У подножия величественных скалистых гор застыли каменные изваяния двух горянок. Их взгляд устремлен вдаль, и в напряженности стройных фигур сквозит тоскливое ожидание. Та, что постарше, положила руку на плечо юной матери, которая, присев на камень, баюкает грудного младенца. Обе они пришли к священному Черному камню Карачая, месту намаза и чистилища души, чтобы помолиться за судьбу Отечества. Ожидание… Ты всегда черпало терпение и оптимизм в таких понятиях, как Вера, Надежда, Любовь. Именно они давали силы нашим женщинам растить в военное лихолетье без мужей детей, карабкаться изо всех сил, чтобы жить и надеяться, и их согревал тот «надежды маленький оркестрик», который не давал отчаяться и опустить руки.

У подножия величественных скалистых гор застыли каменные изваяния двух горянок. Их взгляд устремлен вдаль, и в напряженности стройных фигур сквозит тоскливое ожидание. Та, что постарше, положила руку на плечо юной матери, которая, присев на камень, баюкает грудного младенца. Обе они пришли к священному Черному камню Карачая, месту намаза и чистилища души, чтобы помолиться за судьбу Отечества. Ожидание… Ты всегда черпало терпение и оптимизм в таких понятиях, как Вера, Надежда, Любовь. Именно они давали силы нашим женщинам растить в военное лихолетье без мужей детей, карабкаться изо всех сил, чтобы жить и надеяться, и их согревал тот «надежды маленький оркестрик», который не давал отчаяться и опустить руки. Глядя на скульптуры этих горянок, вспомнила строки из стихотворения поэта Азрета Акбаева, которые оказались поистине пророческими:
     Я хочу, я мечтаю видеть
     Нашу женщину, мать-горянку,
     Сотворенную из гранита
     В бесконечно скорбящей позе
     По безвинно погибшим детям,
     Детям горного Карачая.
     И пока мы живем и дышим,
     В нашем сердце вскипают слезы,
     Наши души тревожит память,
     Память сумрачных лет жестоких…
…За спинами этих женщин – каменная стела с именами тех, кто погиб на полях сражений в годы минувшей войны. Их было 287 джигитов, и все они были жителями аула Каменномост. Этот архитектурный комплекс со скульптурами женщин, фрагментами военных сражений на каменной стеле, скорбным списком павших на фронтах Великой Отечественной каменномостцы строили не один год, но открытие его состоялось лишь 1 ноября 1993 года. Хотелось землякам, чтобы этот памятник был открыт не в обычный день, а именно накануне «черного вторника», который, надо же быть такому совпадению, и через 50 лет выпал на второй день недели ноября…
С той поры прошло почти четверть века, как и моему репортажу с места события. И каждый раз, проезжая мимо этого мемориала в аулы Учкуланского ущелья, ловлю себя на мысли, что многое в моем давнем материале осталось за кадром, что ж, издержки оперативности… Самое главное, я не указала авторов этого пантеона скорбной памяти.
И вот на днях встречаю известного в республике скульптора-графика, поэта Вениамина Хубиева. Его стихи на родном языке, посвященные павшим на войне, начертаны на черном мраморе. И тут меня осенило – как же, именно он, автор многих памятников жертвам депортации, размещенных на карачаевских кладбищах, а также бюста своему земляку из села Маруха, Герою Советского Союза Сергею Белану, принимал участие в создании этого мемориала в Каменномосте…
– Пальму первенства я отдаю моим коллегам, работавшим в 90-годы на художественно-графическом факультете КЧГПИ, Виктору Титову и Николаю Прокоповичу. Эскизами занимался Прокопович, лепкой – Титов, ваш покорный слуга являлся больше консультантом, – вспоминает В. Хубиев. – Мои коллеги, а это были талантливые мастера, составлявшие цвет творческой интеллигенции Карачаевска, работая над мемориалом, глубоко вникли в трагедию карачаевского народа. До 1991 года многое о депортации народов замалчивалось, а тут, как плотину бушующей реки прорвало. Люди, вынужденные молчать долгие годы, хотели выговориться. И когда мы работали над этим мемориалом, а это заняло почти два года, к нам постоянно подходили люди с благодарностью за наш труд. И тут же шли воспоминания о годах изгнания, а мои русские коллеги, слушая эти исповеди, свои сопереживания переносили в одухотворенные скульптуры. Ведь искусство – это особое зрение, которое необходимо человеку, чтобы понять себя и других, их историю в мироздании… А житель аула Каменномост Магомет-Али Махаевич Токов, один из уважаемых аксакалов Большого Карачая, приходил на строительство мемориала как на работу и совершенно безвозмездно помогал нам. Он был народным умельцем: что барельеф вылепить или камень профессионально обтесать – все это у него отлично получалось. Он рассказывал нам, как 13-летним мальчишкой в Джамбульской области Казахстана вместе со сверстниками строил железную дорогу, перевозил на подводах тяжелые грузы, как вместе с матерью хоронил своих двух братьев и сестренку… За эти два года мои коллеги услышали немало подобных историй. Как говорил незабвенный Коля Прокопович, все эти сюжеты могли бы лечь в основу многотомника под грифом «Это не должно повториться ни с одним народом!».
Вспоминая это событие 25-летней давности, когда открывали мемориал в Каменномосте, явственно представила среди мусульманского духовенства и благочинного церквей КЧР отца Василия, великого миротворца, фронтовика (мир его праху!), которого ценили и уважали люди всех национальностей. Помнится, он тогда произнес: «Как хорошо, что мы сейчас вот так дружно можем помолиться за упокой душ тех, чей прах развеян на полях сражений и в бескрайних степях Средней Азии».
Среди выступавших был на митинге и черкесский аксакал Яхья Гукемухов из Хумары, говоривший на карачаевском языке. Присутствующие на одном дыхании выслушали его взволнованную исповедь о том, как в 1935 году 20 черкесских семей с клеймом кулаков были высланы в печально известный многим карачаевцам хлопководческий совхоз «Баяут» в Узбекистане, а в 1943-м к ним присоединились 57 карачаевских семей. Вот почему он испытывает волнение и свою причастность к нынешнему событию…
Жизнь продолжается, и великий смысл бытия еще и в том, что даже в самые светлые и радостные праздники мы не должны забывать тех жестоких лет испытаний.