На первый взгляд, Атмайкины – самая обычная семья, где дети, как и полагается, – цветы жизни. Вместе с внуками у мамы Веры их много – семеро. С зятьями, невесткой – и того больше. А намешанных кровей в них – ой-ой-ой! Во внуке и внучке – Роме и Вике – русская, украинская, польская, татарская и мордовская. Во внуке Артуре – польская, русская, карачаевская, украинская, грузинская и мордовская. Во внуке Руслане – русская, адыгейская, украинская, мордовская, польская. Русская, польская и украинская – три общие составляющие, именно они делают их родство очевидным и внешне заметным.
С мужем Мухамедом судьба свела, когда Вере уже было за тридцать лет. На руках – двое детей. И вдруг любовь, по её словам, до потери чувств. Братья-казаки встали стеной: адыгейца к нам? Ни за что! Адыгейцы тоже были не в восторге от перспективы заполучить в невестки иноверку. Что делать? Решив, что те и другие, в принципе, люди хорошие, Мухамед и Вера, не мудрствуя лукаво, сначала, без благословения родителей, расписались в загсе. Затем ради своего счастья стали налаживать с ними отношения.

На первый взгляд, Атмайкины – самая обычная семья, где дети, как и полагается, – цветы жизни. Вместе с внуками у мамы Веры их много – семеро. С зятьями, невесткой – и того больше. А намешанных кровей в них – ой-ой-ой! Во внуке и внучке – Роме и Вике – русская, украинская, польская, татарская и мордовская. Во внуке Артуре – польская, русская, карачаевская, украинская, грузинская и мордовская. Во внуке Руслане – русская, адыгейская, украинская, мордовская, польская. Русская, польская и украинская – три общие составляющие, именно они делают их родство очевидным и внешне заметным.
С мужем Мухамедом судьба свела, когда Вере уже было за тридцать лет. На руках – двое детей. И вдруг любовь, по её словам, до потери чувств. Братья-казаки встали стеной: адыгейца к нам? Ни за что! Адыгейцы тоже были не в восторге от перспективы заполучить в невестки иноверку. Что делать? Решив, что те и другие, в принципе, люди хорошие, Мухамед и Вера, не мудрствуя лукаво, сначала, без благословения родителей, расписались в загсе. Затем ради своего счастья стали налаживать с ними отношения.

Сторона казаков смирилась быстро – Мухамед «подкупил» их своей невозмутимостью, добротой к приёмным детям и трудолюбием. Вера «растапливала» сердца свёкра и свекрови три года. Ей очень хотелось преодолеть все препятствия, чтобы стать среди родственников мужа своей, чтобы их уютный дом стал желанным и для неё.
Вот как она рассказывает об этом сама.
– В первый раз я поехала к ним в гости уже адыга-ныса (адыгской невесткой). Переживала очень. Традиции в адыгейском Кошехабле строгие, семейные отношения крепкие. Пока я раздавала подарки, муж исчез – забрали с собой братья. Меня оставили на женской половине. Одну – в просторной комнате. Еду приносили невестки – исправно. Всё делали с улыбкой, но молча. Свекровь собрала в углу провизию и всё, что может потребоваться в хозяйстве. Перед отъездом оно оказалось в нашей машине. И так случалось всегда, когда мы приезжали в Адыгею. Однажды испытала даже шок. Во время свадьбы внука свекрови Султана один из гостей заехал на кухню прямо на лошади. Оказалось, здесь был такой обычай – смелость свою демонстрировать. За храбрость его наградили сумкой с продуктами. Было весело.
Я предлагала свои услуги, и не раз, но свекровь всегда вежливо отказывалась – «нэ надо»… И вдруг однажды вошла в комнату с доброжелательной улыбкой: «Пойдом со мной». Я испугалась, зачем, однако виду не подала. Она поставила передо мной цинковое ведро с картофелем и говорит: «Дэлай картофщипс». Теперь я уже растерялась. Не опозорюсь ли? Ведь это национальное блюдо, между прочим, вкусное кушанье! Со мной, видимо, работал Бог: я со скоростью ракеты и так тоненько почистила картошку, будто всю жизнь только этим и занималась. Потом вдруг страх исчез, я смело подошла к печке и начала готовить. Рецептом блюда не поделюсь. Это секрет, раскрывать который не полагается. Скажу лишь, что каждая хозяйка привносит в него свою «изюминку». В тот день меня впервые пригласили за общий стол, и я поняла: наступил долгожданный момент – я наконец-то стала своей. Прошло лет десять, у свёкра случился глубокий склероз. Он никого не узнавал, кроме меня, говорил на смеси адыгейского с русским: «Это моя ныса».
Прошла и такой экзамен. Поставив тесто на хлеб, свекровь неожиданно засобиралась в гости: допечёшь, мол. Я – с вопросом: «Как узнать о готовности хлеба?». Она: «По запаху», – и уехала. Я – к Аслану, племяннику мужа: «Аслан, когда отъезжает автобус, чтобы я успела убежать?». Тот только рассмеялся. Нечего делать. Испекла я хлеб и завернула его, по примеру свекрови, в многослойную ткань. Придавила хлеб покрепче, как делала она, отпустила, и он тут же поднялся. Свекрови понравился, особенно за ноздреватость.
Второй экзамен был в виде профпригодности на «должность» жены. Свекровь, её звали Люба, сказала мне расстроенно: «Иди, забери мужа». Я вышла во двор, он на заборе «висит» пьяный. Не оставлять же в таком состоянии, перед роднёй стыдно. Подхожу, не показывая недовольства. А он, оказывается, притворился. «Веди, – шепчет, – в дом и укладывай в постель, так надо». Сделала всё беспрекословно. Вот так он показал себя командующим женой мужчиной, а меня – послушной женой. После этого свекровь стала моей второй матерью.
Был и третий экзамен. Я его тоже выдержала. Нагостились у неё, пора и честь знать. Засобирались в дорогу. Свекровь тяжёлую корзину подаёт мне, я возмутилась про себя – почему не сыну? Но супруг, который всегда помогал мне, взглянул умоляюще. И я, не возражая, перенесла тяжесть сама, потому что в Адыгее в мужской критерий такие вещи не входят. Когда мы выехали со двора, он поблагодарил: «Спасибо, что не опозорила».
Свекровь была очень аккуратной, отзывчивой и доброй женщиной. В гостях у меня штопала, пересаживала цветы, наводила порядок в огороде. Вставала рано, убиралась по дому и готовила еду тихо, я и не замечала, когда она это делала. До сих пор удивляюсь, как она успевала всё. Однажды, устав, она пошла в ванную. Я задумалась, не обижу ли её, предложив ей свою помощь. Потом решила: будь что будет. Постучала в дверь: «Мама, можно?» Она: «Да». Смотрю, волосы распустила, они у неё до щиколоток. Таких прекрасных ни у кого не видела. Искупала её, феном волосы сушу, а она плачет, не могу успокоить: «Знаешь, дочка, за мной никто так не ухаживал. С 14 лет замужем, сирота. Дочек не было». Жалко мне её стало, я вдруг вспомнила: ведь она никогда не смеялась громко, только улыбалась, любила домашних как-то неприметно и тревожно, словно боясь их потерять. Что в действительности и случилось – погиб младший сын Аслан. Скоропостижно ушёл из жизни и средний, Нурби.
Дочь Веры от совместного с Мухамедом брака – Лариса – статью в бабушку Любу. О таких говорят «белая кость». Характером тоже – покорна и трудолюбива, впрочем, как и все кошехабльские женщины-адыгейки.
– Ругала я, например, её в детстве из-за своей горячности не всегда справедливо, – рассказывает Вера, – а она вытянется струной и только следит глазами, как я хожу туда-сюда, проявляя недовольство чуть приподнятой бровью. И лишь через месяц-два, скромно намекая на мою неправоту, вынуждала признавать ошибки. Сейчас она живёт в Москве, окончила институт, вышла замуж за карачаевца, воспитывает сына, работает. Всё – тихой сапой и с аккуратностью неимоверной, как учила её моя свекровь. Дочь же Наталья в минуту сто слов скажет. В девять месяцев ходила, в полтора свободно говорила. В два с половиной года сказала, обидевшись, в детском саду: «Думаешь, ты воспитатель? Ты – узурпатор!» Буянила, словно маленький дьяволёнок, и сейчас, как бензин – чиркни спичкой – взорвётся. Точь-в-точь прабабка-казачка Окся, бригадир огородной бригады. Если скакала на лошади во всю прыть, сельчане знали – в очередной раз отхлестала кнутом невесток. Внук Артур, сын Натальи, – юноша степенный, практичный по линии карачаевца-деда. Повар первоклассный. После окончания института, наверное, откроет ресторан. Подвижность и неугомонность внучки Вики – от предков-татар. Учится в Пятигорском институте иностранных языков. Мечтает объездить мир в качестве переводчицы. Внуки Рома и Руслан тяготеют к европейским предкам. Судя по интересам, будут жить за границей.
На прощанье Вера вновь вспомнила о свекрови:
– Я очень благодарна ей за поддержку и выдержку, которой она была обделена сама. За золотое сердце и уважение к моей многочисленной родне. Добрая ей память.