронежской области. Семья была большая – в ней подрастали шесть сыновей и одна дочка.
– Мы очень хорошо, дружно жили, несмотря на бедность. Как сейчас помню, высыпаем все шестеро братьев, причем хорошо разновозрастных, на улицу и давай играть в хоккей, гоняя кривыми палками вместо шайбы найденный кем-нибудь круглый предмет, – вспоминает Федор Емельянович. – А потом уехали на Кавказ.
Родной дядя Федора Антон Однокозов был знатным строителем, и потому, когда началось строительство Микоян-Шахара, его пригласили на эту стройку. Природа здешних мест, люди, их населяющие: русские, карачаевцы, осетины, черкесы – настолько впечатлили Антона Спиридоновича, что он вызвал брата с семьей на Кавказ.
– Представьте себе, будучи пацаном, я видел вживую вождя болгарского народа, главу Коминтерна Георгия Димитрова, когда он выступал с пламенной речью с балкона только что отстроенной гостиницы, я встречал на улицах города Анастаса Микояна, в честь которого и был назван новый город. И вообще, когда мы приехали сюда, новоиспеченный городок не был изрядным захолустьем, как себе это представляли наши родители, особенно мама Агриппина Ефимовна. В нем уже работали две школы, педагогический и медицинский техникумы, поликлиника с больницей, молочный и хлебобулочные заводы…
А потом грянула война. На фронт ушли отец и два моих брата. Два Ивана. Именно так отец назвал двух старших сыновей. Почему, не знаю, но у меня до сих пор стоит перед глазами картинка, как мои братья Иваны катаются по полу, как два молодых медведя, их игры на футбольном поле и многое другое. Мне кажется, они еще тогда, в юности, свихнулись на своем желании всегда и во всем быть первыми, потому и на фронт ушли в первый же день войны. Домой вернулись отец и один из братьев… Я, окончив девять классов, пошел работать подсобным рабочим на пивзавод.
– Как? Наш знаменитый пивзавод уже в те годы был в Микоян-Шахаре?
– Да еще какой! Директор Егор Атоянц своих работников очень ценил и активно поощрял, к примеру, меня за то, что в перерывах давал сольные концерты товарищам по работе на русском и карачаевском языках. Я с детства хорошо пел, декламировал стихи. Могу сейчас запросто прочитать Некрасова: «Я из лесу вышел…» или Лермонтова: «Ко мне он бросился на грудь…», если хотите, Пушкина «Мой дядя самых честных правил. (Хотите верьте, хотите нет, Федор Емельянович с полчаса читал мне стихи – авт.) Я быстро выучил карачаевский язык и мог запросто спеть старинную народную песню «Гопалау» или «Айджаяк». Когда карачаевцев выслали, вся наша семья долго не могла прийти в себя. Как долго не могла привыкнуть к присутствию грузин, с прибытием которых наступила новая жизнь. Микоян-Шахар моментально был переименован в Клухори, Учкулан – в Меднисхви, Хурзук – в Зедвык, Джазлык – в Ахолсапели… Лично я многое скорее угадывал, чем видел и понимал, потому что не раз слышал, как товарищи на работе шептались, мол, товарные поезда с карачаевцами еще не доехали до места назначения, а Совнарком СССР принял постановление о включении Карачаевской автономной области в состав Грузии. И точно, скоро на все руководящие посты были назначены грузины. Военком Джапаридзе, имени его, к сожалению, не помню, прослышав про мои артистические способности, упросил меня выступать в фойе военкомата, разумеется, с согласия Атоянца, на проводах новобранцев на фронт. Как же бережно, заботливо он ко мне относился, и лишь однажды вспылил, когда я стал проситься на фронт: «Да у тебя еще, сопляк, молоко на губах не обсохло!» Все верно. К концу 1944 года мне исполнилось всего пятнадцать лет…
Мой собеседник заметно оживляется, вспомнив последующие два события в своей жизни:
– Самым незабываемым в моей жизни был День Победы. Мы его встречали на пивзаводе. Изо всех цехов несся дразнящий запах дымящегося на углях шашлыка, военком Джапаридзе прислал на пивзавод в специальных овчинных сумках домашнее грузинское вино. Со всех населенных пунктов в город, словно муравьи, стекались люди. На центральной площади яблоку негде было упасть… Вот на такой же радостный, взволнованный муравейник был похож город, когда мы узнали о возвращении карачаевского народа в родные места. К тому времени я уже работал в ДЭУ-90. Контора, когда я пришел устраиваться на работу, а было это в 1950 году, находилась по улице Мира, и на работу меня принимал Иван Дмитриевич Кокетишвили, который сразу предупредил: «Работа не из самых легких, так что подумай хорошо». Тем не менее я в ДЭУ -90 проработал более полувека.
Работа оказалась и трудной, и рискованной, потому что Федор ремонтировал технику, прокладывающую дороги в ущелья Карачаевского района, но в труде он проявлял такую аккуратность и пунктуальность, что даже видавшие виды дорожники диву давались.
– А как иначе? – удивляется Федор Емельянович. – Стоило мне подумать, что отремонтированная мною техника может отказать где-нибудь над отвесной пропастью или высоко в горах, у меня волосы дыбом вставали. Потому я старался закрутить любую деталь, любую гайку намертво…
Подобна была своему супругу и жена Федора Емельяновича Нина Кайданова – натура цельная, прямая, всю себя отдававшая семье. Родившаяся и выросшая на Украине, Нина также попала на Кавказ благодаря родным. Отец Иван, который был шахтером, когда в угольной отрасли республики наступили трудные времена, подался на заработки на угольные шахты в наши края. Здесь Федор с Ниной и встретились.
– Нина была яркой, остроумной, заботливой женой и женщиной, – вспоминает не без грусти Федор Емельянович. – Я не только в помещении работал, но и частенько на открытом воздухе – в Учкулане, Дууте, Маре, – словом, там, где бульдозер или самосвал, скажем, вышел из строя и транспортировать его на стоянку нет никакой возможности. Так вот, в моей походной сумке благодаря Нине было все и всегда на все случаи жизни – провизия, теплые вещи, термос с горячим чаем… Она стала заботливой дочерью и для моих родителей, которые ушли из жизни в преклонном возрасте. Мама моя прожила 90 лет, отец – 87.
– Так множество «годовых колец» у вас наследственное, можно сказать?
– Да, и спасибо родителям за хорошую генетику и крепкую породу. Вот только Нина ушла из жизни раньше меня. Поначалу мне было очень тяжело. К счастью, дочка Лариса не оставила меня одного, сейчас мы живем вместе. Впрочем, обе мои дочери удивляют меня, как и всех окружающих, еще с детства своей взаимовыручкой, бескорыстием, нежными, сердечными отношениями друг к другу.
– Чем занимаются дочери?
– Лариса работает заведующей детским садом в Каменномосте, Лида живет в Петербурге, у меня две внучки и два внука, четыре правнука. Благодаря им у меня нет ощущения своего возраста. Благодаря им у меня теплый и светлый дом. У меня есть друзья – Саша Шилов, Юра Гарькавенко, Сергей Ведерников, с которыми мы совершаем ежедневные прогулки по городу, можем перекинуться в карты, сыграть в шахматы, погрызть семечки… Не раз и не от одного человека слышал, что вернейший признак старости заключается в том, что человек начинает жить своим прошлым. А я живу настоящим!