Нахар Джашаккуев за работой

Источник — Фото автора

Нещадная жара в этом году не только испытала на прочность селян, но и многим подпортила планы на зиму. К примеру, сено осенью не только подорожало в разы, но его стало значительно меньше в свободной продаже. Высокий спрос и непомерные цены на комбикорм, силос, ячменную дерть, цельную кукурузу и так далее привели к тому, что многие люди сокращают поголовье скота на личных подворьях.

– Мой отец всегда твердил: земля – тарелка, что положишь на нее, то и возьмешь, – говорит мой собеседник Нахар Джашаккуев, – а в этом году и зимой снега почти не было, и летом от чрезмерной сухости никак было не спастись. Земля что камень. Разумеется, травы на пастбищах, на сенокосах практически выгорели, но, как говорится, кто ищет, тот всегда находит.

С этими словами Нахар ведет меня в первую очередь не к своим буренкам и телятам, а к роскошным, не побоюсь этого слова, стогам сена, не спресованным, как это принято нынче, в ничем не примечательные рулоны, а собранным по-старинке стогам в огромные живописные копна-великаны…

– И все это заготовили сами?

– Почему сам? Когда братья Хасбий, Сагыт, Валера помогут, когда зятья – супруги двух моих дочерей, а в основном, конечно, я и мой единственный сын Тимурлан. Как только пошла трава, каждый погожий день, как сказал поэт: «И грудью, грудью – на рассвет!» Косили и вручную, и мотоблоком. Работали на износ, до тех пор, пока день не переходил в ночь. Возвращались по уши в сенной трухе, в пырейном зеленце, усталые, как говорится, но довольные…

– На жару сетовали, а сено явно высококачественное.

– Все дело в местности, на которой мы заготавливали сено. Это урочище Кюль-Дорбун, что в переводе означает «Пещера золы». Название не притянуто за уши. Пещера эта находится в окрестностях поселка Белая Гора, и в старину, да, собственно, и в наше время, когда животноводы перегоняли скот с места на место и их настигала в пути непогода, они со своими отарами пережидали ненастье в этой пещере.

Мой отец рассказывал, что были времена, когда пещера могла вместить более двух тысяч овец, людей со скарбом, телегами и так далее. Разумеется, в ней разводили костры, у которых грелись люди, готовили еду. Золы и навоза со временем набралось столько, что пещера значительно уменьшилась в размерах, но лоно ее по-прежнему остается довольно вместительным и может послужить приютом для людей и скотины. Тут же неподалеку течет ручей, который берет свое начало от родника, бьющего в горах… Словом, все удобства для косарей.

– Да, но где Алмалы-Тала, где мы сейчас с вами находимся, и где поселок Белая Гора? И потом, ведь никто никому свою землю нынче так просто не отдаст, потому что даже если все интересы у человека в городе, и труд на ней им обессмыслен и обесценен, он землю будет «болтать» из принципа, для своего социального статуса.

– Так оно зачастую и бывает, но дело в том, что раньше наша семья жила на хуторе Каменномост, иными словами, в поселке Мара-Аягы. У моего отца Халина Джашаккуева был добротный дом на взгорье, в доме природный газ, вода. Рядом бил студеный прозрачный родник. Но и … кладбище было неподалеку. Мало того, что оно разрослось, так в 2002 году случилось наводнение, повлекшее за собой не только небывалый материальный ущерб, но и человеческие жертвы… Встал вопрос о расширении кладбищенской территории за счет домовладений, соседствующих с ней. Отец долго не соглашался, но делать было нечего. Вот мы и разъехались из родового гнезда кто куда, а сенокосы, принадлежавшие отцу, проработавшему в колхозе всю свою сознательную жизнь, у Белой Горы еще с тех пор, когда колхозные земли были поделены на паи, так за нами и остались по праву… Мы это все понимали, но понимать и действовать – вещи разные. Каждый знает, что он кузнец своего счастья, но иные вместо своего счастья всю жизнь предпочитают ковать оружие на кого-то другого или в лучшем случае на разменные медяки. Я решил работать на себя.

– Оружие, кузня… Так и наводят на мысли о спорте. Я слышала, Нахар, что в молодости вы занимались вольной борьбой и подавали большие надежды?

– Все верно. Меня даже брали на спортфак КЧГУ практически без экзаменов, но учеба меня не прельстила, а что касается борьбы, отец сказал: «Это баловство чистой воды. Любой мужчина должен уметь бороться, и не ради каких-то там побед и званий», – и отправил меня в армию.

Служил я в Москве. В Москве жила и работала на тот момент, впрочем, она и сейчас там живет со своей семьей, моя старшая сестра Светлана, которая преподавала в московском автодорожном институте. Когда я заехал к ним после дембеля, она с мужем долго уговаривала меня сдать документы в этот институт, обещая всяческую поддержку, но я вновь отказался. И, вернувшись домой, пошел работать заточником на Карачаевский инструментальный завод. Когда завод закрыли, подался в дендрарий Маринского лесничества.

– Трансформация в животновода была революционной?

– Да нет. В отцовском доме всегда была живность. И не только крупный рогатый скот. Мама держала птицу. И если у всех к домашней птице отношение было практичное – лишь бы неслась хорошо, то она искала в ней красоту и чистоту породы. И потому по двору частенько разгуливали брамы, кохинкины, индюки, яйца от которых считались приятным, но необязательным дополнением. Там, где я сейчас живу, в Алмалы-Тала, для кур и гусей – сплошное раздолье, но до птицы как-то руки не доходят.

– Хозяйство большое? Собственно, могла бы и не спрашивать, увидев, как много сена заготовлено на зиму.

– Три коровы, три телки, есть телята, бычок, лошадь. Несколько овец.

– И где пасете летом всю эту ораву?

– Пасти скотину жителям Бойни, так называют этот микрорайон в просторечье, негде. Выгнать в горы, так на их каменистых склонах практически нет травы, пустить на самотек – скотина прямиком отправится в город, где-либо потравит газоны, траву в парке, либо облюбует мусорные баки… Так что по весне все, кроме дойных коров, отправятся в горы, на кош, к знакомым пастухам. Перекочевку осуществляю всегда самостоятельно, поскольку есть свой мини-автопарк – легковая машина, уазик, телега, мотоблок.

– Животноводство – единственный заработок для вашей семьи?

– Оно, скорее, жизненная необходимость. Ведь это не только свежие продукты ежедневно на столе – и какие! – первоклассный сыр, парное молоко, животворящий айран, сусаб, но это и удивительный по своей простоте поставщик положительных эмоций. Вот, смотрите, я сейчас возьму щетку и пойду чистить шерстку корове Майке, тут же подбежит и ткнется теленок: дескать, а я чем хуже? А сколько фокусов лошадь выкидывает, когда играется с собакой! А что вытворяет собака, когда я прихожу с работы!

– Так вы еще работаете?

– Тружусь в Карачаевском мехлесхозе, сын работает в ДРСУ, жена Зоя Голаева на пенсии, но до выхода на пенсию работала бухгалтером в сбербанке. Она организовывает домашний тыл, но частенько и на передовой воюет, когда приезжают внуки. У нас их восемь.

– Смоделируем ситуацию. Приезжают на лето все восемь внуков, их мамы, вас в доме трое. А молока кот наплакал… Все в горах, кроме, скажем, одной коровы…

– Повторюсь. Реализовывать – будь то село или город – даже самую беспроигрышную экономическую стратегию довольно проблематично, если, как я уже сказал, на местах не будет решен «земельный», то бишь пастбищный, вопрос. В городе многие держат нынче коров, каждый справляется с живностью, как может, кто-то пасет ее в огороде, кто-то отправляет в «свободное плавание», кто-то ходит за ней, как хвостик, по Зеленому острову. Никакой, как говорится, особенной творческой лаборатории. Нам же, жителям Алмалы-Тала, ввиду отсутствия каких-либо пастбищных угодий ничего другого не остается, как отправить скотину в горы. Понятное дело, если в горы отправляется дойная корова с теленком, на какие-либо дивиденды в виде молочной продукции рассчитывать не приходится, все достается тому, кто взял на себя бремя смотреть за твоей скотиной. Но зато поздней осенью возвращается целое справное мясо – молочное стадо, излишки продукции которого можно будет продать при желании, отвезти дочерям, угостить братьев, сестер… А что касается внуков, им всегда будет чем заняться и чем угоститься в наших благодатных местах. Можно заняться «тихой охотой» – перейди дорогу и у подножия гор в тенистых местах увидишь целые плантации белых грибов. Чуть выше кизил, барбарис, шиповник, дикие яблочки, груша…

– «Перейди дорогу» – не смущает никого?

– Это тот самый случай, когда звучит давно забытая фраза: «Деда, я пошел на улицу», а тебе не страшно, потому что на нашей единственной в микрорайоне улице Пушкина протяженностью семь километров совершенно безопасно, на машинах проезжают только свои, крайне осторожно, бережно и крайне редко, потому как она упирается в тупик… Словом, чужие здесь редко гарцуют. Что же касается молока, очень надеюсь и сделаю все для того, чтобы в нашем доме ему не было перевода в любое время года…