В апреле нынешнего года ректором Карачаево-Черкесского исламского института был назначен Мухаммад-хаджи БАТЧАЕВ. Мы встретились и побеседовали с этим по-настоящему образованным и интересным человеком, который возглавил кузницу кадров исламского духовенства.

– Мухаммад-хаджи, полгода назад вы были назначены заместителем муфтия и ректором Карачаево-Черкесского исламского института имени имама Абу Ханифы. Ранее о вас мало что было слышно. Чем вы занимались до того, как пришли в институт?

– Мне 45 лет, родился и вырос в а. Кумыш. В 1992 году, после окончания школы, в рамках образовательной программы уехал в Сирию. В 1998 году окончил университет Абу-Нур, основанный выдающимся богословом, главным муфтием Сирии шейхом Ахмадом Куфтаро.

После возвращения на родину был назначен имамом аула Кумыш. В 1999 году был избран раис-имамом Карачаевского района. В 2010 году мне представилась возможность продолжить учебу в магистратуре в Турции. В 2013 году на факультете теологии в университете Анкары защитил диссертацию по теме «Методология толкования Корана первого историка ислама Муххамада Ибн Исхака». Сейчас уже готова докторская диссертация, которую, даст Бог, постараюсь защитить в этом году. Что еще сказать? Женат, имею троих детей…

– Вы родились в советскую эпоху, как вы пришли к исламу, был ли у вас наставник, человек, который являлся примером, образцом для подражания?

– Моим первым учителем был Даут-хаджи Батчаев. Он был очень образованным для своего времени, но претерпел гонения за свои религиозные убеждения. Его нравственность, человечность привели меня в религию. Мне хотелось быть похожим на него. Он был очень глубоким, искренним человеком, способным вложить душу в каждого своего ученика, а их у него было много. От него исходили тепло и вера. Мне было тринадцать лет, когда я пришел к нему. Это был мой выбор, о нем часто говорили как о легенде. Живой легенде! Я привязался к нему, учился два года, а когда он ушел из жизни, поехал учиться в Сирию. Там я познакомился с шейхом Раджибом, который стал для меня вторым наставником после Даута-хаджи. К ученикам он относился как к сыновьям…

Нельзя не сказать еще об одном человеке, которого я считаю своим учителем. Это шейх Ахмед Куфтаро, муфтий Сирии, основатель университета Абу-Нур. 40 лет он возглавлял сирийскую умму и застал самые трудные времена. Я лично присутствовал на многих его лекциях, хутбах. Очень был мудрый, знающий человек, который являлся образцом мусульманина. Он всегда говорил: «В первую очередь человек, потом уже все остальное. Я не видел в жизни неверующего человека. Если даже человек называл себя неверующим, мы всегда приходили к общему мнению, что все люди являются созданиями Творца». Он всегда ходил с поднятой головой, потому что не имел внутренней вражды, лицемерия. Его мудрость, его понимание жизни и вещей такими, какие они есть, во многом помогали мне в жизни.

К нему в мечеть приезжали поздравить с мусульманским праздником, разделить радость и католики, и православные. Когда некоторые выражали удивление, что христиане пришли в мечеть, он приводил в пример хадис, в котором рассказывалось, как пророк Мухаммад встретил христиан, предложив им свою подушку, а сам сел на землю. Шейх говорил: «Неважно, кто пришел, христиане, иудеи или буддисты, пусть приходят, ведь они пришли, почитая твою религию, уважая тебя, и ты должен выразить свое уважение к ним. Нужно знать и понимать мир, в котором ты живешь». Так что очень многому у этого человека я научился. К сожалению, он умер в 2004 году.

– А как вы оказались в Сирии, ведь вы были совсем молоды?

– Мне было 16 лет. В республику приехал Абдул-азиз, этнический черкес, преподаватель из университета Абу-Нур, рассказал об образовательной программе, по которой можно поступить в этот университет и получить исламское образование. Я «загорелся». Отец переживал, а мать поддержала и вдохновила. Нас четверо было из Карачаево-Черкесии… Сделали визу, купили билеты и полетели. Приняли нас хорошо, но условия, конечно, тяжелые были: в комнате жили 18 человек, спали на двух-трехъярусных кроватях. Там впервые познакомился и с ваххабитами, о которых раньше ничего не слышал.

Приезжали, приглашали учиться в Саудовскую Аравию, обещали хорошие условия проживания, стипендию – 200 долларов.

Это было испытание, настоящее искушение. Но шейх Раджиб дал очень сильную духовную базу, он продолжил то, чему меня учил Даут-хаджи. Поэтому никаких сомнений в правильности выбранного пути не было.

– С тех пор прошло уже много времени, теперь вы сами – ректор исламского института. Как прошла адаптация?

– Адаптационный период прошел быстро. По роду своей деятельности всегда приходилось много ездить, общаться с людьми, поэтому найти контакт с коллективом не составило труда. Эти полгода я знакомился с институтом, с учебной программой, общим положением института, его техническим оснащением.

Учеба началась по расписанию. У нас было 57 студентов, и в этом году мы приняли еще 18 человек. Это очень радует. Большинство из них местные – из Карачаево-Черкесии. Есть таджики, есть парень из Луганска…

Преподаватели сейчас только местные, из-за пандемии к нам не смогли приехать преподаватели из Каирского университета Аль-Азхар. Сам преподаю толкование Корана, науку Корана.

– По какой программе вы работаете?

– В последние годы в России проведена большая работа по унификации стандартов исламского образования, создан Совет исламского образования, в который входят все российские исламские учебные заведения, в том числе и наш институт. Поэтому мы работаем по программе, утвержденной советом. Отклоняться от нее более чем на 10% непозволительно. Вся программа написана на русском языке, но есть классические предметы, которых еще нет на русском языке, например аяты толкования (законодательные аяты). Это труды великих ученых, аяты в вопросах фикха, догматическая основа фикха. Пока, к сожалению, у нас таких сильных русскоязычных авторов нет.

Большое внимание уделяем изучению арабского языка. Каждый студент к 4-5 курсу обязан владеть арабским языком. Если он не владеет им, то смысла в учебе нет, поэтому мы стараемся сделать больший уклон на арабский язык. Кроме того, ввели некоторые корректировки в программу обучения, исключив такие предметы, которые первокурсники явно не поймут. Например, «красноречие арабского языка». Как человек, не понимающий языка, может понимать его красноречие? Или логика… Исламская логика – один из сложных предметов, со своей спецификой, который нуждается в тщательном объяснении, и уж точно первокурснику этот предмет не под силу.

– Вы взаимодействуете с другими исламскими образовательными учреждениями?

– Как я уже сказал, мы состоим в Совете исламского образования. Я еще не принимал участия в его заседаниях в качестве ректора института, но не раз встречался с председателем совета – Рафиком Мухаметшиным, ректорами Кабардино-Балкарского и Чеченского исламских институтов, с руководством Булгарской академии. Мы все хотим одного – взаимодействия. Например, Булгарская исламская академия имеет очень хорошую учебную базу, однако студентов у них мало. Мы пришли к выводу, что после окончания наших вузов хорошо бы было 10-15% выпускников направлять к ним для продолжения обучения. Сейчас многое делается для внедрения российской исламской модели образования. Чтобы люди уже не ездили за границу, поскольку это не всегда безопасно. Поэтому по инициативе В. Путина создается академическая площадка, чтобы можно было получить полноценное исламское образование.

– У вас есть поддержка со стороны муфтията, властей, общества? Кто вам помогает?

– Конечно, Исмаил-хаджи Бердиев оказывает большую поддержку. Это авторитетный и уважаемый человек, который помогает решать много вопросов. Но мне кажется важным сделать так, чтобы институт стал общим делом не только руководства муфтията, а всей нашей уммы. Во время очередного собрания я вышел с предложением, чтобы каждая мечеть, которых у нас порядка ста тридцати, выделяла в месяц хотя бы тысячу рублей на содержание института. Это небольшие деньги, и они нас не спасут, но смысл в том, что эта поддержка будет означать, что практически каждое село и каждая община участвуют в жизни этого института. И это, с моей точки зрения, правильно, поскольку в конечном счете мы готовим для них кадры.

Значительную помощь оказывает Фонд поддержки исламской культуры, науки и образования. За счет его грантов мы решаем первостепенные задачи.

Не раз уже встречались с министром КЧР по делам национальностей, массовым коммуникациям и печати Альбертом Кумуковым. Противоречий у нас нет. Министр выразил готовность поддерживать наши начинания. Это замечательно, когда есть понимание со стороны государства.

– У вас есть попечительский совет, спонсоры?

– Попечительского совета нет, но его обязательно нужно создать. Мы этим вопросом уже занимаемся. Вообще, спонсоры – это деликатная тема. Здесь много зависит от репутации, которая складывается годами, много зависит от доверия людей, которые должны знать, куда идут их деньги – на ремонт класса, место для омовения. Все должно быть прозрачно и подотчетно. У людей не должно быть и тени сомнения, что их деньги идут на благое дело.

– Как можно себя реализовать, имея диплом исламского института? Ведь имамом можно и не стать, а жить как-то надо.

– Вопрос признания диплома исламского вуза – это давняя головная боль. В прошлом году в Казани было собрание, где открыто признали, что образование, полученное у нас, признается только в исламском сообществе. С этим дипломом человек не может устроиться нигде, кроме мечети. Выход – в государственной аккредитации вуза, но это непросто, нужно соответствовать государственным образовательным стандартам. В Дагестане смогли создать институт теологии и пройти аккредитацию. Мы, скорее всего, пойдем тем же путем. Вы сказали правду: выходя отсюда, человек обречен быть имамом. А почему он не может работать в госучреждениях, образовательных учреждениях, СМИ? Наши выпускники готовы к любой работе, они вооружены информацией, но не могут использовать ее.

Если в 90-е был дефицит квалифицированного духовенства, то сейчас мечети, в основном, обеспечены кадрами. А что делать нашим выпускникам? Мы их выпускаем в никуда, максимум, что они могут, это обучать в мечети желающих, но ведь они могли бы преподавать в светских вузах, в школах, где есть предмет «Основы религиозной культуры».

Раньше была тяга к исламским наукам. После 70 лет атеизма, когда этот институт открыл свои двери, здесь было полторы сотни студентов. Сейчас же после всего негатива о религии, который годами выбрасывался в СМИ, а также из-за невостребованности специальности теолога за пределами религиозного сообщества у детей нет мотива и желания получить исламское образование. Нужно вести просветительскую работу.

Несмотря на небольшой конкурс, мы очень тщательно проводим отбор абитуриентов. Нам нужны студенты, которые хотят учиться, а не учить. Ведь был момент, когда сюда приходили не за знаниями, а чтобы идеологически портить учеников, совращать их с пути истинной религии.

При этом стараемся не замыкаться в стенах института, жить жизнью общества. Мы приняли участие в нескольких мероприятиях, проводимых нашим Миннацем. Это полезно и для наших студентов, и для светских ребят. Религии нет вне общества. У нашего выпускника не должно быть ощущения, будто он вышел из одного мира и зашел в другой. Наши выпускники должны везде чувствовать себя как дома, а не чужими людьми. Такое общение положительно отразится и на наших, и на светских студентах.

– Что нужно делать для того, чтобы студенты приобщались к исламу, но не уходили в радикализм?

– Мои наставники говорили: «Если твой ислам не изменил тебя в лучшую сторону, считай, что ты не придерживаешься его. Если твой ислам вносит разлад между тобой и твоими родителями, ты делаешь что-то неправильно. Если тебя учат не почитать своих родителей, нужно уходить от таких учителей». Поэтому в институте каждый день на каждом курсе есть урок воспитания и нравственности, каждую неделю в пятницу у нас проходят общие собрания, на которых мы говорим, как должен вести себя мусульманин.

В наше время в жизни людей большую роль играют соцсети. Здесь много интересной, полезной информации, но есть и много негатива, материала ненужного и даже опасного содержания, которое может плохо повлиять на неокрепшие умы. Я помню слова шейха Ахмата, покойного муфтия Сирии, которые он сказал, когда только-только появился интернет и стали доступны смартфоны с камерами: «Собирайте деньги на камеру». Его спросили, зачем, и он ответил: «Фотокамера исполняет роль гораздо большую, чем мечеть. В мечети может собраться ограниченное количество людей, а камера может разнести информацию по всему миру».

Часто мы слышим призывы вернуться к истокам религии. Однако нельзя вернуться на 1400 лет назад. Религия всегда шла в ногу с современностью, если, конечно, она была правильно трактована. А те люди, которые хотят вернуть нас в прошлое, просто хотят опорочить авторитет ислама, представляя его косной, застывшей религией, не способной к развитию. Поэтому в информационной сфере мы должны принимать самое активное участие.

К сожалению, в интернете практически нет нашей позиции, нашей идеологии, нашего представления о жизни, нашего мазхаба… Об исламе судят по искаженным, но хорошо раскрученным сайтам и аккаунтам с террористическим, антигосударственным, просто бесчеловечным содержанием. Этому, конечно, тоже есть объяснение – на это выделяются немалые средства. Только Саудовская Аравия в период правления проваххабитских властей потратила на распространение экстремистской идеологии более ста миллиардов долларов. С помощью идеологии ваххабизма сеяли разлад в разных регионах в интересах Запада. Мусульман превращали в пушечное мясо, готовили фанатиков, готовых убивать и умирать. Сейчас, хвала Всевышнему, Саудовская Аравия официально отказывается от ваххабитской идеологии, но есть и другие желающие погреть руки на костре войны и конфронтации.

Наша задача – учить настоящему исламу. Люди устали от хаоса и хотят мира и стабильности. Мы не должны упустить это время. Сейчас на нас лежит очень большая ответственность. Исламский мир, государство и общество должны объединиться и поддерживать друг друга.