Анатолий Косов и начальник сельхозотдела Абазинского района Аслан Шхаев оценивают состояние посевов

Источник — Фото автора

В Карачаево-Черкесии, в ауле Инжич-Чукун, среди вымытых склонов и сорной пшеницы живёт Анатолий Косов – человек, который не говорит громко, но каждое его слово весит, как мешок зерна. Он говорит не о себе – о почве, которая истощена, о совхозе, которого больше нет, о людях, которые теперь смотрят на землю как на товар, а не как на дар.

Мы стоим на склоне, среди длинных пшеничных волн. Пшеница – до пояса, кукуруза – радует глаз. Поле, как живая ткань: ритмичная, плотная, пронизанная ветром. Он показывает рукой – здесь будет овёс, там картошка, за поворотом – подсевают многолетние травы. Всего 50 гектаров… По нынешним временам не так много.

Сейчас Анатолию Джамурзовичу 74 года. Он родился в семье фронтовика, где знали цену хлебу, дисциплине и молчаливому труду. В 1969 году поступил в аграрный университет в Нальчике. Молодого специалиста с красным дипломом направили в МГУ – заниматься биологией и фотосинтезом.

В Москве он занимался тогда тем, что сегодня звучит модно – FAO. Только он знал этот термин до того, как он стал коммерцией. В теплицах он изучал короткостебельные сорта подсолнечника и кукурузы, наблюдая, как влияет на них уровень солнечной радиации.

– Тогда мы занимались наукой, теперь это бренд. После окончания учебы мне предлагали остаться. Но я знал – надо домой. Земля звала, – вспоминает он.

В Карачаево-Черкесии он попал на работу в родной совхоз «Эльбурганский», где его назначили главным агрономом.

– Работал с выдающимся управленцем – Карабитом Шхаевым. В 1970-х совхоз был настоящей экономической машиной. Абсолютный технологический цикл. Мы не просто работали. Мы чувствовали ответственность за скот, за траву, за людей, за землю. Там была вертикаль. Не власти – смысла, – говорит Косов.

– Мы не считали прибыль. Мы считали кормовые единицы. Потому что понимали: всё, что делаем, – делаем для завтрашнего дня, – вспоминает фермер. – Хозяйство – это живой организм. Если кормить голову, но забыть про ноги – всё рухнет. Мы следили за всем. И земля отвечала – урожаем.

А потом… развал. Совхоз обанкротили, имущество продали за долги. Началась привычная в 90-х история развала, пустых складов и рейдеров в пиджаках. Но Косов не ушёл. Он вернулся в совхоз – уже как директор. И за шесть месяцев вытащил предприятие из долгов. Люди ему поверили. Впрочем, ненадолго. Сняли без объяснений.

– Я мешал тем, кто хотел не работать, а приватизировать. Новым «хозяевам жизни» не нужен был результат. Им нужно было имущество. Совхоз продали через аффилированное лицо. Так, понемногу хозяйство просто исчезло – распродали, разворовали, разбазарили, – с горечью вспоминает Косов.

Но и тогда он не сдался. Снова начал с нуля. Создал крестьянско-фермерское хозяйство, одно из первых в Хабезском районе. Собрал 37 фермеров. Люди не верили, что можно работать без приказов сверху, без дотаций, без указов. Он доказал, что можно. Раздал первую партию топлива – без оплаты, на доверии. Делился топливом, учил севообороту, помогал, когда техника ломалась.

За этот опыт он получил медаль «За заслуги». Но фермерство быстро превратилось в рынок. Всё пошло по рукам. Всё, что строил, раздали, перепродали.

Сегодня у него в пользовании 50 гектаров. Его земля – это не поле. Это хроника борьбы. Склоны, которые нельзя пахать вдоль, – но их пашут. Поля аула Инжич-Чукун, где раньше росли многолетние травы, теперь вымыты до известняка – остался белый остов почвы, как скелет. 70 гектаров просто смыты. А на другом склоне – почва больше не держит влагу, там ничего не растет.

– Это – не работа. Это борьба. С системой, с эрозией, с бездорожьем. Где раньше были крепкие гумусные почвы, теперь вымытые склоны. Соседи пашут вдоль – и за год теряют по 2-3 сантиметра плодородия. Но никто не слышит, – говорит Анатолий Косов.

Он же пашет правильно. По горизонталям. Сеет травы, чтобы держалась почва. Меняет культуры. Но и не получает помощи. Всё – на старых тракторах.

Сегодня Анатолий Джамурзович сеет ячмень, овёс, кукурузу, картошку. Всё – по севообороту. Всё – со знанием агрономии. Сыновья помогают, несмотря на то, что у них семьи, работа. Он им с детства привил любовь и заботу о земле, которая кормит.

Урожай в Инжич-Чукуне собрать – уже победа, говорит Косов. Комбайнов не хватает, а те, что есть, – старые, без измельчителей.

– Без измельчителя ты убил почву. Остатки должны вернуться в землю. Это – закон жизни. Мы работаем на технике времён Андропова, – рассказывает Косов.

Он сетует, что хлебоприёмных пунктов в КЧР не осталось.

Всё, что выращивается, – на вывоз, на продажу посредникам.

– Дороги – это отдельный позор. В Инжич-Чукуне после дождей остались только камни. Чтобы вывезти урожай, нужно везти через балку. По дороге, которую не ремонтировали с 1986 года. Весной – тонут колёса. Осенью – рвётся трансмиссия. КамАЗ с зерном не проезжает. Комбайн приходится загружать на платформу, как будто это танк на эвакуации, – рассказывает Косов.

И действительно, проехать к сельхозугодьям аула – испытание даже для внедорожника. Половину пути до поля мы преодолевали пешком. По этой дороге сюда добираются комбайны. Если добираются. Словом, каждый километр урожая здесь буквально выстрадан. Сложно представить, как по этим колдобинам ползёт комбайн, нагруженный зерном. Как по этим рытвинам пробирается трактор с плугом. Как по этой земле, израненной временем и равнодушием, каждый год кто-то выходит пахать, сеять и убирать.

Косов знает – он не вечен. А передать опыт некому, не хочет молодежь работать в поле. И это, пожалуй, страшнее любых разрушенных дорог и разваленных ферм. Сегодня мы много говорим о продовольственной безопасности, импортозамещении, поддержке аграриев. Но пока человек, который знает всё про почву, про структуру трав, про севооборот и про жизнь на земле, – стоит один, по колено в грязи, среди вымытых склонов – все слова остаются лозунгами.